Преподаватель

– Вы жаждете получить высший бал и вас угнетает, что не можете? – злобно-насмешливый взгляд издевательски отразился на улыбке профессора.

– Меня не волнует оценка, если честно, но вы задели моё эго, а это, как вы понимаете, куда страшнее.

– Хотите доказать, что всё знаете лучше других?

– Не делайте из меня клише, я лишь хочу получить то, что заслуживаю.

– Мне нет дела до глупых студентов. И поверьте, я вижу куда больше, чем вы думаете. Кто спит на лекциях, кто строит мне глазки, лишь бы я не валил, а у кого и вовсе во взгляде пугающая пустота. Иногда проще поставить оценку, лишь бы не выслушивать весь тот бред, что может выдать их скудное мышление. Так что, – мужчина невинно пожал плечами – чаще всего, я ставлю баллы от балды.

– Что же вы мне их так не ставите? Я, конечно, не единственная кто учится, но уж точно та, кто уже не знает, как работать, лишь бы получить высшую оценку.

– Ваше рвение похвально. И моё упрямство свидетельствует не о презрении к вам, а, наоборот, об интересе. – он стрельнул непонятным взглядом, слегка прищурив глаза.

– Что? – девушка недоумевающе склонила голову.

– Вы хорошо пишете, но не более, я знаю, что вы можете лучше, и ваше недотягивание каждый раз разбивает мне сердце, настолько, что я борюсь с желанием завалить вас. Поверьте, мне бы это удалось. Вы стараетесь, но не в ту сторону. Ваши тексты становятся длиннее, но не качественнее. И четвёрка это мой вам подарок.

– И… как же мне быть? – обескураженная, Джейн слегка засмущалась, но постаралась сохранить остатки спокойствия, как делала всегда, выдавая себя лишь лёгким покраснением щёк.

– Могу предложить вам дополнительные занятия. Будем разбирать ваши работы, брать темы, не вошедшие в основной курс, и писать о них. Попытаемся понять, что же мешает вам быть честной и открытой.

– С чего вы решили, что я не честна?

– Я же сказал, я вижу больше, чем вы думаете. – мистер Мартен насмешливо оскалился – И вы всегда можете отказаться, буду ждать вас сегодня после занятий здесь, посмотрим, что можно с вами сделать – закончив фразу, он развернулся и принялся разбирать свои бумаги, словно был совершенно один, а мисс Морел, сжав покрепче сумку, попятилась к выходу.

Все лекции проходили согласно плану, спокойно и без лишних эксцессов, отчего Джейн на мгновение и вовсе позабыла о предстоящем. Загнанная рамками своих переживаний, она пыталась понять столь резкое отношение к себе. И почему её работы оценивались так скверно, да ещё и человеком, чьё мнение считалось авторитетным. Столько раз заслушиваться на лекциях его красноречивым рассказом, а теперь и вовсе стать потехой для его эго.

Но сколько бы Джейн не провела в мыслях, анализируя его слова, не на шаг бы не приблизилась к разгадке чужой души, ведь, общаясь лишь с персонажами, становится трудно понимать реальных людей.

Тем не менее, возникшее к претензии профессора любопытство не отпускало и жаждало понять, настолько ли она несовершенна, или его мнение такое же бездарное, как и у многих.

Как и следовало, мисс Морел явилась в кабинет профессора в назначенное время, но его на месте не оказалось. Зайдя внутрь, она обратила внимание, что на столе сиял идеальный порядок, даже рабочее кресло, о котором обычно крайне мало кто вспоминает, было аккуратно задвинуто, будто по линеечке. И пока, поставив сумочку на ближайшую парту, Джейн размышляла, не забыл ли о ней преподаватель, за спиной послышался звук открывшейся двери.

Мистер Мартен вышел из небольшого кабинета смежного с аудиторией, в котором виднелись его личные вещи, книги, учебные материалы и ещё куча хлама, что было здесь задолго до профессора и, скорее всего, его переживёт. Жестом он пригласил девушку за свой стол, взяв лишний стул из каморки и поставив его по другую сторону.

– Не знала, что здесь есть ещё помещение. – отметила девушка и села за предложенный стул – Не понимаю, что я здесь делаю…

– Считаете, я к вам придираюсь? – мистер Мартен достал из ящика папки и кинул их на стол – Пожалуйста, давайте взглянем вместе.

Будучи всегда тихим и равнодушным, его буйство заметно пугало.

– Литература Франции второй половины девятнадцатого века. – он пролистывал папки с работами, бубня под нос их заголовки – Вот, – читая с бумажки, он изображал голос, выступающего на публике поэта – Стендаль, Мериме, Бальзак – великие реалисты романтической эпохи. «Красное и чёрное» – вершина поэтического мастерства. Далее, концепции Бога, как высшего разума, противопоставляется пантеизм и религия, как форма чувственности, идея живого Бога.

Он швырял после прочтения на стол бумажки, как доказательство преступления, чтобы пристыдить этим того, кому некуда было бежать.

– Так я была не правда? – в изумлении от жёсткого допроса Джейн вцепилась в сидушку стула, подавшись туловищем вперёд.

– Дело не в вашей правоте, мисс Морел, отсутствии аргументов или недостаточной красноречивости. Это невыносимо скучная копирка с учебных материалов. Банально! – продолжил он кидать, но уже перед собой – Старо как мир! – с грохотом папки летели на стол – Тут я чуть не заснул. А здесь и вовсе чуть не расплакался, но отнюдь не от трогательности.

– Интересная у вас техника преподавания, отчего же вы же не бьётесь так за своих учеников на лекциях?

– Нет смысла бороться со стеной.

– Господи…

– Умерьте свой пыл, мисс Морел, – облокотившись на руки, профессор слегка приблизился к девушке – я вас здесь не держу.

– Если всё так плохо, так может и нет смысла?

– О как, так у вас ещё и комплексы, неуверенность в себе? Я предлагаю вам такую возможность, а вы носом крутите.

– Зачем вам это, если вы меня, очевидно, терпеть не можете?

– Это не так. Вы меня даже почти не бесите. Я берусь только за то, что мне интересно, если вам так же любопытно, что может получиться, не вижу преград. Возьмите с собой, на ознакомление, и завтра расскажите, видите ли вы здесь что-то или нет. Попробуйте оценить саму себя.

Мистер Мартен собрал папки воедино и протянул аккуратную стопку студентке, её руки слегка провисли под тяжестью бумаг. Неуверенно кивнув, она схватила сумку и покинула кабинет под пристальным взглядом молодого преподавателя.

Как и полагается параноику, Джейн не сомкнула глаз, пролистывая одну работу за другой, она всю ночь обводила карандашом предложения, подписывала на полях объяснения и готовила речь защиты, словно к суду перед казнью.

Строгость формулировок и сухие термины были слабостью юного автора и вовсе не нацелены на бахвальство. Ведь писатели пишут для себя, а те, кому не нравится, могут не читать. “Старо как мир”, есть ли в этом укор? Столько всего великого и жизненного сокрыто в истории и историях, что она порождает.

Придя на следующий день в кабинет к профессору во всеоружии, приправленном уверенностью, мисс Морел буквально сверкала. Не выспавшиеся глаза не были затуманены, они сверкали и были готовы ослепить любого, кто хоть на мгновение усомнится в их ясности.

Увидев изящный стан молодой студентки, проскальзывающий сквозь уходящую толпу, лицо мистера Мартена преобразилось. Чёрные глаза наполнились интересом к её максималистичному нраву, что она упорно скрывала за безмолвностью. И впервые, он отметил, как миловидно выглядели её серые глаза за этими огромными очками, спадающими с носа, которые она аккуратно поправляла костяшками пальцев.

Поставив сумочку коротким рывком со стуком, будто призывающим к раунду, девушка кротким движением заправила за ухо волосы, прямыми колосьями спадающие ниже плеч. Одним взмахом руки преподаватель пригласил мисс Морел сесть напротив и, уставившись словно хищник, ждал её непокорных реплик.

Его движения показались Джейн вызывающими, а взгляд дерзким, больше всего ей хотелось стереть эту ухмылку с его лица и вырвать ручку, которую он перебирал пальцами.

Бегло просмотрев труды целой ночи, мистер Мартен изо всех сил сдерживался лишь бы не засмеяться этому предельному педантизму. Даже пометки на полях, аккуратными маленькими буквами, выдавали немалую скрупулёзность. Но её непокорность хоть и забавляла, детское упрямство жгуче увлекало, и профессор, то и дело, будто провоцировал девушку на реакцию.

Джейн морила себя его оценкой, будто с мольбой изучая каждое движение мужчины, пытаясь понять или увидеть то, что невозможно было прочитать в глазах.

– Вы считаете, что это бред? – вдруг не сдержалась она, сомкнув кулаки то ли для атаки, то ли для защиты.

– Нет, я так не считаю.

– Тогда к чему этот разнос?

– Твои аргументы очень классичны, так думают многие – его голос такой тягучий и грозный заставил притихнуть.

– Что же в этом плохого?

– Но ты же не многие. – он отложил её исписанные со всех сторон листки и отклонился на кресле – тебе действительно нравятся Стендаль, Мериме и, кого ты там ещё назвала?

– Это особая плеяда французских реалистов, – девичий голосок дрогнул, Джейн будто уже была не уверена в том, что говорила или думала – что с ними не так?

– Я понял, проблема не в том, что ты пишешь с методички, ты, вероятно, слишком много читаешь.