Властители льдов

– Как будет угодно, господин, – уважительно, сложив руки на груди, поклонился невысокий полноватый хозяин заведения. – Присаживайтесь, пожалуйста, вот здесь, – указал он на небольшой столик у стены. Обзор с предложенного места открывался отменный. Я без труда могла наблюдать за всеми присутствующими, но трактирщик, предложив его мне, надеялся, что так я смогу лучше разглядеть молодую Сио’ти. Следовательно, к концу трапезы буду желать не только сна, но и плотских утех. Для того, чтобы понять это, мне не было необходимости заглядывать в его мысли, достаточно было взглянуть в его горящие в предвкушении наживы глазки.

Трапезная была полна мужчин, женщин было всего несколько. Одной из них была Сио’ти, двумя другими были разносчицы, одетые в темно-серые кимоно, они ненавязчиво обслуживали собравшихся здесь мужчин. Положение женщин в Аире было весьма строгим и определенным. Как, впрочем, и положение любого человека вообще. Работающая женщина не вызывала уважения ни у кого. Скорее, к ним относились как представительницам второго сорта людей. То, что женщину было некому обеспечить, говорило скорее о ее недостатках, нежели о достоинствах. Что я знала о том, чтобы судить? Я была женщиной, выросшей за стенами монастыря, одного из самых потаенных мест нашего государства, где ко мне всегда относились как к Тени, а не как к женщине. Наши верования и убеждения различались с остальным миром, как вода и огонь. Мы не верили в Богов. На наш взгляд, единственным Богом, в которого стоило верить каждому, было его собственное «Высшее Бессознательное Я», которое, независимо от желаний сознательного, вело человека по жизни. Ему одному было известно, как стоит поступать, к нему стоило прислушиваться, ему молиться, подбирая слова так, чтобы Оно могло понять их смысл, правильно истолковав их. А то ведь никогда не знаешь, как будут восприняты неоднозначные мысли и каков будет ответ на них. Мы верили, что именно от нас зависит то, как проживем отпущенный срок. А еще, каждый монах и послушник Дао Хэ привык жить с мыслью о том, что любая жизнь – это святыня, гениальное проявление бытия, ее следовало уважать и почитать. Как же так, спросите вы, что в этом монастыре взращивались Тени, способные убивать одним своим желанием? Да, так и впрямь было. Но за каждую каплю пролитой крови мы платили высокую цену, несмотря на то, что любое убийство было оправданным и происходило лишь в том случае, когда иного выхода ни у одного из нас не было.

За моими размышлениями я едва не пропустила момент, когда мне подали ужин. Миниатюрная девушка-разносчица ловко поставила на мой столик заказанные блюда, а я, поблагодарив ее кивком головы, принялась за еду.

Сначала я не поняла, почему у каши такой странный привкус. Слащаво-тошнотворный, чрезмерно затхлый с примесью эмоции, которую невозможно было охарактеризовать никак иначе, чем «страх». Животный неконтролируемый страх исходил от принесенного блюда. Но когда вместо порции каши мои палочки поймали в тарелке кусок плоти животного, мне стало все ясно. Желудок свело неконтролируемым спазмом, и я со всей доступной мне скоростью выбежала прочь из трактира.

Меня выворачивало и выворачивало, организм был не в состоянии примириться с тем, как его только что осквернили. В ушах стоял невообразимый гул, голова кружилась, а мне было так плохо, как, пожалуй, никогда до этого.

Есть плоть живых существ – одна мысль об этом была отвратительна, что уж говорить о том, что я испытывала сейчас.

Для воспитанников Дао Хэ любое живое существо обладает сознанием, душой, а есть его мясо равнозначно каннибализму.

Не знаю, сколько вот так простояла я за углом постоялого двора, но, как и все плохое, этот эпизод моей жизни подошел к концу, и я смогла безбоязненно сделать вздох. Ощущала я себя не то что плохо, а ужасно. Мне было нехорошо не только физически, но и морально. Казалось, что мою душу просто вываляли в грязи, надругались над всем ее естеством. Конечно, следовало возвращаться обратно в трапезную, хотя бы потому, что там остались мои вещи, но находиться под одной крышей с людьми, что с упоением поглощали… На этой мысли мне опять стало плохо.

Засыпала я не то что уставшей – изможденной. Что ни говори, но к некоторым реалиям жизни вне монастыря я оказалась совершенно не готова. Мне казалось раньше, что Дао Хэ – это клетка, за пределы которой мне никак не вырваться. Сейчас было чувство, что клетка эта не удерживала меня, а пыталась защитить и огородить. Видя, насколько жестока градация общества в Аире, как простая профессия влияет на отношение к тебе окружающих, невольно становилось не по себе. Еще я думала, что мое путешествие это мое испытание веры в собственные убеждения. Легко говорить о «высоком», когда живешь обособленно от всего мирского. Сложнее, когда простые вещи, принятые среди остальных как само собой разумеющееся, становятся непреодолимым препятствием на пути твоего личного духовного роста.

До сих пор живы в моей памяти образы, когда монахи и послушники Дао Хэ часами просиживали возле разложенного на камнях сохнущего белья. Следя за тем, чтобы каждое маленькое насекомое успело покинуть его пределы, дабы не навредить ни одному из них, когда пришлось бы собирать белье. Никто из нас не считал это глупым. Мы учились уважать жизнь во всех ее проявлениях, осознавая, что каждое наше вмешательство может привести к необратимым последствиям. Познавая малое, учились думать о «Великом». Люди привыкли считать себя венцом творения Богов, но ни один даоский монах не поддержит такую точку зрения. Все «мы» – это часть одного целого. И каждая клетка этого «Высшего организма» важна. Даосцы верят, что устройство вселенной зиждется на принципах построения нашего организма. Все органы, клетки, ткани – это разные формы жизни, единые в целом и различные отдельно, но стоит выйти из строя чему-то, казалось бы, незначительному, как весь организм рискует стать подверженным болезням и смерти. Все просто и столь же сложно, что для осознания всей этой простоты многим не хватает и целой жизни…

Я отправилась в путь с первыми лучами солнца. Оставаться дольше в этом городе не было ни смысла, ни желания. И вообще, несмотря на настоятельный совет Cэ’Паи Тонга, я решила более не останавливаться на постоялых дворах. Моя чувствительность к мыслям окружающих, к их эмоциям и пристрастиям была слишком острой. Мне было неприятно находиться в одном зале с людьми, подавляющее большинство из которых думало о трех вещах: деньги, секс, будущее. И ни один из присутствующих за весь вечер не задумался над тем, что, возможно, деньги придут к нему, если он будет трудиться. А секс должен быть с согласия женщины или, чтобы получить что-то желаемое в будущем, нужно достойно прожить настоящее.

Когда я закрывала снятую на ночь комнату, дверь напротив моей распахнулась, а на пороге возникла растрепанная и уставшая за ночь Сио’ти. Ее волосы черным водопадом разметались на плечах и спине, красивое цветное кимоно было неаккуратно завязано на поясе так, что открывало оно гораздо больше, чем должно было бы. А яркий макияж темными кругами растекся под глазами. Но стоило девушке заметить меня, как весь ее заспанный вид испарился, и она быстрее молнии упала на колени, кланяясь до самого пола.

– Господин, прошу простить меня, – прошептала она.

А мне стало очень неловко, что я явилась свидетелем такой откровенной и настоящей сцены ее жизни. Я бы с удовольствием постаралась пройти мимо нее. Но в своем желании не прогневить меня она закрыла единственный проход с этажа своим телом. Возможно, как господину, мне следовало как-то накричать на нее или отчитать за недостойное явление предо мной. Но, как послушнику Дао Хэ, начавшему совсем недавно говорить, мне больше всего хотелось перепрыгнуть через нее и по-быстрому покинуть постоялый двор. Но, пожалуй, такой поступок унизил бы ее еще больше.

– Поднимись с колен, – прохрипела я.

Сио’ти незамедлительно исполнила просьбу и встала передо мной, потупив взор. На языке этикета, негласно принятому среди женщин Аира, это означало «робко внимаю воле твоей». На языке мыслей, что сейчас роились в голове женщины, читалась обреченная усталость и обида… на меня?! Стало интересно, и, не удержавшись, проникла чуть глубже.

«Я так старалась, чтобы вчера меня выбрал ты! Молодой, сильный, красивый… А провела очередную ночь под стареющим купцом! Чем плоха была я для тебя? Чем?!»

Вынырнула из омута чужих рассуждений, словно меня окатили студеной водой. Судорожно сглотнула, думая над тем, нужно ли мне еще что-то сказать или лучше перебирать отсюда ногами и побыстрее. В целом больше всего меня поразило даже не то, что ей понравилась я, а то, что она хотела этого сама. Никем не понукаемая, хотела провести эту ночь с молодым воином Ю Хэ. А как же рабство? Принуждение?

На этом месте я пока не знала, что сказать.

– Ступай, – велела я с напускной холодностью.

Сио’ти коротко поклонилась и, не поднимая взгляда, мелкими шажками направилась к выходу с этажа.

Недолго подождав, пока ее фигура скроется за поворотом, который выходил на общую лестницу, последовала за ней.

Город только начинал свое пробуждение от ночного сна, когда я и мой верный ослик покинули его пределы. Впереди нас ожидало долгое путешествие, прежде чем пред нами распахнет свои объятия столица и Императорский дворец Солнца и Луны, как издавна было принято называть резиденцию, где проживала вся императорская семья нашего правителя. На самом деле Аир уже очень давно империей не являлся. Это была не маленькая, но и не слишком большая страна. Но тщеславие правителей и гордость за свершения предков не позволяло изменить статус. Потому уже много веков с распада Аирской Империи Солнца, в изрядно уменьшившейся в размерах стране, продолжал существовать Император Солнца, Дворец Солнца и Империя, которая вовсе ею не была, но тоже Солнца.

Аир вообще славился особенным культом поклонения этой звезде. Именно «Золотое Солнце» являлось официальным гербом Аира. По всей стране веером рассыпались храмы и часовни, в которых совершали культы поклонения небесному светилу. Жрецы Солнца почитаются наравне с членами дворянских семей.

Но все это происходит в Аире. Дао Хэ не подчиняется никому и имеет совершенно отдельный статус государства в государстве. Мы не вмешиваемся в политику Аира, Император не оказывает давления на нас. Ю Хэ же это фактически закрытая школа строгого режима, где детей превращают в беспощадных воителей. В этом, как мне кажется, и есть основная трудность моей миссии. Как я смогу сочетать несочетаемое? Лавировать между своими моральными устоями и тем, что в порядке вещей в монастыре Ю Хэ?

Прошло уже больше недели, как я продолжала свой нелегкий путь. Съестные припасы постепенно истощались, благо хоть осел был в состоянии добывать себе пищу. Именно тогда, когда я впервые осознала всю прелесть того, что это животное может заботиться само о себе без особой помощи с моей стороны, я впервые сказала спасибо за подарок Сэ’Паи. Правда, не все было столь радужным, поскольку ослик порой мог закатить настоящую истерику посреди оживленного тракта. Учитывая, что теперь я побаивалась не то чтобы касаться его эмоций, но даже улавливать их. Оказалось, что делать это в стенах монастыря или на пустых дорогах куда легче, чем когда вокруг тебя невероятное множество людей. Каждый из которых держал в голове множество мыслей, надежд, фантазий, приправляя все это эмоциями и физическими ощущениями.

Однажды я попыталась успокоить осла привычным способом и едва не упала с него от нахлынувших мыслей и страхов окружающих. В тот момент особенно четко поняла, что мне еще многому стоит учиться. Не все так просто, как представлялось ранее. Как и то, что мне будет очень тяжело справляться с возложенной миссией одними физическими умениями. Взять хотя бы того же осла: ни мои уговоры, ни увещевания о скором отдыхе, безопасности, еде не действовали совершенно. Не могла же я водрузить его себе на плечи и тащить туда, куда было нужно? Конечно, могла, но, опять же, применяя способности, коими пользоваться мне было запрещено. Тем временем животное продолжало замирать и истошно орать всякий раз, когда ему начинало казаться, что где-то рядом притаилась угроза. И хочу я вам сказать, казалось ему так довольно часто. Уж не знаю, была ли угроза реальной, но до сих пор мы продвигались без происшествий. Но, как бы там ни было, продвигались же! И вот, по истечении трех недель нашего пути, на горизонте появился образ города, что словно из сказки вырисовывался в предрассветных сумерках. Мы находились на возвышенности. Еще вчера вечером было принято решение уйти с основного тракта и продвигаться окольными тропами. Уж слишком людным он становился. А, как мне казалось, с ослом могли возникнуть основательные проблемы – и если бы он встал где-то посреди дороги, перекрыв движение другим подводам, то проблемы были бы уже у меня. Благо что местность была относительно лесистой. Нам не составляло труда двигаться по ней параллельно тракту. Деревья хоть и росли здесь гораздо в большем количестве, чем на востоке, все же лес был проходим. Я просматривала пространство, высвобождая сознание – так нам не грозило напороться на разбойников или заблудиться. Именно тогда я и заметила холм, с которого открывался невероятный вид на Каишим, столицу Империи Солнца.

Город даже издали казался огромным, но его размеры не являлись препятствием для опоясывающей его стены из красного кирпича. В Каишим вело четыре входа, носившие названия согласно сторонам света и верованиям граждан Аира. Мне предстояло войти через Врата Востока – или Рассвета, как их еще называли. Покидать же город придется через Врата Солнцестояния, или Северные. Также были Врата Заката, или Западные Врата, и, как можно догадаться, Южные Врата, или Лунные.

Дворец Солнца и Луны стоял в самом центре города, на пересечении дорог, ведущих от Южных Врат к Северным. Пересечение Западных и Восточных путей было чуть ниже – должно быть, строители просчитались? Хотя это было маловероятно. Города в Аире не просто строились, они продумывались от и до. Не было случайных построек или лишенных смысла путей. Я смотрела на город, а в душе радовалась той возможности, что выпала мне в этой жизни. Увидеть Каишим воочию стоило хотя бы раз! Причудливо изогнутые крыши домов, покрытые сияющей на солнце цветной черепицей, подкрашенной розовыми лучами восходящего солнца. Разнообразие архитектурных веяний завораживало. Каждый дом был произведением искусства, вот единственное, что омрачало картину, было тем, что все дома были построены из дерева. Это угнетало чувство прекрасного, что зарождалось внутри. Но в то же время я заставляла себя не думать об этом. Хотя это было и сложно, когда стоишь посреди живого леса, где каждое дерево общается с тобой и со всем миром. Зеленые кроны шепчут, радуясь новому дню, их корни держат друг друга, как руки самых верных друзей. Но вот приходит человек с железным топором и вспарывает прочную «кожу» дерева, что стояло тут, когда его убийца еще даже не родился. А потом руки мастера обработают древесину, превратив в необходимый материал для постройки очередного жилища… Это было печально, но необходимо. Я понимала.

К тому времени, как мне удалось уговорить осла спуститься с горы, было уже позднее утро. Когда мы смогли добраться до Врат Рассвета, время близилось к полудню. А еще нужно было пройти стражников и добраться до центра Каишим, благо хоть дорога к нему была прямой и плутать по незнакомым улочкам не придется. На несколько сотен шагов перед входом в город стояли груженые подводы, запряженные мулами и лошадьми. Стоял оглушающий гам, потому как день только начинался, стоять людям предстояло долго, а ничто так не красило ожидание, как беседа с людьми, которые никогда не узнают, ни кто ты, ни что из себя представляешь. Так что можно было врать, никого не стесняясь, наслаждаясь самим процессом общения. Ну, или просто красиво рассказывать о себе, своих успехах. Конечно, не все говорили об этом, кто-то занимался тем, что пересказывал последние сплетни Аира. Вот как раз одна такая сплетня и заставила прислушаться к тому, о чем говорили вокруг.

– Да я тебе точно говорю! Северяне еще вчера вечером прибыли! – все больше распаляясь, говорил грузного вида мужчина, поправляя крепежи на повозке.

Рядом с ним стоял мужчина худощавого телосложения, высокого роста, с видимыми седыми волосами в длинной, некогда черной косе. Он был одет в темно-серую рубаху, черные простые штаны и подпоясан ярко-оранжевым поясом.

В Аире большое значение уделялось цветам носимой одежды. Не всей, конечно. Но определенные ее части могли рассказать о многом. Так, например, оранжевый пояс говорил о том, что человек начинает новое дело и надеется на сопутствующий успех. Отсюда вывод приходил сам собой: этот пожилой мужчина начинающий торговец. Но если бы не пояс, то это мало кто бы понял.

– Да тебе-то откуда знать? – вспылил мужчина и раздраженно хлопнул ладонью по боку повозки. – Ты вчера со мной вместе плелся по пыльному тракту, а сегодня уже знаешь, что во дворце произошло? Ну и трепло ты, Коаси!

– Я? Трепло? – раздраженно прошипел здоровенный мужик. – Да если бы ты не проспал все утро в повозке, то сам бы знал то же, что и я! Вся толпа обсуждает сегодня эту новость!

– Да? – скептически фыркнул собеседник. – И что же понадобилось северянам в Каишим?

– Шиоси, ты все такая же деревенщина, как и был! Ничем не интересуешься! – мужик раздраженно провел рукой по волосам. – Император дочку свою замуж отдает за их… – тут мужик замялся, явно собираясь с мыслями, чтобы правильно произнести иностранное слово. – Л-льорда, – кое-как проговорил Коаси.

– Лорда, болван! И я еще деревенщина? – сказал Шиоси, подходя ближе к другу. – А зачем их лорду наша Иола? – хитро сощурившись, прошептал мужчина.

– Сходи к Императору и спроси, ты же у нас самый умный, он тебе обязательно расскажет, – почти дружелюбно проворковал Коаси.

Больше слушать перепалку двух «друзей» мне не хотелось, да и времени, как выяснилось, у меня оставалось очень мало. Северяне прибыли, а я все еще в пути. Не то чтобы я воображала себя такой уж важной персоной, но задача у меня была определенной, и я уже не справлялась с ней.

Ослик «грациозно» соскочил с наезженного тракта и, понукаемый моими коленками, потрусил к вратам. То ли земля у него под ногами была чересчур ухабиста, то ли я за время путешествия окончательно исхудала. Но эта пробежка вдоль очереди повозок верхом на осле растрясла меня так, что я уже не представляла, как буду слезать с его спины.

Как бы там ни было, но до самих Врат Востока мы добрались довольно быстро и без происшествий. Проблемы начались, когда попытались взобраться вновь на основную дорогу. Поскольку процедура проверки документов и грузов шла согласно процедуре добровольного пожертвования на нужды стражников, то есть крайне медленно и неохотно, то весь собравшийся люд был уже изрядно на взводе. И тут еще и я попыталась влезть без очереди. Официально я имела полное на то право. Ученик Ю Хэ – это личная собственность императора. Да, именно собственность, но не кого-то там, а Императора. Потому каждый житель Империи Аир обязан оказывать уважение и содействие таким, как я. И если мне необходимо попасть в город, то им необходимо пропустить. Но не все то, что написано или подразумевается, выполняется на деле. А сейчас около врат происходила настоящая давка. Я готова была поспорить, что причина была не в документах на товар, которые столь придирчиво изучал стражник. Досматриваемый купец вел довольно внушительный караван, а отчислять достаточную сумму страже не желал. Стражник не хотел так просто сдаваться и продолжал трепать нервы торговцу. Соответственно, нервы сдавали у всей толпы. То и дело слышались возмущенные вопли и реплики типа:

«Да дай ты ему уже, сколько просит! Я тебе сам разницу верну, как пройдем!»

«Сколько можно, торговый день начался, а мы еще даже не в городе!»

Дальше следовала отменная брань и ругань, но смысл был один: «Плати и не задерживай».

Конечно, подобные поборы в большей своей степени были незаконными. Но власть с успехом закрывала на это глаза, потому как доказать что-то в этом случае было нереально. Да никто и не пытался, если говорить честно. Взяточникам в Аире полагалась смертная казнь, тем, кто давал взятки, – отрубали руки. Таким образом, закон никто не соблюдал, но никто о том и не говорил. Потому как, если тебя вынудили дать взятку, и ты это сделал, а потом пошел с жалобой, то сам же без рук и останешься. Если же пожалуешься, что у тебя ее вымогают, то это необходимо подтвердить. Никто выступать свидетелем в подобном вопросе не станет, так как у каждого из возможных есть свое дело, терять которое никто не хочет. А «клевета» на стражей закона и порядка в Аире карается тоже достаточно строго, чтобы отбить всякое желание у пострадавших жаловаться на произвол властей. Но не все так страшно: взятки находятся в четко установленных рамках и на каждую категорию услуг есть своя неофициальная цена. Быть чиновником в Аире – это иметь весьма доходное дело, не тратя при этом ни т’яна[3 - Монеты, используемые на территории Аира.].

Я легко соскочила с осла и, не тратя времени, уверенным шагом направилась к хранителю порядка Каишим. Страж оказался довольно моложавым на вид мужчиной, с приятным, располагающим к общению лицом. Вот только взгляд его казался каким-то сальным, мутным и неприятным. Не зря говорят, что, смотря человеку в глаза, рискуешь заглянуть в потаенный уголок его души. То, что виднелось на дне глаз этого человека, вызывало неприязнь к их обладателю. Но сейчас это не имело никакого значения, мне необходимо было попасть по ту сторону врат как можно скорее.

– Досточтимый страж, – чуть склонив голову в поклоне, предназначенном показать лишь мое уважение к стражнику, а не то, что мы различны в рангах, заговорила я.

Привлечь внимание стражника оказалось не сложно, поскольку момент, чтобы заговорить, я подобрала весьма подобающий. Мужчина, изрядно раскрасневшийся от длительного спора и переполняющих его эмоций, как раз делал глубокий вздох, готовясь к продолжительной тираде. Услышав обращение, он тут же повернулся ко мне. В глазах его разрасталась настоящая буря из гнева и алчности. И он уже был готов «послать» куда подальше того, кто посмел вмешаться в разгорающийся спор. Но, увидев особенности плетения косы на моей голове, с шумом выдохнул и склонил голову в ответном, чуть более глубоком поклоне.

– Чем могу я помочь досточтимому воину Ю Хэ? – спросил он.