Полковник Яковлев. Ученый на старте

Прогуливаясь, офицеры наслаждались прохладой летней ночи, прислушивались к духовому оркестру, пытаясь уловить мелодию, к пению девчат, весёлому говору засидевшихся пар, к лаю собак – ко всему тому, чем полнится мирная жизнь. Никто и подумать не мог, что этот пятничный вечер станет последним в их мирной жизни и для кого-то он – начало конца.

– Завтра заканчиваются лагерные сборы, командиры вернутся в семьи, – сказал Яковлев.

– Я тоже постараюсь выехать в Москву. А теперь по домам! Тебе ведь, Николай, завтра рано вставать.

Яковлев проводил майора до гостиницы и распрощался.

Ещё не рассвело, когда к дому капитана Яковлева подкатил мотоцикл. Капитан удобно уселся в коляску, мотоциклист развернулся и помчал по мостовой, его рокот в этот ранний час был подобен пулемётной очереди. Выскочив на простор асфальтированного шоссе, тянувшегося вдоль леса, ржаных полей, некошеных лугов, водитель взял курс на запад. Дорога в это субботнее утро была загружена, в обе стороны сновали полуторки то с грузом, то с красноармейцами, возвращавшимися из летних лагерей.

По всей Западной Белоруссии, где были дислоцированы наши войсковые части, шли работы по укреплению приграничных зон. Местечко Берёзово находилось не так и близко от Минска, в трёхстах километрах, а от Бреста – в ста. У Берёзова был построен крупный военный аэродром, в окрестных лесах развёрнули военные лагеря. Яковлев хорошо знал эти места, не раз бывал в Барановичах и на узловой железнодорожной станции Иванцевичи. От Столбцов тянулась старая государственная граница. Крестьянские повозки спешили в город на базар. Встречались и мотоциклисты, большей частью военные. На велосипедах катила молодёжь – парни с девчатами. Появились пешие…

К обеду Яковлев прибыл на место. Лес надёжно укрывал палатки телеграфно-строительной роты. Бойцы занимались восстановлением старых и возведением новых линий связи. Командир роты доложил о том, что сделано по возведению дополнительного узла связи на командном пункте в районе лесной поляны, и, как бы между прочим, заметил:

– В последние дни почему-то часто стала выходить из строя проводная связь с приграничной зоной…

Яковлев выехал с проверкой на место работ и в тот же день к вечеру вернулся в лагерь. Теперь, спустя много лет после окончания войны, в его памяти всплывали величественные, могучие, полные покоя и таинственных шорохов белорусские леса, он готов был кланяться им до пояса, как святыням, в которых нашли спасение миллионы белорусов.

А в тот вечер он, поёживаясь от сырого воздуха, тянущегося от земли и корней деревьев, склонился к пламени костра и предался безмятежным думам. Потом перебрался в командирскую палатку и погрузился в крепкий сон. Его разбудил далёкий рокот моторов и непонятный гул. Капитан вскочил, по-военному быстро оделся и вышел из палатки. Многие из строителей-связистов уже были на ногах, они бежали в сторону дороги.

– Что случилось, чем вызвана суматоха? – обратился он к командиру роты, который вместе с замполитом взволнованно кружил у телефонного аппарата.

– Понять не могу, почему нет связи.

– Попробуйте связаться по морзянке.

– Пробовал, не выходит, идут помехи.

Яковлев с тревожным предчувствием чего-то недоброго, стараясь внешне держаться спокойно, сказал:

– Наверняка это учебная тревога, – и поспешил на опушку леса.

По шоссе мчались грузовые машины – наши, советские. А со стороны границы, соблюдая строй, летела на восток немецкая эскадрилья. Высоко в небе самолеты казались чёрными точками. Стрелки часов показывали шесть утра. Майор-телеграфист с двумя ремонтниками выехали на мотоцикле на главную магистраль, чтобы отыскать место повреждения. Ещё несколько связистов бросились на поиски мест нарушения связи.

Яковлев видел, как заглох мотоцикл, как двое соскочили с него и заметались по шоссе, пробуя остановить хотя бы одну машину, потом побежали к лесу. Яковлев задержал одного:

– Что происходит?

– Война! – глухо выдавил из себя чумазый парень.

– Как война? – не желая верить своим ушам, спросил Яковлев.

– А так! Мы с другом едва вырвались из Бреста. Немецкая пехота прорвалась на заставу и в короткой схватке всех перебила. Чуть занялся рассвет, и со стороны границы по нашей заставе стали палить пушки. Думали, это учебные орудийные залпы. А немцы появились как-то сразу и со всех сторон окружили нас. Сотни мотоциклистов, в чёрных мундирах, с засученными рукавами, как стая воронов, с шумом ворвались в спящий городок. Стали из автоматов поливать свинцом всех, кто показывался на улице. Вслед за мотоциклистами появилась бесконечная колонна танков. Это их грохот вы слышите.

Гусеницы огромной величины способны перемолоть всё, что встречается на пути.

Мотоциклист в бессилии опустился на землю. А другой продолжил:

– А я из Берёзова. В нашем доме снимает квартиру семья старшины. В половине шестого он примчался и поднял всех на ноги: «Война! На аэродром сбросили бомбы. Туда нельзя, там есть изменники! Часть самолётов оказалась разобранной, бензиновые баки пусты. Командир полка и лётчики схватились меж собой, стреляют друг в друга». Старшина, торопя жену, переоделся во всё гражданское, и они убежали. Уже по дороге узнал, что Брест взят и что немецкая техника движется в нашу сторону.

Яковлев, в оцепенении слушая сбивчивый рассказ парней, навёл бинокль на стелющуюся над землёй чёрную массу. И уже ясно услышал грохот гусениц, взрывы бомб. Оглянувшись, заметил безоружных связистов-строителей. Только у него да у командира были пистолеты, несколько штыковых винтовок старого образца держали для караульных. Яковлев приказал собрать взвод. По телефонам местной связи вернул тех, кто был на линии. Через полчаса связисты были в сборе. Командир взвода дал команду собрать всё, что можно унести с собой. И уже через четверть часа они двинулись в сторону лагеря, выслав вперёд двух разведчиков.

Проводная связь штаба армии со штабами различных войск была прервана, связь с прифронтовыми частями, армиями, дивизиями, корпусами нарушена, рации забивали грубые беспрерывные помехи. Командиры взводов и рот, дислоцированных на значительном расстоянии друг от друга и от командного пункта корпуса, просто бежали к штабу.

Объявили боевую тревогу, гарнизонный караул встал «под ружьё». Яковлев приказал связистам вооружиться автоматами и выйти на линию. Взрывая сонную тишину летнего утра, над спящими казармами раздались звуки горна. У казармы подразделения строились в колонны. Со стороны города доносился рокот моторов.

– Немецкие самолёты бомбят штаб армии, аэродром, узел связи, склады с горючим и боеприпасами. А наши артиллеристы всё ещё находятся на сборах далеко за городом, – вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Яковлев.

В полках суматоха, офицеры хватают папки, ящики с бумагами. У топографической карты толпятся штабисты. Гадают: началась бомбёжка или это провокация, нарушение границ вражеской авиацией? Или всё же война?

Колонны красноармейцев повзводно, поротно, сопровождаемые командирами и политруками, спешат к месту сбора – в лес. Там воздвигнуты оборонительные сооружения, подведена линия связи к командному пункту, а в овраге, недалеко от КП, установлена рация.

Сначала приглушённый грохот доносится откуда-то издалека. И вдруг совсем близко раздаётся взрыв. Дрогнула земля, лопнули оконные стёкла. Со страшным гулом и грохотом стали рушиться казармы, здание штаба, а в городе – здания почты, телеграфа, железнодорожного вокзала, аэродрома. Немецкие самолёты, танки, мотопехота обрушились на пограничные посты, лагеря стройбатов и сапёров, возводящих оборонительные сооружения и войсковые части, расположенные в зонах, доступных для артиллерийских снарядов.

Яковлев тот летний день 22 июня 1941-го запомнил на всю жизнь. Как обезумевшие неслись куда-то люди – полураздетые, босиком, с плачущими детьми. Громыхали зенитки, дополняя гул самолётов, раздавались взрывы бомб, слышалась винтовочная пальба. Рушились здания. Сотни людей, не успев проснуться, гибли в постелях. Бомбёжка с воздуха, артобстрелы, грохот надвигавшейся лавины танков, автоматчики, движущаяся следом мотопехота – кровавое утро начала войны.

Беженец Саша и его попутчик Михаил из Берёзова присоединились к отряду Яковлева. Шли быстро, держась края леса – так, чтобы просматривалось шоссе, по которому потоком двигались машины, повозки с женщинами и детьми, бегущими от самой границы семьями военнослужащих. А грохот танков и гул самолётов нарастал. Надвигалась беда.

На месте военного лагеря никого не оказалось. Только три красноармейца вышли навстречу отряду. Сержант представился, назвал номер заставы, сказал, что после короткой схватки застава уничтожена, а они чисто случайно остались в живых, потому что до рассвета всем взводом отправились на рубку леса.

– На той стороне границы ничего подозрительного вчера вечером не наблюдалось? – спросил Яковлев.

– За последние дни участились диверсии. Но нам говорили, что это перебежчики, предупреждают о готовящемся нападении.

– И какие меры принял командир?

– Делал то, что ему приказывали сверху: в нарушителей не стрелять, если даже начнут провоцировать на схватку. По ночам заставу дважды поднимали по тревоге. В десять вчера был дан сигнал боевой тревоги, но он не вызвал особого беспокойства, поскольку мы привычны к такому. И даже когда командир сообщил о возможном нападении на заставу, отнеслись к этому с улыбкой.

– Что дальше было?

– Уже в лесу вдруг услышали орудийный залп. Потом другой… Догадались – стреляют по заставе. Прозвучал сигнал тревоги, уже не учебной, а настоящей боевой. Повернули обратно. В тумане увидели, как началось движение. Фрицы в железных касках шли быстро, не пригибаясь, даже когда мы открыли по ним пулемётновинтовочный огонь. Мы заняли круговую оборону.

– Спасибо, что не струсили, вступили в бой.

Яковлев шагнул навстречу, протянул руку.

– А дальше как в кино. Сохраняя ряды, немцы занимали места скошенных пулями. По дороге двигались танки. Наши бойцы бросались под них со связками гранат. Наш небольшой отряд налетел с тыла. Но что мы могли сделать с топорами и пилами? На роту несколько винтовок, и те старого образца. Немцы автоматными очередями погнали нас в сторону леса, всех перебили, мы втроем уцелели.

Сержант-пограничник, рассказывая о случившемся на заставе, озирался по сторонам.

– Надо же, – продолжал он с досадой, – и вы безоружны, а ведь можем напороться на вражеский десант. Поговаривали у нас, что их накануне забросили целыми группами в наш лес.

Яковлев понимал, что творится что-то ужасное. Сколько ни пытались его связисты наладить связь хоть с кем-нибудь, ничего не получалось. До слуха донеслись глухие перекаты взрывов, нарастающий рокот моторов, и он поспешил к небольшой возвышенности, поросшей кустарником, – оттуда далеко просматривалась дорога. Там, на западе, на фоне безоблачного июньского неба он увидел множество тёмных точек, похожих на клин далеко летящих журавлей. Точки образовали треугольник, движущийся остриём вперёд, увеличиваясь, они сияли отблеском белого металла, издавая грозный, монотонный гул. Потом снизились над бурным людским потоком. Завидев самолёты, беженцы, словно стихия, вырвавшаяся из берегов, расплескались по картофельному полю, устремились в ближайшие балки, заросли кустарника. Но бомбардировщики успели накрыть своим смертоносным грузом тех, кто замешкался на машинах и подводах.

Взрывы бомб метали в небо столбы огня, дыма и пыли. Раздались дикие крики, ржание заметавшихся в испуге коней. Перевёрнутые машины были охвачены пламенем. Панический бег растерянных людей, плач и зов на помощь раненых, душераздирающие женские и детские вопли среди ясного утра, превращённого в кромешный ад, казалось, потрясали всю вселенную. Фашистские асы проносились над людьми, поливая свинцом тех, кто в отчаянии метался, ища укрытия, падал и снова бежал.

В сторону открытого поля неслась лошадь, волоча за собой тарахтящую повозку. Перепуганная насмерть, силясь оторваться от упряжки, она становилась на дыбы, дико ржала, кидалась из стороны в сторону. Наконец ей удалось оторвать ремни и вырваться на свободу.

Когда клубы дыма и пыли рассеялись, Яковлев увидел недалеко от себя распластавшуюся на картофельных грядках женщину. Малыш лет двух с громким плачем теребил её волосы, а двое старшеньких – девочка и мальчик, пугливо озираясь по сторонам, звали на помощь. Яковлев бросился к детям. За ним последовали спортсмен и парень из Берёзова. Вражеские самолёты, сделав своё страшное дело, удалялись, набирая высоту.