Цитадель: дочь тьмы

Девушка отворачивается, пряча улыбку. Он ведь прав. Ей нравится Орр-Вооз. Нравится именно его несгибаемость и сила духа. Но этого мало. Она хотела любить по-настоящему. Так, как хозяйка Цитадели любит Князя Времени. Как ее мать любит своего мужа. Как Ахиор любит Иахиль.

Глава 7. Встреча с отцом.

– Ахиор из рода Танцующее пламя, Цитадель приветствует тебя, – Оскар само спокойствие. Он еще не понял, как относиться к новообретенному родственнику.

– Оскар из рода Странников во времени, – эльф, несмотря на свой весьма плачевный наряд, кланяется с достоинством и изяществом, присущим его расе. – Я счастлив быть здесь.

– Будь моим гостем. Я прикажу подготовить комнаты и одежду для тебя.

– Почту за честь, Князь.

Все предписанные правилами этикета приличия соблюдены. Эльфы теперь нередкие гости в Цитадели. Для них есть гостевые покои в одной из башен, есть и наряды, благо, что они все примерно одинаковые по комплекции. Оскар отдаёт распоряжения по поводу пира в честь гостя, приглашает и Орр-Вооза с его сестрой и невестой. Он ловит себя на том, что этот эльф с изможденным лицом ему не нравится. Это странно – Князь Времени обычно ровно относится ко всем Божьим детям. Даже орки не вызывают у него негативных чувств. А тут – явно измученный, едва выживший и совершенно безобидный Ахиор!

Галла привыкла к мысли, что она похожа на мать, по крайней мере, внешне. Но когда она увидела кривую улыбку и прищуренные ярко-зеленые глаза светловолосого мужчины с бледными знаками Танцующего Пламени над бровями, вдруг засмеялась. Этот взгляд был ей знаком. Она сразу почувствовала с этим человеком (эльфом, конечно же) сродство.

– Ну здравствуй, потерянная дочь, – весело поприветствовал ее мужчина, хватая ее за плечи.

– Ну здравствуй, блудный отец, – в тон ему ответила Галла, улыбаясь. – Долго же ты пропадал!

– Прости, дочка, так уж вышло, – повинился эльф. – Поверь, я не хотел.

– Бог простит, – фыркнула Галатея.

От такой грубости расширила глаза Соломея и хмыкнул Орр-Вооз, а Ахиор только погладил дочь по светлым гладким волосам и ответил серьезно:

– Как же Он простит, если я сам себя простить не могу?

А Галла вдруг разрыдалась – по настоящему, как вообще не рыдала ни разу за последние двадцать лет. Ее муж, наблюдающий издалека, было рванул к ней, но Аарон удержал его неожиданно крепкой рукой.

– Оставь, – прошептал он. – Им обоим нужно искупление.

– Я ни разу не видел, чтобы она плакала, – тихо сказал Оскар, сжимая кулаки. Он готов был сейчас силой оторвать свою любимую от странного облезлого чужака. – Мне больно от ее слез.

– Дурак, – пожал плечами эльф спокойно. – Это слезы, которые несут мир.

Ахиор тоже плакал; много лет стыд и боль терзали его. Он никак не мог простить себя за то, что не сберег свою дочь. А теперь эта дочь – уже взрослая – прижималась к его груди и говорила, что он все сделал правильно, что своей ошибкой спас ее и весь мир в целом.

– Ты не понимаешь, – всхлипывая, говорила торопливо Галла. – Это Божий План. Если бы я не попала в детский дом, погиб бы Алехандро. Ника не смогла бы попасть в этот мир. Павел бы не встретил Аврору. Соломея не стала бы невестой Орр-Вооза. Это всё не случайно вышло. Ты не виноват. Ты лишь оружие, понимаешь?

– Да, – отвечал Ахиор. – Но знаешь, не легче.

– Знаю. Надо выпить. У нас есть багряница.

– Ты пьешь? – заинтересовался эльф.

– А ты нет?

– Еще как. Но эльфы вообще-то трезвенники.

– Мой муж тоже не пьет, – вздохнула Галла. – Но некоторые вещи на трезвую голову обсуждать невозможно.

Они засиделись до рассвета: два эльфа, которые потерялись в собственном бессмертии.

Оскар с удивлением понимал, что ревнует. Галла смотрела на отца… с любовью смотрела, с какой-то странной жаждой, с тёплой улыбкой. Она лично подготовила для него комнату, поставила вазу с цветами, выбрала одежду… Раньше она заботилась так только о своём муже. Даже дочери уже были самостоятельные, Галла сказала, что она не нанималась в вечные няньки для двоих взрослых девиц. Уж в шестнадцать можно и самим себе одежду постирать, и в комнате прибраться. И что с того, что они по развитию как десятилетний человеческий ребёнок? Вон на Руси в таком возрасте девочки и готовили, и дом в чистоте держали, и скотину пасли, а тут все, что от них требуется – быть опрятными и вовремя протирать пыль. Оскару это отношение не слишком нравилось. Он любил дочерей баловать, носить на руках и заботиться о них. Галла же относилась к ним, как ко взрослым, хотя взрослыми они никак не были. Вот и сейчас Ева с Аной решили надеть самые лучшие свои наряды – дедушка же приехал – и выглядели очень забавно. А Галла только прищурилась весело.

Платья? Бальные? Пусть. Ничего дурного в этом нет. Тем более, что пир им интересен мало. Они немного посидели и сбежали в свои комнаты. Не то книжки читать, не то в куклы играть – дети же. Галла бы тоже охотно сбежала, предоставив право быть хозяйкой вечера Веронике – но не вышло. Все же отец ее, и Соломея – ее воспитанница. За ней, наверное, надо присматривать, хотя это глупо: сама Галла в столь солидном возрасте была совершенно самостоятельна. Это, может, эльфы, которые под маминым крылышком растут, в тридцать еще детишки, а Соль, которая последние пару лет жила то в Цитадели, то в поселении орков, будет повзрослее иных столеток. А Орр-Воозу Галла доверяла безоговорочно, он клятву дал, что своей невесте вреда не причинит, да и вообще – пылинки с нее сдувает. Когда Соль под его присмотром – Галла может быть спокойна.

Глава 8. Вождь орков

– Соль, прогуляемся в саду? – от пристального взгляда тёмных глаз у девушки по спине пробежали мурашки.

Она кивнула, поднялась, накинула на плечи полосатый платок. Этот платок, больше похожий на одеяло, Орр-Вооз привез ей из Пустошей, где днём от жары трещат камни, а ночью земля покрывается изморозью. Орки ткут такие платки и кутаются в них по ночам. Соломее не часто делают подарки, а платок ей нравился, и она всегда носила его с собой. Сейчас ночи еще холодные, и подарок этот очень кстати. Где-то в глубине души Соль готова была себе признаться, что ценила платок не потому, что он был красивым (откровенно говоря, красивым его могли посчитать только орки), а потому, что его подарил именно Орр-Вооз.

Он осторожно расправил толстую ткань на ее спине, и Соль даже дыхание затаила, пытаясь впитать его прикосновения.

Они вышли в сад; здесь были почти не слышны звуки пира.

– Прохладно сегодня, – нарушила молчание девушка, потирая ушки – они у нее были большие, как у всех эльфов.

– Я согрею, – ответил Орр-Вооз, неожиданно крепко прижимая невесту к себе.

Это было что-то новенькое, он обычно не позволял себе никаких вольностей. Сола задрожала от страха и предвкушения, но он просто обнимал ее, тяжело дыша ей в макушку, и гладил по волосам.

– Тебе надо уехать, – наконец, сказал орк. – Что-то происходит с Пустошах. Что-то неправильное. Хочу, чтобы ты была в безопасности.

– Но Орр! – встрепенулась девушка, пытаясь поднять голову – это ей не удалось, он с силой прижал ее обратно к своей груди. – Я не хочу уезжать! Здесь мне ничего не грозит!

– Ты – моя единственная слабость, Соль, – глухо ответил Орр. – Если пойдут против меня – первым делом похитят тебя. Просто, чтобы иметь рычаг воздействия. А я не поддамся, Соль. Я вождь, я не вправе променять судьбу своего народа на личное счастье.

Девушка уязвленно молчала. Она понимала, что орк прав, но так привыкла к его неизменной любви, что все равно обиделась.

– Поедешь к матери в Багряную чащу, – инструктировал ее жених. – С Ахиором. Он точно поедет к жене, в Озерный Край, не переломится, сделает крюк. Я тебе сопровождающих не дам. У меня нет лишних людей. С Караваном безопасно.

– Почему я не могу остаться в Цитадели? – обиженно прошептала Сола. – Цитадель неприступна.

– Глупости, – отрезал Орр-Вооз. – Однажды Цитадель пала. Никаких гарантий, что она не падёт снова.

– Пала? Что ты такое говоришь? Никогда этого не было!

– Было… в другой жизни. Соль, это не обсуждается. Ты едешь к матери. Я за тобой приеду, как только смогу. Или пришлю кого-то.

– А если не приедешь?

– Если не приеду – значит, я мёртв.

Эти слова упали как камень, и в груди у Соломеи что-то сжалось. Она не могла сказать, что любит своего жениха, но и никого другого рядом не представляла. Чтобы не выдать своего страха, она, как всегда, начала язвить.

– А ты не боишься отпускать меня к эльфам? Там будет куча свободных мужчин!