Легенда о вороне и лотосе. Тень крыла

– Сестрица устала.

Я снова потрясла кувшин. Пустой. Ничего не осталось. И совсем не хотелось открывать глаза.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как я покинула Гору Лотоса и вернулась в Хэши.

Тогда я все сделала быстро. Забрала меч, окольными тропами спустилась на второй уровень и вбежала на кухню матушки Цай. Потом сяо Хуа робко рассказывала мне, что в тот миг я выглядела пугающе.

– Сестрица… Ты упала в воду? – Тогда я не заметила испуга в ее глазах, я слишком торопилась.

– А[6 - А (?) – префикс в китайском языке, который при образовании обращений указывает на симпатию и близость.] Хуа, мы уезжаем, прямо сейчас.

– Но как же…

– Собери свои вещи.

Я думала лишь о том, как быстрее убраться оттуда, прежде чем кто-то увидит в моих руках этот меч. Прежде чем кто-то посмеет остановить меня. Пусть этот кто-то объясняет все себе. Я имела право не слушать.

Комната, которую я делила с И Тан, была пуста. Я быстро переоделась, оставив на кровати бледно-голубое платье, подаренное Лу-Лу. Цвета Лотоса не шли мне. Не были к лицу. Не были к сердцу.

Сяо Хуа прибежала с жалким узелком и растерянно смотрела на меня. Не давая ей одуматься, я увела ее с собой. Пришло время, когда я наконец могла воспользоваться ее тайнами.

– Сестрица, но куда мы…

Я не знала куда. Я знала лишь, что больше не было причин оставаться здесь. Теперь, когда меч оказался в моих руках, а убийца отца со слезами и проклятьями снова нашла спины, за которыми можно было укрыться. Пусть у Минчжу не было дома, зато у Гао Фэнь он все еще был. Я забрала сяо Хуа в Хэши. Прятаться и заметать следы уже было незачем. С мечом Ворона в руке кого мне было бояться? Если бы кто и решился навредить мне, его кровь я бы иссушила огнем.

Наш дом впустил меня и обнял тишиной. Но это была уже холодная тишина, позабывшая ее тепло.

С самого приезда сяо Хуа ходила опустив глаза, боясь задавать мне вопросы. Она покорно приносила сестрице кувшины и иногда уходила на рынок, а потом звала меня к столу.

Я почти не говорила с ней и лишь иногда вспоминала, что нужно благодарно улыбнуться. Ее сестрица только пила вино из погреба и тренировалась с мечом. Потом ложилась на пристани и часами пыталась уснуть под плеск воды.

– Сестрица…

– А?

Я даже открыла глаза. Боль почти отпустила. Я устало поднялась и подошла к сяо Хуа.

– Что?

– Сестрица, завтра нужно идти на рынок, но тот кошелек, что ты дала, опустел…

– Уже?

Девочка кивнула.

Я вздохнула и покорно пошла ужинать. Кажется, было ошибкой доверить все деньги этой малышке.

– Скажи, А Хуа, разве тот кошелек мог так быстро опустеть?

Девочка сидела, потупив глаза.

– Ты слопала все сладости на рынке или тебе приставили нож к горлу?

– Я… я… – Ее личико раскраснелось, она вскочила и уже была готова грохнуться передо мной на колени. Я удержала ее и почувствовала, что рука все еще странно ведет себя после сегодняшней тренировки.

– Ты чего? Сестрица тебе не госпожа. Просто говори как есть.

– Я отдала их… Они так голодали! Сестрица, если бы ты видела их лица…

Я закрыла глаза и вздохнула.

– Отдала нищим?

Сяо Хуа кивнула.

– Когда отец был болен и нам совсем нечего было есть, я тоже просила… просила милостыню, – глотая воздух, зашептала девочка, – если бы кто-то помог нам тогда, сжалился, отцу не пришлось бы продавать… продавать меня… И я подумала…

– Хорошо, хорошо.

Но она уже начала плакать. Мне пришлось обнять ее и успокаивать. Я хотела сказать ей, что не терплю слезы, но сдержалась.

– А Хуа, ты добрый ребенок, но теперь как мы будем покупать овощи на рынке?

Добрый ребенок шмыгнул носиком и безропотно уставился на меня покрасневшими виноватыми глазами. Я стерла слезы с ее щек и улыбнулась.

– Ешь, а то остынет.

Она покорно вернулась к столу и взялась за палочки.

– Лучше бы ты скупила все сладости на рынке, – пробормотала я.

Можно было сколько угодно с тоской вглядываться в небо и жалеть себя, но только до тех пор, пока монеты еще звенели в твоем кармане. Тех денег хватило бы на несколько месяцев. Но это было моей ошибкой. Не следовало так долго предаваться унынию.

– Сестрица…

– А?

– Прости.

– Не беда! – Я заставила себя улыбнуться. – Твоя сестрица достанет еще пять таких кошельков. Ешь.

Я вздохнула и задумалась.

Когда сяо Хуа наконец перестала просить прощения, закончила с едой и, устроившись поудобнее, уснула, я достала шкатулки. Драгоценностей там лежало немного, но я знала: все, что хранила Юэ Гуан, считалось настоящим сокровищем. Несколько нефритовых шпилек, браслеты, кольца. Наставница любила убирать мне волосы и украшать их. Я осторожно коснулась золотой шпильки со сливовыми лепестками. Ее любимая. Та, что сияла в ее прическе, когда я впервые услышала цинь и заговорила с ней. Нефритовый гребень, которым она каждое утро расчесывала волосы, яшмовые серьги. Я осторожно положила драгоценности обратно и убрала шкатулки.

Наставница бы нахмурилась и покачала головой.

«А Фэнь, ничего из этого не ценно. Возьми и ступай».