Мой дядя Пир-Будаг

Я, конечно, ответила, что наш Китмир сильнее, хотя сама не была уверена в этом.

Тогда он предложил:

– Давай посмотрим. Веди своего Китмира на улицу, а я приведу Аргута, заставим их драться.

Мне не хотелось: все же Китмир был старый, у него не было двух зубов, а Аргут – моложе и сильнее. Но делать было нечего, я вывела Китмира со двора.

Иса с Аргутом ждали меня на улице.

Мы подвели друг к другу своих собак. Они стали обнюхиваться, но драться не хотели, видимо, не желая нарушать добрососедских отношений.

Тогда Иса ударил по голове своего Аргута и стал силой подталкивать к моему Китмиру. Я тоже стала подталкивать Китмира сзади.

Первым зарычал и оскалил зубы Аргут. Китмир же подошел к нему боком и показал клыки.

Иса еще раз толкнул Аргута на Китмира так, что мой пес отшатнулся и клацнул зубами. Аргут начал наступать на Китмира, и вдруг обе собаки стали на дыбки, стараясь схватить друг друга за морды. Потом, ударив грудью, Аргут свалил моего Китмира и впился зубами в горло.

Иса торжествовал.

Видя, что Китмиру несдобровать, я кинулась на Аргута сзади и, схватив за хвост, так дернула, что он разжал пасть и, резко вывернувшись всем корпусом, хотел укусить меня.

Я успела отбежать.

За это время вскочил на ноги мой Китмир и впился зубами в ухо Аргута. Аргут издал дикий визг и, вырвав окровавленное ухо из пасти Китмира, пустился наутек.

Иса, ругаясь и потрясая кулаком, пошел на меня, говоря, что это нечестно, что мы с Китмиром вдвоем напали на его Аргута. Но Китмир, как подобает настоящему другу, угрожающе зарычал на Ису и схватил его за пятку, когда тот, сделав последний шаг, поднес кулак к моему носу.

Китмир был умным, он не прокусил пятку Исы до крови, а, видимо, только ущипнул. Но этого было вполне достаточно, чтобы мальчишка оставил свои намерения. Он присел и сделал вид, что разглядывает свою ногу.

А на самом деле он знал, что когда нападает собака, бежать нельзя, надо присесть. Это значит, что человек сдается и собака не тронет, если она не бешеная. Так поступают люди, если где-нибудь возле коша на них нападают чабанские волкодавы.

Я обхватила руками шею Китмира и сказала Нее:

– Иди, он не тронет. Будем считать, что твой Аргут и мой Китмир по силе равны.

На это компромиссное соглашение я пошла, учитывая, что Иса был постарше и посильнее меня и при встрече в удобном месте один на один мог надавать мне тумаков.

Придя домой после выигранной «собачьей дуэли», я присела на краешек дедушкиного матраса и спросила:

– Дедушка, ты не знаешь, что означают клички Китмир и Аргут?

– Это собачьи клички, – ответил дедушка.

– Я знаю, что клички, а сами слова что означают?

Дедушка задумался, потом ответил:

– Не могу сказать, в нашем языке встречаются слова, значение которых никто не может объяснить.

Позднее, когда я жила в городе, в городской библиотеке мне попалась потрепанная книга, изданная до революции. Я очень любила читать и выбирала потрепанные, потертые книжки, зная, что они зачитаны, потому что интересны. Это был сборник очерков старого царского офицера, участника Кавказской войны.

Читая описание набега мюридов первого имама горцев Дагестана Кази-Муллы на темирханшуринское укрепление, я обратила внимание на два слова «донгуз Аргут». «Донгуз» означает «свинья», а «Аргут», оказалось, от фамилии Аргутинский.

О командующем войсками на Кавказе генерале-фельдмаршале Моисее Захаровиче Аргутинском я читала много. Это был мужественный человек, талантливый полководец, выигравший множество блестящих сражений в борьбе с непокорными горцами.

Кроме всего, генерал Аргутинский как мужчина был истинным рыцарем. Он презирал трусость, не терпел изменников, не признавал шпионов и лазутчиков. Ему были чужды вероломство, слепая месть и многоликость, свойственная дипломатам. Нескрываемой концентрацией сил, видимой подготовкой к действиям, открытым движением он предупреждал противника о готовящемся наступлении. Грузный, немногословный, несуетливый, он восседал на своем коне с полузакрытыми глазами, и казалось, был погружен в дремоту. Но в критические минуты он оживал и, как азартный игрок, неожиданно меняя ход, стремительным ударом решал исход боя.

Даже сам Имам Шамиль – легендарный вождь свободолюбивых горцев – относился к генералу Аргутинскому почтительно, как к достойному противнику. История сохранила в летописи движения горцев такой факт: когда на склоне лет фельдмаршала Аргутинского разбил паралич, один из наибов Шамиля, бывший царский генерал, илисуйский султан Даниель-Бек, изменивший России, перешедший на сторону Шамиля, принес последнему «радостную» весть:

– Ликуй, мой имам, благодаря Аллаху один из наихудших врагов твоих скован болезнью.

Шамиль ответил:

– Разве можно радоваться такому страшному горю, если даже оно постигло худшего врага? Аргут, как военачальник – умелый, храбрый и великодушный, хотя и был нашим противником, но, как человек чести, достоин сочувствия.

Что же касается простых, темных горцев, им не было дела до всяких воинских достоинств царского генерала. Для них он был кровный враг, несущий насилие и смерть. А потому называть его свиньей или пса нарекать его именем было не грешно.

Ну а позднее, когда прекратились войны и забылась вражда, а с ними имена лучших и худших, несведущие потомки, не задумываясь над значением слов, продолжали нарекать старыми кличками своих собак.

Что же касается Китмира, то его кличка оказалась истинно собачьей и дошла до наших дней из глубины веков[1 - Согласно Корану, 18-й суре «Пещера», Асхаб аль-Кахф (араб. «обитатели пещеры») – молодые люди – спрятались с собакой в пещере, чтобы уберечь свою веру в единого Бога во время преследований. По преданиям, имена этих молодых людей были Ямлиха, Максалина, Маслина, Марнуш, Дабарнуш, Сазануш и Кафататаййуш и имя их собаки – Китмир. В некоторых мусульманских странах имя Китмир надписывали на посланиях, чтобы уберечь последние от пропажи.].

Вообще к собакам мусульмане относятся благосклонно, хотя стараются лишний раз не осквернять себя прикосновением к ним, поскольку после этого необходимо совершить омовение. В Священном писании мусульман говорится, что собака, несмотря на то, что живет за дверью и получает от хозяина обглоданные кости, на Страшном Суде пред ликом Всемогущего «всяко старается поубавить грехи хозяина, благодарствуя даже за те жалкие объедки, что кидал хозяин». Кошка же, напротив, несмотря на то, что живет в доме, в тепле и довольствии, представляет душе усопшего всякие претензии за малейшие обиды.

Почему обо всем этом не знал мой дедушка – самый умный и многознающий – трудно сказать. А может быть, он и знал, просто не хотел мне рассказывать. Иначе чем можно было объяснить его нежное, покровительственное отношение к нашему старому противному коту.

Этот никак не называемый кот, с длинным туловищем и длиннющим хвостом, имел очень непривлекательную внешность. К тому же вся шерсть на его спине была выжжена от постоянного сидения и лежания под горячей железной печкой, которая стояла в комнате дедушки. Мягкая черная кожа на спине кота была похожа на сбитые носки ботинок.

Меня тошнило, когда я смотрела на облезлую спину кота, в особенности во время еды. А дедушка обязательно каждый раз заставлял меня класть еду в мисочку кота, которая стояла возле двери. Я делала это нехотя, проклиная в душе это когтистое существо.

Мой дядя Пир-Будаг тоже терпеть не мог кота и пинал его, если тот попадался под ноги.

Однажды после обеда, видя, как я морщусь, поглядывая на кота, дядя Пир-Будаг движением глаз указал мне на двери. Это значило, что он хочет что-то сказать мне так, чтобы не слышал дедушка. Когда он вышел, я поспешила за ним.

– Послушай, – сказал он, нагнувшись ко мне, – ты можешь занести куда-нибудь этого противного кота? Дармоед, лежит целыми днями, мурлыкает, а по нему мыши ползают.

В лени дядя Пир-Будаг сам не уступал коту, а про мышей была вовсе клевета. Так я подумала, а вслух ответила:

– Могу, а куда заносить?

– Бери и заноси куда хочешь.

– Как взять? Он же может поцарапать меня.

– А ты на руки не бери. Привяжи веревку за шею и тащи.

Я спустилась в погреб, нашла веревку, сделала петлю, потом зашла в комнату. Кот, словно чувствуя беду, уселся рядом с дедушкой. Я потихоньку стала приближаться к нему. А дедушка спрашивает:

– Кто здесь?