Пытаясь найти в толпе свою жену и дочь, Дон повстречал множества гостей, с которыми непременно поговорит позже. Леруа взял под руку жену, замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Дамы не могли не заметить этого и поддержали его темп, полагая, что знают причину их остановки.
– Герцог, – они медленно, словно выжидая ястреба, способного разорвать их на куски, почти синхронно поклонились ему. – Приятно видеть Вас снова, это моя дочь и жена, – представился Дон.
Мужчина средних лет косо взглянул на их семейство, не двигая ни единым мускулом своего тела, которое, видимо, было занято двумя очаровательными дамами, обрамляющими его с двух сторон. Он смотрел ровно минуту, и в его глазах Мэриан прочла все, что было нужно. Будучи дамой не особо покладистой, она не упустила возможности ответить Герцогу той же монетой. И стоило видеть его реакцию, которая явно не сулила ничего хорошего их семье.
Спустя несколько секунд после осознание своего очередного неконтролируемого желания уличить господ из высшего общества в не таких уж и высоких моралях, она догадалась, что должна внести свою лепту в и без того нескладный разговор.
– Спасибо за приглашение, Герцог Луи Франсуа Арман де Виньеро дю Плесси, приятно видеть здесь купцов, и даже пролетариат, это значимый день для …
Пламенного приветствия Мадемуазель не удосужилась, Герцог лишь махнул рукой, не желая даже повернуться к собеседнице. Мэриан Леруа слишком хорошо знала себе цену, чтобы продолжать данный диалог, если его можно было так назвать. Но просьба родителей плотно засела у нее в голове. Сглотнув соскальзывающую по горлу ядовитую слюну, она медленно поклонилась, ни столь низко, чтобы выказать свое почтение, но и ни столь небрежно, чтобы ее наигранность просачивалась с полувзгляда.
Несмотря на жгучее желание покинуть это гнилое место, Мэриан почтила своей компанией родителей. Она прошлась с отцом до купцов, они яро обсуждали свои дела, которые, как мы все знаем, имеют свойство меняться. Дискуссия была в самом разгаре, когда они подошли к ним.
– Месье и Мадам Леруа, давно не видели вас в наших рядах, простите за наш спор, – в одночасье раздался хохот на весь зал, в котором Леруа явно были ни к месту.
– Нет – нет, что Вы, для меня большая честь в очередной раз вознести Его Величество, – ответил Мсье Леруа.
– Вы слышали? – начал Барон де Фраузе. – Отцу Жан-Луи Ле Лугра не удалось сохранить контроль над колониями в Великобритании.
– И теперь Хартфорд отправляет нам своих поселенцев, прекратив торговые поставки, – дополнил граф Мюрле.
– Технически, микмаки
сбежали оттуда в наши колонии на британских островах, – и пока Фраузе смаковал своей видимо только купленной сигарой, Мсье Мюрле решил продолжить за него.
– И теперь Иль-Сен-Жан и Иль-Рояль атакованы беженцами.
– То есть, по-вашему, апатриды
не имеют право на хлеб и кров? – дерзко возразила Мадемуазель Леруа.
– Сбавьте тон, юная леди, – удивленный выступлением особы, Барон поперхнулся и отодвинул сигару.
– Фривольность не делает Вас краше, совсем наоборот, – отпарировал Фраузе.
– Я прошу прощение за поведение моей дочери, она…
Не дав закончить Мсье Леруа свою пламенную речь, Барон поднял руку, в знак примирения, но все же обратился к Мэриан.
– Такие разговоры могут привести к эскалации, Мадемуазель, – насмешливо напомнил он.
Недолго мешкая под суровым взглядом матери, Мэриан вновь принялась исправлять положение, уже второй раз за этот вечер.
– Прошу меня простить за вольности, которые я себе позволила, и за покой, который успела нарушить, – слегка, склонив голову ответила Мэриан, даже не взглянув на господ.
У Барона была какая-то неясная тяга к прерыванию людей, и если у других господ это легко связать с чувством собственной значимости и возвышенности, то Фраузе попросту не любил пустых речей. Время для него слишком ценный ресурс, который он не любил тратить зря.
– Мадемуазель Леруа, не желаете прогуляться? – вдруг спросил он.
Вопрос Барона застыл в воздухе на какое-то время и удивил не только Мэриан, но и, пожалуй, всех присутствующих гостей. Мадемуазель краем глаза взглянула на мать и робко кивнула Барону в ответ, словно кланяясь, и лишь сверкая своими слегка розоватыми ланитами, обернула свое предплечье через вытянутый к ней рукав камзола.
– С удовольствием, Мсье Фраузе.
Она всегда осознавала, что переходит ту грань, после которой нет свободы. Она также осознавала, что во всех этих разах всегда было немыслимое везение – иначе как объяснить, что она до сих пор пребывает в обществе этих достопочтенных дворянин.
– Я сделаю Вам одолжение, соврав собственной голове, что этого не было, – высказался он. – Но лишь из уважения к Вашему отцу, ведь знаю его с самого детства.
– История повторяется, – напомнила она ему.
– Должно быть Ваша матушка без устали напоминает Вам о потомстве, которое так все хотят видеть от женщин Вашего возраста, – позволил себе высказать Барон.
Барон Элуа де Фраузе был весьма неплох собой. Для своих лет он сохранил юношеский настрой к жизни, чем был похож на Мэриан Леруа, но, в отличии от нее, знал этому цену. И хотел показать ей, насколько она велика. Именно поэтому вел с ней эту непринужденную беседу. Он был одет немного иначе, чем прочие мужчины. Это был не привычный всем habit ? la fran?aise
. Сорочка была до колен, а камзол и вовсе не сочетался с цветом платья. Он словно вышел в том, что смог первое увидеть после сна, подумали бы те, кто не знал годовой доход Барона и количество слуг в его доме.
– Как Вы сами могли отметить, общество тяготеет негативизировать дам, склонных к своему мнению, поэтому вопрос, поставленный Вами, можно посчитать риторическим.
– Вопрос был не в поставленном факте, а в Вашем желании его исправить, – более грубым тоном ответил Барон.
– «Умение» легко краснеть и падать в обморок не входят в список моих достижений, вероятно потому что этот навык не из числа тех, которым можно было бы гордиться, – парировала она.
– Гордость – большой порок, – улыбнулся он, посмотрев на юную особу.
– Отнюдь, гордыня, возможно, но гордость, по моему нескромному мнению, в какой-то степени двигатель прогресса, – продолжала она.
– Пока она только позорит Вас и Вашу семью, Мадемуазель.
– А Вы бы лишись своей гордости ради праведности и канонов общества? – неожиданно для нее самой прозвучал вопрос.
– Чтобы выжить? – не собираясь сдаваться спросил Барон. – Полагаю, что да, – после этих слов Фраузе остановил ход их движения, вероятно, чтобы следующие слова до подкорок въелись в ее голову. – И, если бы Вам была дорога Ваша жизнь, уста этих пухлых алых губ смыкались бы чаще.
Барон улыбнулся ей на прощание, в надежде, что его речи станут той частью ее сознания, которая мучительно будет терзать ее душу, пока она сама не остановит эти муки. Мэриан медленно вышла из-под охваченной Бароном руки и, уходя, поклонилась ему. Она отчетливо понимала, что не было ни секунды, когда Фраузе был не прав. Она также знала, что наступит день, когда в борьбе за жизнь в чести или погибели достоинства семейства Леруа и несомненно ее собственного, кто-то обязательно должен проиграть. И несмотря на непомерный груз, тянущий ее только вниз, ей до последней капли крови хотелось за него бороться.
Следующие несколько часов Мэриан делала все, что требуется от юной леди: не лезла в беседы господ, улыбалась Герцогам и Баронам и вела милые беседы в кругах таких же юных особ. В общем, все то, что она презирала всей душой, ежеминутно гадая, насколько хватит ее усилий. Чуть позже она вновь составила компанию своей матушке, которая одним взглядом показала, что в этот раз Мэриан находится тут лишь в качестве тихого слушателя женских бесед. Вызывало ли у Мэриан хоть каплю интереса такие встречи? Что ж, если хождение по залу в компании дам, беседующих о шляпках, недавних выездах Герцога на полигоны, кто-то и мог бы посчитать интересным, то это явно была бы не Мэриан Леруа.
– Мадам Леруа, ну же хвалитесь, мы все знаем, что Ваша рука была не раз приложена к тому, с чем можно поздравить Ваше семейство, – без устали талдычили дамы.
– Отнюдь, если только Вы не говорите о приятном ужине или подбадривающих речах, – с улыбкой ответила она.
Разговоры о новом статусе и излишних привилегиях, которыми они еще даже не обладали, не равнялись с тем, что интересовало их больше всего. Все их внимание охватила девушка с зелеными как изумруд глазами, бегло глядящими за происходящим в зале.
– Мэриан, чем же Вы можете похвастаться на этом балу нам? – спросила женщина.
Девушка повернулась с еле заметным презрением, но настолько медленно, что дамы явно поняли, с кем имеют дело.
– И какие же сферы моей жизни Вас интересуют больше всего? Смею предположить, это явно не мое законченное обучение и навыки ведения политических тем.
– Самодостаточная дама никогда не станет причислять себе звания, достойные мужчин, как и Мсье не станет болтать о платьях на балу, – отрезала одна из Мадам.