Бутончик

– С чего бы мне тебе врать?– удивился Макс.

– Ты слишком часто это делаешь. Уже сам не понимаешь где, правда, а где ложь.

Он удивленно вскинул бровь:

– Так хорошо разбираешься в людях? Пока я тебе еще ни разу не врал. Да и не собираюсь.

Она отвернулась к окну. Он задумался:

– С чего бы начать! Бокс его жизнь. Он с детства им заразился. Тренировался целыми днями, и ему не надоедало никогда. С меня уже семь потов сойдет, а он как заведенный лупит и лупит, лупит и лупит. Ну, его заметили, дальше соревнования, олимпиады, сборы, поездки. Мы жили этим. Всегда вместе, всегда рядом. У нас с ним все наоборот, я Максим, а зовут Максом, а он Алекс, но предпочитает Лешей. Очень странно,– он помолчал,– Потом моя судьба пошла в другое русло. Оказался в нужное время в нужном месте. Пошел учиться, а он остался в боксе. Но мы не забывали друг друга, всегда с ним зависали где-нибудь после его слетов! Он не рассказывал тебе, почему ушел из бокса?– спросил он у Насти.

– Нет, он избегал этой темы.

– Ну, понятно! Он меня, конечно, убьет, если узнает, что я тебе рассказал! Но сейчас, он не в состоянии кого-то убивать, кроме себя! А тебе я думаю, что следует знать. Это был бой за звание чемпиона мира, два года назад. Он был готов на сто процентов! Нет, даже на двести! Но судьба распорядилась иначе. Рамиро умер прямо в начале второго раунда. Врачи сказали, что разрыв сосуда головного мозга. Такое случается, конечно, очень редко. Это была не Лешина вина, но он воспринял это так, как будто убил его собственными руками. Этот бой изменил его навсегда. Он замкнулся в себе. Считал себя убийцей. Просто тот упал замертво прямо на ринге во время боя. Это видимо оставило неизгладимый след. Но это же бокс! Меня не было тогда с ним, я узнал позже, когда он вернулся. Все пошло с ног на голову, он опустил руки. На тренировках он постоянно срывался, то впадал в какой-то транс. Не держал удары, позволял себя бить, как специально. Будто наказывал себя сам. К следующему бою он был не готов, но все-таки вышел на ринг. И после первой серии ударов все пошло не так. То ли он вспомнил, то ли что? Что-то перемкнуло у него в голове, он дразнил соперника и позволял себя избивать. Это был не бой, а самоубийство. Тренер не выдержал и бросил полотенце, он не хотел соскребать мясо с ринга. Ему тогда здорово досталось, он месяц пролежал в больнице. И когда я его забирал, это уже был не тот Леша, которого я знал с детства. Бокс забросил, на тренировки не ходил, а как жить без этого не знал. Начал пить, неделями не выходил из запоя. Знаешь, сколько раз я его вытаскивал из полиции? Каждый раз, когда он звонил ночью, я вздрагивал! Он дрался со всеми и везде! Я перевел все его активы на свои счета, думал, не будет денег, не будет пить. Его это не останавливало, он находил места, где надраться до чертиков! Я забрал у него машину, думал, по пьяне разгонится и въедет в стену. Он совсем не хотел жить. Это было не выносимо! Я ложил его в больницу, но он оттуда сбегал. Я до сих пор не убрал слежку за ним. Слежу потому, что боюсь за него. Это все длилось очень долго, и я думал, что уже никогда не закончиться, но тут он встретил тебя. Он стал одержим тобой. Ходил везде по пятам, провожал, встречал. Он же говорил, что следил за тобой? – Макс посмотрел на Настю, она смотрела в окно и слушала его, повернулась и покивала:

– Он вставал по часам, только чтобы пять минут посмотреть на тебя. А если проспит, то готов был убить себя. Я вообще сомневаюсь, что он спал. Сначала меня это пугало. Что за навязчивая идея! Но я увидел, что он бросил пить, стал бегать по утрам, стал ходить на тренировки. Пусть не как раньше, но это уже хоть что-то! Начал оживать, что-то хотеть, куда-то стремиться. Настораживало, что никак не хотел знакомиться, а просто наблюдал! Это как то странно, тебе не кажется?

Настя, не поворачиваясь, помотала головой, что нет.

– Ну ладно, думаю, вы сами разберетесь. Потом ваше свидание, он же летал как окрыленный! Я думал, что все налаживается! Что у вас случилось? Что могло такого произойти, что вы оба так страдаете?– Настя просто молчала,– А теперь что? Все еще хуже, чем было! Лежит как живой труп и смотрит в одну точку! На это невозможно смотреть! Я не знаю, что у вас происходит, но верни мне его обратно!– Макс перешел на крик.

Настя, молча, плакала, глядя в окно. Макс помолчал, немного успокоился.

– Просто поговори с ним, пожалуйста. Скажи все как есть. Это должно помочь. Ну, если не любишь его так и скажи. Иначе, я не знаю что делать? Просто я тоже в отчаянье!– он был очень расстроен.

Они остановились у розового пятиэтажного здания, на стене висела вывеска «Общежитие № 5». Макс заглушил двигатель, они молча сидели в машине.

– Ну, ты готова?

– Нет,– быстро ответила она честно.

– Ничего все будет хорошо! Давай пока это оставим здесь,– он взял коробку с ее колен и убрал на заднее сидение,– Пошли.

Он вышел из машины, обошел ее, открыл двери со стороны Насти и подал ей руку. Она не подала ему руки, вышла сама и пошла в общагу. Он закрыл машину и догнал ее. Макс открыл двери в комнату Алексея и жестом пригласил ее войти. Она заглянула в комнату. Это была не большая комната, возле двери холодильник, затем кухонный стол с чайником, рядом стул. Вдоль стены у окна стоял диван. Она увидела его, он лежал лицом к стене укрытый с головой пледом. Стало страшно и радостно одновременно. Она сделала шаг в комнату и за ней закрылась дверь, Макс остался с той стороны двери и скрестил пальцы. Настя осмотрела комнату, на окне тюль завязанная в узел на одну сторону, в углу тумбочка, на стене ее большая фотография по углам на скотч приклеенная к стене. С другой стороны двери шкаф, посередине стеклянный столик, на нем разная еда, соки. Ничего не тронуто. Она посмотрела на диван и тихо позвала:

– Лешик.

Он не двигался, она сделала два робких шага к дивану и позвала громче:

– Лешик.

Он повернул голову и прислушался, ему показалось, что он слышит ее голос:

– Это я,– прошептала она, – Настя.

Он сильнее повернул голову, увидел ее, и вскочил с дивана, едва не упав, запутавшись в пледе. Он был только в спортивных штанах, которые едва держались у него на бедрах. Красивое накаченное, рельефное тело с большими плечами и узкими бедрами, кубики пресса на животе, на левой руке, на внутренней стороне, татуировка из сплетенных букв и узоров. От увиденного, у Насти дух захватило, и радостный выдох вырвался у нее из груди, она улыбалась. Он был ошарашен:

– Что ты здесь делаешь?!

– Я должна попросить у тебя прощенье.

– Ты ничего мне не должна,– он был серьезен и холоден, ее улыбка исчезла.

– Я обидела тебя. Хотя не хотела. Так вышло случайно.

– Не надо оправдываться! Я не хочу это слушать! Не к чему это! Обойдусь!

– Ты даже не выслушаешь меня?

– Пусть он тебя слушает! Где твой Олег!– он поднял с пола футболку и надел ее, но только чтобы скрыть свою горечь и боль.

– Его нет. Мы расстались,– тихо сказала она и опустила глаза.

– А ты съезди к нему! Поплачь, может, простит и вернется! Будите жить счастливо!– он кричал на нее.

Она съежилась в комок и снова начала теребить край футболки, слезы сами лились из глаз.

– Это жестоко…– еле выдавила она плача.

Он заметался по комнате, ясно осознавая, что сейчас причиняет ей боль, но ему было не менее больно, пнул стол со всей силы, все на нем упало, Настя вздрогнула от неожиданности.

– Зачем ты приехала?!– он крикнул и посмотрел на нее, но она не подымала глаз.

– Хочу все исправить,– тихо ответила она.

– Ничего нельзя исправить! Все уже сделано! Ты все сделала! Ты целовалась с ним сразу после того как мои губы касались твоих …– он кричал в ярости и замолчал потому, что ком встал в горле.

Молчали долго, не глядя друг на друга. Каждому было горько и больно.

– Уходи. Ты зря пришла,– сказал он тихо, схватился за голову двумя руками.

Эти слова как бичом ударили по Насте, она подняла удивленно глаза:

– Теперь ты гонишь меня?!

Она словно вышла из оцепенения и даже сделала решительный шаг к нему:

– Значит, так ты решил?! Думаешь, мне легко было сюда приехать? Ты думаешь ты единственная здесь жертва? Я тоже страдала!– она ударила кулаком себе в грудь,– Хочешь, чтобы ушла? Не проблема! Но сначала тебе придется меня выслушать!– она сжала кулаки.

Леша растерялся, от неожиданности и замер глядя на нее, опустил руки. Ее красные глаза от слез были теперь полны решительности и злобы, и еще темно синего цвета:

– Я выгнала тебя, потому что боялась, что будет драка, и я не хотела, чтобы хоть кто-то пострадал! А не потому, что я сделала выбор между вами! И не по тому, что ты мне безразличен. Если ты так думаешь, то слепой! Я не звала тебя и не ждала, это ты ворвался в мою жизнь и выбил землю из под ног! Я не ожидала этого даже от себя! Это как какое-то наваждение, от которого нельзя избавиться! Я чувствую тебя даже на расстоянии. Да, он поцеловал меня и знаешь, что я почувствовала? Ничего! Вообще ничего! Но это даже не главное. Дело в тебе! Я думала ты боец! Но ты не боец! Ты не держишь удар жизни! Сдался и забился в угол!– она показала на диван,– Чего ты ждешь?! Ждешь когда мир измениться! Он не измениться ради тебя! Ты должен измениться! И ты прав! Я зря сюда пришла, думать по-другому, ты не хочешь! Ты наблюдатель. Знаешь кто это? Это тот, кто наблюдает за чужой жизнью, потому, что у него нет, и не будет своей! И как ты там сказал? Прощай? Так вот, прощай!

Она выбежала из комнаты, оттолкнув Макса в коридоре. Леша стоял посреди комнаты в полной растерянности и с огромными глазами от удивления. Все, что она сказала, потрясло его. Макс зашел в комнату:

– Почему ты не догонишь ее? Ты всем вокруг делаешь больно и себе в том числе! Что ты за идиот такой?! Я отвезу Настю и вернусь,– он вышел.

Леша не мог прийти в себя, ее слова стояли у него в ушах «Это ты ворвался в мою жизнь!», «Я чувствую тебя даже на расстоянии», «Ничего. Вообще ничего!», «Я думала ты боец! Но ты не боец!», «Ты наблюдатель!.... нет и не будет своей!», «Ты должен измениться!», «Чего ты ждешь?!»