Элиз 89-я

– Да.

– Какие войска?

– Саперные.

– Круто. Теперь не сомневаюсь, что у тебя вокруг дома все заминировано. А то решила, что прикалываешься. Страху нагоняешь.

– Я не шучу такими вещами.

Вот почему не ушла сама, заминировано. Не рискнула. Хотя…

На входе еще двое, поздоровались, представил ее. Меня бесит, как они ее разглядывают, не нравятся мне эти заинтересованные липкие взгляды. Вошли внутрь. Осматривает все впитывая как губка, взглядом агента, а не просто девушки. Я прямо вижу, как ее цепкий взгляд выхватывает жадно все, что она хотела знать, подмечая детали. Знакомится со всеми, улыбается, радуется, смущается, воспитанная, вежливая. Идем дальше, еще коридор. В одной из комнат сидит Дени.

– Привет, Дени. Иди, познакомься, – зову его, открывая двери и заглядывая к нему в комнату. Он выходит и с порога:

– Етить колотить! Вот это тебе прёт! Ты где такую красоту откопал?! Я тоже такую хочу! А найди мне такую! А у тебя сестры нет?!

– Пасть закрой! А то всеку! – прикрикиваю на него и толкаю в плечо слегка, – Это Дени, ты с ним говорила по рации, – говорю Элизабет уже.

– Очень приятно, – говорит, улыбаясь открыто, – Элизабет.

– А мне то, как приятно! – и тянет к ней свои руки, я бью по ним, и толкаю его обратно в комнату, но он упирается.

– Все, вали отсюда! Иди, работай! Хватит с тебя!

– А вы типа уже того…вместе? А че так быстро?! Конечно, против тебя у меня не единого шанса!!! Если он надоест, я свободен! – выкрикивает ей, сопротивляясь мне.

– Я тебе нос сломаю! – ору на него, но беззлобно, шутя.

– Хрен я тебе больше помогу! Друг называется! Даже бухла не принес!

Закрываю двери силой и веду ее под локоть дальше быстрее обычного.

– Не обращай внимание. Он говорит все, что думает. Поэтому и на связи. Балабол!

– Он веселый и честный. Забавный.

– Ага! Обхохочешься!

Мы дошли до мед.блока. Познакомились с Дейвом, повидали Женевьеву. Вывалили все лекарства и бинты из рюкзаков, чем обрадовали его. Пошли дальше. Дальше большое помещение, где спят и играют дети. Нас встретили радостным визгом. Нас обступили со всех сторон. Меня поразил ее счастливый взгляд, она любила детей. Обнимала, отвечала, отдавала всю свою душевную теплоту. Сейчас на ее лице была такая улыбка, которую я видел впервые. Вся светится изнутри божественным светом и благодатью. Дети чувствуют людей, они тянулись к ней. Я залюбовался ею.

С боку подошел Дейв скрестил руки на груди:

– Красивая. Да? – молчу, – С собой заберешь или тут оставишь?

– Мы не вместе, – сказал, горько стало, больно на душе, – Она просто 89-я.

– Ну, и дурак! – выдал он эмоционально. Как будто это мой выбор. « Я не с тобой!»

– Как дед? – сменил тему я.

– Нормально. Если что еще будет, по пути бери все.

– Я знаю.

– Спасибо и на этом. Ты молодец. А насчет нее подумай раз сто. Слишком уж хороша, чтобы оставлять без присмотра, желающие прибрать к рукам найдутся. О! Я не о себе сейчас, не думай!

Я вздохнул тяжко.

– Я к нему.

Оставляю ее здесь и иду к деду. Дедом мы называли реального деда, имени мы его не знали, он говорил, что забыл его. Ни имени, ни возраста. Я предполагал, что ему уже за восемьдесят. Он был слепой, ходил с палочкой. Был невероятно мудрым и по-любому вопросу давал дельные советы. Заставлял ненавязчиво посмотреть на любую ситуацию под другим углом и принять правильное решение. К нему за советом ходили все. Он был нашим наставником, проповедником, учителем. У него был небольшой уголок в большой комнате, где все мужики спали, завешанный тряпицей. Зачем он завешивался, я не понимал, ничего же не видит. Он почти всегда читал, водил пальцами по печатному тексту, обычному тексту, не для слепых и как-то разбирал, что там. А книги были повсюду, под кроватью, возле, везде. Я приносил ему новые всякий раз. В этот раз тоже две.

– Здравствуй дед, – отодвинул шторку немного, он лежал без книги.

– Вейл, – обрадовался, похлопал по кровати, – Садись, спасибо за книги. Как твои дела?

Не зрячий, но видел больше зрячих. Говорил, чтобы видеть, глаза не нужны.

– Восемьдесят девятую нашел, привел знакомиться.

– А что так печально? С ней все хорошо?

– Да, она здорова.

Он молчал, я тоже.

– Она волнует тебя да? Ну, так это дело молодое!

Вот как он это понял, я же ничего не сказал!

– Я знаю, о чем ты думаешь. Что сейчас не время, нужно думать о другом. Думаешь, будет другое время? Лови момент, собирай эти жемчужины, подобное больше уже никогда не повторится. Потом будешь нанизывать каждую на нитку памяти и смаковать каждую. Ты тоже человек, так позволь себе им быть. На тебе и так неподъемно тяжелая ответственность. Воспоминания – это все, что у нас остается после. Что помогает нам жить и идти дальше. А любовь – это главная жемчужина, самая яркая.

– Ты любил?

– Конечно, я любил, и прекрасно помню как это. Но ценнее всего в моих воспоминаниях то, что я был любим, и нужен ей. Нужен как воздух.

– А если…

– Нет никаких если! Они только в твоей голове. Смелее и все «если» испаряться.

– Думаешь, она та самая?

– Я этого не знаю, но это знает твое сердце.

Помолчали еще немного.

– Я пойду.