Полковник Яковлев. Ученый на старте

Начиная с 1930 года международная обстановка осложнилась, хотя открыто о военной угрозе с Запада вслух не говорили, и никто не мог предположить, что война вспыхнет так скоро. Но её неизбежность была очевидна. Капитан Яковлев понял, какая огромная и сложная задача стоит перед его войсками связи. Требовалась реконструкция всей системы связи в областях, вошедших в состав Советского Союза в 1939–1940 годах, территорий, расположенных между старой государственной границей и новой, отодвинутой на сотни километров к западу. В новых приграничных районах проводные средства связи были мало приспособлены для оперативного командования. Телеграфная и телефонная сеть в подведомственном военном округе была никудышной. Это выяснилось сразу после освободительных действий советских войск в Западной Белоруссии. В рапортах и донесениях, с которыми Яковлев знакомился ежедневно, говорилось о неудовлетворительном техническом состоянии линий связи: плохая трассировка, ветхие провода и столбы, ненадёжные установки телеграфных опор.

Связь в приграничных городах обеспечивалась примитивно – по проводам, подвешенным через деревянные стойки, установленные на крышах. Телеграфисты пользовались устаревшими аппаратами «Юза» и «Морзе» австрийского производства. Магистральные линии связи к государственной границе СССР шли из одного центра – Варшавы. В Москве понимали, что это обстоятельство может стать серьёзной помехой в управлении войсками. Штабам требовалась новая сеть проводной связи. И эту задачу призваны были решить войска связи. В приграничных районах они уже возвели новые объекты связи, часть ввели в эксплуатацию. Вводились в действие и мощные радиостанции.

К началу войны всеми неотложными вопросами военного строительства ведал Отдел связи управления Красной армии, оперативным управлением – Генштаб и Наркомат связи. В приграничных областях развернулись работы по установлению сетей проводной связи для штаба округа и штабов, дислоцированных на всю приграничную длину. Ещё до объявления войны фашисты начали вероломные нападения с воздуха, уничтожая не только военные объекты, но и железные и шоссейные дороги, узлы, линии и прочие средства связи.

Белорусский военный округ – главные ворота страны: 300 километров вглубь, 450 вдоль границы. На её защите стояли три общевойсковые армии, десятки дивизий и корпусов, прочих войсковых соединений специального назначения.

20 июня Яковлев в штабе округа встретил майора Медведева. Они были знакомы со времени учёбы в академии. Позже приятель из Ленинграда переехал в Москву и служил при Генштабе. На ходу осведомившись о делах и самочувствии, условились встретиться вечером на квартире Яковлева.

Николай Андреевич занимал небольшую комнатку в доме, расположенном недалеко от военного городка. До прихода Степана Ивановича капитан купил бутылку «Столичной», закуску, накрыл стол. Майор Медведев не заставил себя долго ждать. В домашней обстановке капитан и майор сразу перешли на «ты» и обращались друг к другу по имени.

Во время застолья, рассказав друг другу о себе, о родных и близких, они перешли к теме службы. Николай похвалился своим повышением в должности, сообщил между прочим, что рано утром выезжает с помощником телеграфистом на мотоцикле в Берёзово на проверку одного из летних лагерей. Там в лесу сооружается запасной объект проводной связи. Хозяин предложил московскому гостю воспользоваться его комнатой на время отъезда. Майор с грустной улыбкой поблагодарил товарища и заметил, что он здесь ненадолго, не задержится в Минске. Настроение у капитана от хмельного стало заметно приподнятым, а вот в глазах гостя оставалась лёгкая печаль.

– Ты, друг мой, что-то не в настроении, не сердечные ли дела одолевают? – шутя, спросил Николай.

– Нет, я не отношусь к разряду мужчин, которые из-за сердечных дел вешают нос, – ответил майор.

– Тогда отчего такой подавленный? Не узнаю тебя, – не унимался Яковлев.

– Ничего особенного, мнительным, наверное, стал в последнее время, тревога вселилась в душу.

– Отчего бы это? На службе, говорят, у тебя всё удачно, дома полный порядок. А нервишки, я вижу, сдают… Рановато, брат мой, рановато! – Помолчав немного, Яковлев весело добавил: – Ты, брат, с меня пример бери: никогда не унываю, в сердце бушует весна, даже в зимнюю стужу, в любви порядок, даже если кто и нанесёт обиду. Знаешь, кто научил меня не унывать?

Майор внимательно посмотрел на капитана.

– Бабушка, ещё в далёком детстве. Младшим был в семье, озорным, за это старшие частенько наказывали меня, я плакал от бессилия и гнева. Бабушка утешала: «Ты, унучек, не гневайся и слёзки не лей, не давай волю злому духу, сдерживай его унутри…» «Бабушка, какому духу? У чьём «нутри»?» – с досадой спрашивал я. А она спокойно поясняла: «У каждом человеке самим Богом посажено два духа – добрый и злой. Промеж собой единоборствуют. Если побеждает злой – человек творит плохие дела, если верх берёт добрый – становится добрым, ласковым. Боженька таких любит». «Бабушка, а что надо делать, чтобы мой добрый дух победил?» – не унимался я. Она отвечала: «А ты сам помогай доброму духу, вдвоём-то легче одолеть одного». – «Как же помочь доброму духу?» – «А как почувствуешь, что зло тебя донимает, ты и скажи себе: не буду злиться, не буду озорничать, а то принесу неприятности маме, папе, бабушке… Лучше дружить с братом, с сестрёнкой, не таскать кота за хвост, не садиться верхом на собаку, не нырять в чужой огород. Вот тогда добрый дух с твоей помощью и начнёт одолевать злого. Тот прижухнет и подчинится твоей воле, а значит, и воле доброго духа, и вырастешь ты хорошим человеком».

– Да, в бабушкином, хоть и наивном, нравоучении всё же есть глубокий смысл, – задумчиво сказал майор.

– Ещё какой! – воскликнул хозяин. – Я хоть и убеждённый атеист, но в суровые минуты жизни вспоминаю бабушкину науку и легко подавляю в себе неприятные чувства.

– Всё это хорошо, но бывает, на душе такое творится, что трудно подавить этот самый злой дух, – тихо заметил майор.

Яковлев замолк.

– Ты когда-нибудь задумываешься о войне? – вдруг оживился майор.

– А как же, о войне только и говорим, готовимся к ней, даже поём: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути», – весело протянул Яковлев.

– Да, готовимся… Поём… А по-настоящему мало кто из нас знает, что такое война.

– Откуда знать, – согласился с приятелем Николай. – Необстрелянные, пороха не нюхали…

– Твоё детство, Коля, прошло в родном доме, при отце-матери, при бабушке, других близких. Ты не хлебнул из горькой чаши сиротской доли. А у меня Первая империалистическая отняла всё: и дом, и мать с отцом, и родных… Один добрый человек подобрал меня на далёком полустанке – голодного, чумазого, в лохмотьях, больного тифом – и определил в приют. Не знал я ни материнской ласки, ни отцовской заботы. Но был счастлив, когда слышал доброе слово от воспитателей. И человеком вырос вроде неплохим, надёжным. Живу с любимой женой, растим двоих мальчишек, за судьбу которых переживаю.

– Зачем же так терзать себя, если в личной жизни всё удачно сложилось? – перебил гостя хозяин.

– И всё-таки переживаю…

– Но почему, скажи?

– Войны боюсь… Боюсь не за себя – за детей. Кто испытал сиротство, знает, что это такое, когда в городе видишь, как нежно, с какой заботой любящие мамы и папы ведут за руку своих счастливчиков… Это испытание для маленького, беспомощного существа, для сотен детей-изгоев и даже для подростков.

– Что-то ты расчувствовался, давай по стопочке выпьем, может, отойдёшь. И зачем так переживать? Война если и грянет, то не скоро, к тому времени и дети твои подрастут, – подбодрил майора Николай, наполняя походные стаканчики водкой.

– Не скоро, говоришь? На заставах участились поимки нарушителей в ночное время. Люди в гражданской и военной форме выдают себя за советских пограничников или за горожан, а то и за деревенских, якобы случайно заблудших. Нет, друг мой, война уже у порога, – тяжело вздохнул майор и залпом выпил стопку.

Слова его неожиданно подействовали на капитана. Зажав руками склонённую голову, Яковлев задумался. В комнате воцарилась тишина.

– В воздухе пахнет грозой, – продолжал майор. – Глядя на вас, живущих в двух шагах от границы, поражаюсь, что никто тут не чувствует опасности. Ты даже не спросил у меня, зачем я в этих краях, – заметил майор.

– Да, не поинтересовался, – кивнул Яковлев и добавил: – Мы люди военные, спрашивать не положено.

– Собственно, из этого никто тайны не делает. Под Смоленском мне довелось возводить долговременные сооружения, построили узел проводной и радиосвязи. Наше командование второй год озабочено действиями немцев. Не случайно мы стали укреплять заставы – роем окопы, рубим лес, устраиваем завалы и противотанковые надолбы. За последнее время немецкая разведывательная авиация обнаглела до того, что из приграничной зоны стала залетать в глубь страны. Одного из таких «ястребков» в начале июня подбили зенитчики. Для расследования дела меня и командировал Генштаб.

– Может быть, лётчик сбился с курса, и такое случается… – Яковлев пожал плечами.

– Что-то слишком часто сбиваются…Тебе, думаю, неизвестно, что крылатые крестоносцы днём и ночью парят на всём протяжении наших западных границ? – продолжал майор Медведев.

– Я вижу, вы – генштабисты – паникёры, – шутя заметил Яковлев и, подумав немного, с уверенностью сказал: – Война неизбежна. В прошлом году вопрос безопасности страны стоял много острее, правительство вынуждено было отодвинуть границы подальше на запад, присоединив некоторые области Украины и Белоруссии к своей территории. Мы установили советскую власть в Прибалтике. Наша армия уже другая, попробовала свои силы на японских захватчиках и в финской кампании.

В комнате снова воцарилась тишина. Сидя в полумраке, каждый думал о своём. А может, об одном и том же… Но ни майор Медведев, ни капитан Яковлев не знали всех тонкостей дипломатических дуэлей, происходивших на мировой арене между Германией и Советским Союзом, Англией и Соединёнными Штатами. Правда, Медведев, чаще общаясь в верхах столицы, не сомневался в том, что приход войны подобен грозовым тучам и гром вот-вот грянет.

– Что-то мы с тобой засиделись в потёмках. – Яковлев поднялся со стула, включил свет.

Майор, сощурившись, прикрыл глаза рукой и предложил, поднимаясь:

– А давай-ка, Николай, пройдёмся по ночному городу Яковлев набросил на плечи новенький китель, пригладил пышную шевелюру и, открывая дверь, галантно предложил:

– Прошу на выход!

– Вот это по-нашему, а то всё по уставу да по старшинству…

– Да нет, по кавказскому обычаю, – ответил Николай и сделал жест рукой, приглашая на выход.

– К чему всё это? Ты такой же кавказец, как я турок, выходи первым, я за тобой.

– Турок я или нет, сказать трудно, а в том, что я истинный кавказец, можешь не сомневаться. Родился в горах Дагестана и всякий раз, бывая на своей малой родине, соблюдаю обычаи горцев, касающиеся гостеприимства. А ты, майор, наблюдательный, заметил, что, встретив тебя, я пошёл впереди – так положено у горцев, когда встречают кунака: гость, пришедший в первый раз, может и не знать, куда идти, поэтому хозяин должен указать ему дорогу. А уж когда хозяин провожает, он должен следовать позади, поскольку гость знает, куда идёт.

На окраине города тихо и безлюдно, окна домов ещё светятся. Издалека, с танцевальной площадки, долетают весёлые звуки танго, из городского сада доносится пение белорусских девчат.

– Хорошо ведут песню, с душой! – воскликнул Медведев, запрокинув голову. – И какое небо чистое!

Яковлев посмотрел на звёзды, на луну, потом перевёл взгляд на улицу, она показалась ему тёмной. Но и в этой густой тьме можно было разглядеть идущие пары людей в военной форме с подругами. Неженатые всегда стремятся скрыться от людских глаз.

– Люблю июнь за пышное цветение садов, за трепет всего живого, – мечтательно протянул Медведев.

– Да, только мы, люди, неразумно пользуемся всем этим богатством природы, не ценим, а то и расточаем её щедрые дары, – добавил Яковлев.