Твоя Мари. Дорога к себе

Роман Дениса с Лерой, к нашему удивлению, постепенно развивается. Я с трудом удерживаю рвущиеся с языка колкости, но в душе рада, что Денис стал уделять нам с Олегом меньше внимания, хотя в эти поездки на дачу Леру не берет. Иногда, если вдруг мы с Олегом ночью решаем развлечь себя привычными упражнениями, мне кажется, что я слышу, как Денис поднимается по лестнице и сидит под запертой дверью. Возможно, это всего лишь плод моей фантазии, но Олег однажды, оторвавшись от меня, на цыпочках подходит к двери и быстро ее распахивает, и Дениса мы, действительно, видим.

– Пошел отсюда, – коротко приказывает Олег.

– Извини, – бормочет Денис, а меня просто разрывает от злости:

– Я больше сюда не поеду!

– Прекрати истерику, – так же коротко велит он мне. – Ты будешь делать то, что я скажу. У меня пока нет возможности вывозить тебя туда, где его нет, чтобы ты хоть немного воздухом дышала, поэтому потерпишь.

Словом, опять сеансы группового мазохизма.

В декабре доктор спешно вызывает меня в Москву. Я, признаться, не рассчитывала на эту поездку, она совершенно не вовремя, но отказаться нельзя. Я улетаю в понедельник, а вечером на следующий день в мою дверь звонят, и на пороге – Олег. Меня захлестывает благодарность – завтра мне объявят очередные результаты обследования, я этого боюсь и не готова опять пройти через это в одиночку. Я не просила Олега приезжать, никогда об этом не прошу, но вот уже в который раз он чувствует, как сильно нужен мне. Всю ночь мы не отрываемся друг от друга, и это какая-то совершенно иная близость, чем всегда.

– Я с тобой, – шепчет он мне в ухо. – Я всегда буду с тобой.

Я не могу даже ответить, потому что непременно заплачу. Зато я знаю, что завтрашний ад пройду не в одиночестве.

К врачу я его, естественно, не беру, и Олег, поворчав, остается в холле. Но я все время чувствую, что он здесь, со мной, что я смогу сразу прижаться к нему и почувствовать поддержку, что бы ни случилось. Результаты плохие.

Мы выходим из клиники, оказываясь в слякотной декабрьской столице, и кажется, что низкое серое небо готово рухнуть нам на головы. Здесь тепло, постоянно моросит не то мокрый снег, не то дождь, снега нет, зато грязи под ногами хоть отбавляй. Ныряем в метро, доезжаем до своей станции и идем в японский ресторан. Удивительно, но я не плачу, хотя внутри стоит ком. Олег прикуривает мне сигарету, я затягиваюсь, кашляю. Я ему не сказала, но он и так все понял.

– Ничего, справимся, – произносит он спокойно.

– Я больше не могу.

– Разберемся, – бросает он коротко, давая понять, что разговор на эту тему окончен.

Есть не могу, но приходится проглотить несколько роллов. Лицо Олега непроницаемо, но я знаю, что это оттого, что он переживает. Показывать эмоции не в его правилах, потому он напускает на себя это нарочитое равнодушие. И мне от этого еще хуже – потому что причина всего этого, увы, я.

– Пойдем, походим, – предлагает он, рассчитываясь.

– Там противно.

На самом деле я боюсь наткнуться на Ляльку. Но Олег непреклонен, и мы идем гулять. Зная этот район довольно хорошо, я увожу Олега в ту сторону, где гарантированно не натолкнусь на нее, и даже домой мы возвращаемся по другой дороге, чтобы обойти ее дом и двор, через который неизбежно пришлось бы пройти. Не могу.

Билет у него на завтрашний утренний рейс, вставать нужно рано, но разница во времени в этом случае нам только на руку. Заказываем ужин на дом, ложимся в постель, и я вдруг с радостью обнаруживаю, что его прикосновения ко мне никак не изменились. Он ведет себя так, словно ничего не поменялось, и меня снова переполняет чувство благодарности – Олег, пожалуй, единственный, кто понимает мое стремление не жить в болезни. Он не привез ничего из девайсов – ну, это понятно, но ремень-то никто не отменял, и экшн я получаю такой, как привыкла. Потом стою на застекленной лоджии в полотенце и курю, глядя на погрузившуюся в ночь Москву. Спина горит так, словно с нее содрали кожу, но на душе легче. Олег выходит из душа, обнаруживает меня на балконе и отвешивает ощутимый шлепок по заду:

– Нормальная ты? Стоишь вся горячая на холоде, давно не болела? Марш в комнату!

Подчиняюсь. Он идет следом, закрывает балконную дверь. В квартире жарко, но если оставить открытым балкон, появляется сквозняк. Олег садится на диван, манит меня к себе и сдергивает полотенце:

– Ну-ка, спину покажи. Нормально, – трогая кожу, говорит он. – Ложись на колени ко мне.

– Олег…

– Быстро.

Опять подчиняюсь, хотя терпеть не могу спанкинг, меня это почему-то морально подавляет. Через пару минут зад горит, как в костре, Олег легко переворачивает меня на спину и целует:

– А что лицо недовольное?

– Ну, ведь знаешь, что я это не люблю.

– Знаю. Потому и делаю.

Я вдруг сажусь к нему лицом, обхватываю ногами его спину и беру в руки лицо. Мы так близко, что слышно, как колотятся сердца. Прикасаюсь губами к губам, еще раз, еще… его руки начинают двигаться по моей спине, я чувствую, как он весь напрягся и еле сдерживается. Провожу языком по мочке уха – и все, мой самурай сломался, сбрасывает меня на пол, разворачивает спиной к себе, укладывает на диван грудью и… судорожно хватаю диванную подушку, утыкаюсь в нее лицом, что есть силы, чтобы не орать в голос – все-таки ночь. Я люблю эти моменты, когда он перестает думать обо мне и делает только то, чего хочет сам. Чувствую руку в своих волосах, он сгребает их и сильнее вжимает мою голову в подушку, два-три последних толчка – все, Олег сбрасывает меня на пол и валится сверху, придавливая к ковролину. Лежим так пару минут, восстанавливая дыхание. Как же я не хочу, чтобы он уезжал завтра… могу, конечно, попросить, и он отложит все свои дела, сдаст билет и будет со мной столько, сколько нужно, но… нет, это слишком эгоистично, у него много дел в конце года, много документов, отчетов, он не может просто так взять и вырвать неделю из своей деловой жизни. Придется справиться самостоятельно.

Он несет меня в душ, а я даже на ноги подняться не могу, настолько устала. Люблю это состояние…

Утром он все-таки уезжает, и я плачу все то время, что сама собираюсь в больницу.

Возвращаться из тепла и дождя в мороз всегда чревато простудой, но я человек опытный, подготовилась, и в самолете вынула из рюкзака свитер и теплый шарф, потому не замерзла. Олег приехал встречать, как и обещал. Обнимает меня так, словно мы расстались не пять дней назад, а не меньше месяца.

– Соскучился, – бормочет он в волосы, сняв с меня капюшон в зале прилета. – Ко мне поедем.

Я не спорю – даже лучше, что к нему, не хочу быть одна, устала.

– Тебе же на работу.

– Я сам себе начальник.

Отлично, значит, сейчас я смогу спокойно поспать, обняв его, и это будет самый лучший сон, о каком только можно мечтать. Олег забирает с ленты мой чемодан, в его руке кажущийся просто небольшой сумочкой, обнимает меня за плечи и ведет к выходу. Машина припаркована совсем рядом – как ему это удается всякий раз, даже не представляю, в нашем аэропорту перманентная реконструкция вот уже который год, прямо как в Домодедово, потому с парковками настоящая беда. Едем в город в плотном морозном тумане, дороги почти не видно.

– Холодно, – ежусь я, засовывая руки в рукава дубленки – рукавицы, конечно, в чемодане, а тонкие кожаные перчатки ситуации не улучшают.

Печка в машине работает во всю, окна запотели, становится немного теплее.

– Ты себя нормально чувствуешь? – спрашивает Олег, поглядывая на меня искоса.

– Вполне. Если ты чего-то хочешь…

– Ну, вот кто про что, – смеется он. – Я всегда чего-то хочу, но это же не значит…

– Значит, – перебиваю я. – Значит.

– Не перегибай, Мари. За столько лет не научилась, что рулить мной нельзя?

– Я не рулю, я хочу, чтобы тебе было хорошо.

– А мне хорошо. Я везу домой любимую женщину – что еще надо-то?

– Мы с тобой не… – но он перебивает:

– Вот именно потому, что мы с тобой «не», как ты выражаешься, ты сейчас не будешь со мной спорить, а молча сделаешь то, что я скажу.

Ого… сделать-то я, понятно, сделаю, только вот что именно? Обычно мой Верхний не склонен к экзотическим заданиям, у него нет каких-то совсем уж извращенных фантазий, какие он непременно желал бы реализовать с моей помощью, но все когда-то бывает впервые. К счастью, ничего страшного он не хочет. Когда приезжаем домой и поднимаемся в квартиру, он с порога велит мне раздеваться прямо в коридоре и идти в ванную. Сам проделывает то же самое и присоединяется, наполняя водой огромную ванну и ложась туда вместе со мной. Горячая вода, соль, пена, его руки, его тело – я, кажется, теряю сознание от удовольствия. Олег вытаскивает меня, заворачивает в полотенце и несет в спальню. Я вдруг чувствую в себе острое желание боли, настолько сильное, что не могу удержаться:

– Господин, пожалуйста…