Там темно

Помню только ещё, что приходила домой и обнимала отцову дублёнку и говорила дублёнке «привет».

Я не знаю, где фотоальбом, не держу на виду фотографий: его лицо и без того слишком врезалось в память.

Когда вернулась способность мыслить, первыми пришли цифры. Мозг вёл подсчёты: первый понедельник, первый праздник, первое лето. Никто не поставил на паузу, не предложил переждать. Время вдруг ошалело. Незначительное, пустое растягивалось на часы. Всё водишь, водишь щёткой бесчисленное количество раз, успеваешь рассмотреть, насколько это возможно издали, замерших в полёте птиц за окном. Смотришь, как мыльные пузырьки разбегаются по тарелке – и как лениво их сносит вода. Говоришь – и не разбираешь речь, так медлит любой собеседник, рот с усилием разлепляя и каждое слово деля не на слоги даже, на звуки.

Я не могла удержать в голове имена, события, даты, а потому вела себя так, будто после каждого прожитого дня уже не будет другого.

Отчасти оно так и стало.

Это он, не я, должен был бы оставить письмо ли, дневник. Я бы прочитала, вникла в эти лабиринты из слов (отец никогда не писал просто слева направо: кирпичики абзацев падают под немыслимыми углами, слова свиваются в спирали, потесняя друг друга), отыскала бы знак или ключ. Но не было ничего: ни памятных предметов, ни записок, ни таинственных фотоснимков. Была разве что переписка, вот только туда я не лезла. Даже когда размещала новость о похоронах. Оставь свои разговоры себе. Со стороны – жест почтения, на деле – почти что месть: в конце концов, отец тоже не проявлял излишнего внимания к моей жизни.

И неизлишнего тоже.

Перебирать отцовы бумаги – будто снова его хоронить, и, когда мама, грозно нависая, говорила «да выбрось не глядя», я всё ловила себя на мысли: что, если в этих вот черновиках его гениальный роман. Но при этом заранее знала: даже всё тут перелопатив, не обнаружу того, что ищу.

– Ой, вот остался один – много ты тут написал? – вдруг насмешливо говорит мама, и оттого, что фраза обращена к явно отсутствующему адресату, это выглядит прямо как в театре, когда вопросом бросаются в зал. Зал в единичном лице пожимал шелушащимися плечами.

Ощутимо задвигался воздух, дрогнули рюмки в серванте, листы усеяли пол.

И чей-то голос механически произнёс: «Мам, ну ты чего. Тихо, тихо. Я чаю поставлю, да? Я поставлю». Кажется невозможным наступить на бумаги, но когда это происходит, то под ступнёй не разверзается бездна, и это теперь единственное, что тяготит.

О мёртвых либо хорошо, либо.

Либо.

Ночь полна слов, они заполняют пространство – и в небе черно от нагромождения букв. Первые солнечные лучи налагают запрет: днём будешь нема как рыба.

Ответ 4

Я принимаю решения примерно так же легко, как всегда

приблизительно месяц назад

Яся ищет. Она занята.

Если не можешь найти – значит, меняй суть запроса. Быть не может, чтоб не помогло.

Там, где она смотрит, есть всё. Даже то, что никто никогда не захотел бы узнать.

На экране мелькает новое сообщение. Не меняя выражения лица, Яся шлёт отправителя в чёрный список, не тратя времени даже на то, чтобы рассердиться. Быстро скринит, кидает друзьям.

Злость потом. Сейчас Яся ищет.

На кухне темно, только два ярких оконца – телевизор да телефон. Светит прямо на подбородок, смартфон продолжает лицо – будто Ясю туда засосёт. Может, так оно и случится. Или уже. Не заметила.

От энциклопедий – к сомнительным сайтам, где половину экрана скрадывает тизерная реклама, слагает невероятные мифы. Страшные, мерзкие, кликабельные – это для смелых, кто отважится всё же узнать. Или для глупых, что иногда равноценно.

Похудеть всем поможет простая советская…

ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ В ИСТОЧНИКЕ.

Ком червей вас наутро покинет, если пить одну ложку…

ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ В ИСТОЧНИКЕ.

Акушеры ахнули, увидев, что лезет из…

ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ В ИСТОЧНИКЕ.

Окунись в тот источник, там где-то на дне знание об устройстве Вселенной.

Яся хмурится. Если там, в источнике, не большая белая птица, то катитесь вы все со своими сенсациями, катитесь, как ком червей, не успевая ахнуть.

Бесполезно.

В своих поисках Яся не преуспела.

Совсем уж отчаявшись, пав ниже некуда, решила зайти в группу, где всяких ищут. Там выкладывали фотографии – смазанные, чаще всего со спины, – и писали, к примеру: «Ищу девушку, сидела напротив в автобусе, с чёрными волосами, ты супер, найдись». Иногда – без знаков препинания, и завзятые шутники проявляли ярко себя, отпускав замечания вроде: «Кто с волосами, автобус?» С ума сойти, как смешно. Высшая лига юмора. А грамотеи писали: «Русский выучи сперва!» и в рекомендации этой тоже допускали ошибки. Была также тема: если на фото попал кто-либо ещё, например старикан, следовало писать, что ищут как раз старикана. Не, ну поняли, да, ну ведь да? Не девушку, а старикана! Можно было вот так пошутить, если не застолбил про автобус.

Если существовало когда божество-покровитель комментов, тогда его лик в юникоде – пугающий смайлик ?, у которого то ли истерика, то ли радостное лицо. Юморески, случайные шутки, любая картинка не в тему – подношения, чтобы задобрить его, чтобы верить – смеётся до слёз, а не хохочет и плачет.

Никакую девушку в итоге не находили, и от постоянного повторения одних и тех же запросов, в одинаковой степени смазанных мутных фоток, все девушки сливались в одну, неуловимую, безликую, которую искал весь город, смутный идеал, Прекрасную Даму с тысячей лиц.

Яся быстро пролистывает фотки – птицы нет, видели только котёнка, собаку, чью-то зарплатную карту и просят отозваться всех увиденных незнакомок.

От последнего Ясе становится не по себе, будто это её фоткали втихаря со спины, про неё написали – ищу, отзовись. Вспомнилось резко, как, добираясь до дома, Яся ускоряет шаг, если показались вдали знакомые очертания, как руки в карманах куртки сжимаются в кулаки. И как отпускает пружина тревоги, если всё хорошо, показалось.

Новое сообщение.

– Хочешь, я его побью? – интересуется приятель.

Новое сообщение.

– Давай я его побью! – предлагает подруга.

Яся не хочет. И вовсе без драк здесь будет кому-нибудь плохо. Так непривычно: не делая ничего, всё равно оставляешь следы. А если совсем не решать – тогда будет плохо двоим. Хотя нет, если нехорошо Ясе, то страдает абсолютно каждый в округе: смысл хоть в каком-нибудь чувстве, если не с кем его разделить.

Новое сообщение.

– Я понимаю про птицу.

Яся цепляется за телефон, сжимает во влажной руке.

Тот знакомый зачем-то решил выслать голосовое – ну когда это было бы к месту? – и Ясе ужасно не хочется слушать, но если это про птицу, то пускай те голосовые будут хоть сутки кряду. Знакомый говорит задумчиво:

– Я, когда преисполнился (так и сказал – «преисполнился»), видел не птицу, но восьмиглазую крысу, вот что я видел тогда.

– Это другое, – сердится Яся. – Это вообще, блин, другое.