Заступник

Заступник
Мари Шонбергер

В нашем доме живет маленькое, лохматое, рыжее существо размером с небольшую хозяйственную сумку. Наблюдая за Малышом, я часто думаю о людях: не слишком ли мы самонадеянны? Мы присвоили себе единоличное право обладания некими сложными субстанциями – душой, умом, чувствами. Мы отказали в это остальному миру. Не проучит ли природа нас за высокомерие, перевернув однажды мир с ног на голову.Надеюсь, что такое не случится. Но, если вдруг это произойдет, я хотела бы, чтобы моим хозяином был Малыш.

Заступник

Мари Шонбергер

© Мари Шонбергер, 2023

ISBN 978-5-0060-1140-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

В нашем доме живет маленькое, лохматое, рыжее существо размером с небольшую хозяйственную сумку. Когда шесть лет назад, нам вручили его вместо обещанной белой мальтийской болонки, посетовав, что все блондины кончились, только проделанная длинная дорога, не позволила нам развернуться и уехать домой с пустыми руками.

– Он очень симпатичный, – сказала усталая женщина и сунула в руки дочери сверток.

В пеленке тихо сопело нечто черное и лохматое размером с рукавицу.

– Но он совсем черный! – возмутились, было, мы.

– Он вам понравится! – безапелляционно отрезала женщина, забрала деньги, приготовленные для белой болонки, и скрылась в метро.

В автобусе существо тихо спало, потом досыпало дома: видимо, доза успокоительного перед дорогой, крепко оглушила Малыша.

– Кто это? – спросил вечером вернувшийся с работы Гоша.

– Белая мальтийская болонка, – ответила я, не моргнув глазом.

Муж посмотрел на меня с сочувствием и покачал головой.

Болтаясь в неудобном положении, между большим и указательным пальцами Гоши, Малыш, наконец, проснулся, широко зевнул, распахнул бездонную треугольную пасть с остренькими, как иголки, зубами, открыл черные, круглые глаза и уставился на нас спокойно и независимо.

Гоша пришел в восторг:

– Ты посмотри, как он смотрит! Ничего не боится! Это же – повелитель мира, не иначе!

– Пират! – восхитилась я.

– Бери выше! Предводитель пиратов!

Со временем оказалось, что Малыш может быть не только независимым, но и нежным, великодушным, покладистым, верным.

Он защищает нас от всех возможных неприятностей, сторожит на воде – в ванне, на реке и на море, утешает в печали. Взгляд его со временем стал мягче. Он полюбил нас.

Однажды он серьезно увлекся миниатюрной, кудрявой красавицей Боней из соседнего дома, увлекся настолько, что хотел уже уйти к ней, но потом остался – пожалел нас.

Наблюдая за Малышом, я часто думаю о людях: не слишком ли мы самонадеянны? Мы присвоили себе единоличное право обладания некими сложными субстанциями, как-то: душой, умом, чувствами. Мы отказали в этом всему остальному миру. Не проучит ли природа нас за высокомерие, перевернув однажды мир с ног на голову.

Надеюсь, что такое не случится. Но, если вдруг это произойдет, я хотела бы, чтобы моим хозяином был Малыш.

Глава 1

Лаки остановился. Бежать дальше не было сил. Да, что там бежать! Он и шагу не смог бы сейчас сделать! Лес замер, прислушиваясь к хрипам, вырывавшимся из его пересохшей глотки. Казалось, даже ветер утих, и перестали трепетать листья.

Лаки прислонился к дереву и постарался унять дыхание.

Сколько он бежал? Он не смог бы ответить. Его гнал ужас, всепоглощающий и безграничный, как эта тьма вокруг. Поначалу он слышал крики за спиной, а потом – только свист и хруст ломающихся под напором его мышц кустов и веток деревьев. Лес спас его, укрыл, спрятал от преследователей. Лес, как и раньше, был другом ему.

Лаки стоял за кустом у края большой поляны и вглядывался в разбавленную лунным светом темноту. Когда дыхание полностью улеглось, он сделал несколько шагов вперед, постоял в задумчивости, но выйти на открытое место так и не решился. В свете луны поляна просматривалась насквозь, во все стороны, и любой, вышедший из леса, становился – как на ладони – доступным чужому глазу.

Это место было знакомо ему с детства – почти идеально круглая проплешина среди леса, заросшая травой и редким метелками невысокого кустарника. Несколько больших валунов торчали из земли, как зубы гигантского чудовища.

Когда-то лес был почти в два раза шире и тянулся от железной дороги до реки широкой лентой, отгораживая завод от поселка. Потом рядом с заводом построили бараки, потом – многоэтажные дома. Поселок разросся и превратился в город, который год за годом медленно, но неуклонно, вгрызался в лес, захватывая все новые и новые территории. В конце концов, когда стала очевидна фатальная ненасытность этого монстра, лес объявили парком, окружили с трех сторон автомобильными дорогами и запретили его дальнейшее изничтожение. Теперь здесь отдыхали местные жители, устраивали пикники и выгуливали питомцев.

От поляны в разные стороны разбегались большие и маленькие тропинки. Две из них направлялись к густонаселенному жилому району при заводе. Лаки знал, что сейчас ему туда путь заказан. Одна извивалась среди сосен, пересекала широкую просеку и устремлялась в центр города, к бане, больнице, и дальше, превратившись в широкую дорогу, – к зданию местной администрации. Это не менее опасное направление. Еще одна, прямая, как стрела, пронзала навылет лес и вела в деревню, широко раскинувшуюся между рекой и железной дорогой. В деревне беглец всегда найдет пристанище, но, с не меньшей вероятностью, может попасть в руки преследователей – смотря, на кого наткнешься на пустынных деревенских улицах.

Для него открыт только один путь – в сторону карьера, на берегу которого между сосен натыканы в землю, как придется, старые железные гаражи. В этом укромном месте хорошо прятаться от чужих глаз: и вода рядом, и пути к отступлению, если понадобится опять спасаться бегством, имеются. За карьером проходит железная дорога, а дальше – лес, лес, лес- сколько хватает взгляда.

Кругом знакомые места. В этом городке он родился и жил до переселения в столицу, и вот теперь, спустя годы, так случилось, опять оказался здесь. Он не будет торопиться. Он решит, что делать дальше, когда немного отдохнет. Сейчас главное – поспать часа два или три, а, может, и до утра, если повезет.

Загадывать наперед и строить планы, не было смысла. Последние сутки научили его жить настоящим моментом и стараться максимально быстро реагировать на меняющиеся обстоятельства. От этого зависела сейчас его жизнь.

Он знал, что с рассветом поляна и дорожки вокруг оживут, заполнятся обитателями близлежащих домов. Здесь будут дефилировать питомцы всех мастей со своими хозяевами. Кто-то из старожилов может узнать его. И если информация об их побеге уже распространилась в СМИ, такая встреча может закончиться плачевно. Поэтому ко времени утреннего паломничества он должен исчезнуть с большой поляны. Лучше всего, если перед рассветом он проберется к карьеру, найдет укромное местечко недалеко от воды и спрячется там. И, даст Бог, что-нибудь придумает.

Лаки горько усмехнулся – придумает! Будет ли у него такая возможность, простое счастье – ходить, дышать, жить! Придумает, что делать дальше? Как спастись самому и помочь матери и Мали? Сейчас у него не было ни одной идеи, как это можно сделать. Может быть, завтра? Всё! Всё потом, на свежую голову! А теперь – спать!

Лаки лег на поросшую травой землю между сосен, поерзал, вытащил из-под плеча сосновую шишку и улыбнулся – впервые за последнее время. Воспоминание было таким сильным и ярким, будто бы только вчера они валялись с Сэбом и Веткой на этой поляне, смеялись и выгребали из-под себя твердые, как камень, сосновые шишки, впивавшиеся в тело. Золотое было время: жаркие дни, колышущаяся на ветру ажурная тень деревьев, беззаботность и нега, какие бывают только в детстве.

Он блаженно потянулся. Над ним, на фоне серебристого от миллионов звезд неба неподвижно и царственно парили черные кроны могучих сосен. Ветер менял искрящийся, непревзойденный по красоте узор, проявляя все новые картинки. Если бы не смертельная усталость, он мог бы любоваться этим вселенским великолепием всю ночь. Но сейчас… Спать! Лаки закрыл глаза. И мгновенно отключился.

Тело, не обремененное земными заботами, невесомо поплыло в ласкающем тумане сна, но вдруг громкий звук вышвырнул его обратно в реальность. Лаки вздрогнул и резким движением сел. Было тихо, Лес спал и еле слышно бормотал во сне. Какая-то птица прямо над головой вскрикнула громко и пронзительно. Внутри дребезжал туго натянутой струной страх.

Крик птицы стих, и все опять замерло. Он закрыл глаза и поплыл, поплыл. Но какая-то заслонка в голове в минуту короткого беспамятства самопроизвольно открылась, и недавнее прошлое, от которого он так упорно отворачивался последний час, встало перед ним во всей своей безобразной и пугающей ясности. Теперь это было даже страшней, чем в реальности, потому что он видел все сразу и всех сразу. Он ощущал всеобщий парализующий ужас, видел беспомощные глаза и напрягшиеся шеи и слышал крики загонщиков и стоны жертв.

Это случилось в парке. Лаки лежал в тени распустившегося крупными, красными цветами куста и наслаждался теплом, ароматами трав и цветов, близостью Мали, растянувшейся рядом. Мать гуляла поодаль, то и дело, поглядывая на них. Ему мешало ее пристальное внимание и ревнивое беспокойство. Он мечтал остаться с Мали наедине.

Ловчие появились неожиданно. Они выскочили из-за кустов со стороны дороги, вооруженные шокерами и с сетками наготове. Спустя мгновенье он увидел бьющуюся под сеткой Мали, бросился к ней, но в ту же секунду ощутил, как тело облепило острыми, как нож, капроновыми нитями, сделал шаг и упал на газон. Падая, он увидел разбегающихся в разные стороны питомцев. Многие, как и он сам, бились под сеткой.

Сколько их было? Скольких поймали, скрутили, забросили в грязную клетку? Это была тотальная акция. Хватали всех, кто попадался на пути, и волокли в тесный фургон машины, с маленьким решетчатым окошком под потолком и крепкой дверью. Когда клетка наполнилась, дверь с грохотом захлопнулась и машина тронулась.

В фургоне было тесно и жарко. Мутило от ужасной духоты.

– Лаки! – услышал он слабый голос, оглянулся и увидел мать.

Рядом с ней стояла Мали. Они находились в полутора метрах от него, плотно прижатые к стене фургона другими пленниками. Протиснуться к ним среди разгоряченных тел не было никакой возможности. Мать смотрела на него жалкими, полными слез, глазами. Мали дрожала. Лаки видел это. Свет из решетчатого окна под потолком рассыпался миллионом частиц в плотном столбе пыли. Страх, густой и липкий, утяжелял воздух и отравлял пространство. Это была западня, из которой не было выхода.