Дневник современной гейши. Секреты ночной жизни Страны восходящего солнца

* * *

– Слушай, а че это у них всех такое с ногами-то, а? Проблема у них с ногами-то, ёшкин кот…

В международном токийском аэропорту в ожидании пересадки на Осаку мы с Кириллом были заняты тем, что в упор рассматривали каждую пару женских японских ног, проходящих мимо.

– Не, ну ты посмотри – уже два часа сидим, а ни одной с нормальными ногами я пока не видел… Ну ты скажи мне, Марина, разве я не прав?!

Стоит отметить – Кирилл был прав. С ногами у японок действительно вышла незадача. Они были… слегка округлены. При этом японки, по всей видимости, не усматривали в этом абсолютно ничего критичного. Глядя на кусок материи на их бёдрах, я порой реально хотела спросить, что это – короткая юбка или широкий пояс.

Позже я, конечно, узнаю, что это исторически обусловлено и особая форма ног образовалась из-за долгого сидения на коленках в позе «сэйдза», а походка носками внутрь – от хождения в деревянных сандалиях и узком кимоно. И что японки (и что важно – японцы!) действительно не считают это недостатком. Что у них совершенно другие критерии красоты.

А пока я только искренне сочувствовала Кириллу и пыталась его убедить, что Киото, где он будет учиться, – это родина гейш и уж там-то точно найдётся куча японских девчонок с умопомрачительными ногами, которые не будут косолапить, а будут стройны и грациозны, как горные лани.

«Ну, может, с кучей – это я погорячилась», – подумала я через час.

Ну пять-шесть точно найтись должно…

Но с каждой новой парой ног Кирилл суровел всё больше и со вздохом «In whisky veritas!»[2 - Истина – в виски (англ.) – калька с латинского выражения In vino veritas (Истина – в вине).] прикладывался к фляжке с Jonny Walker. Я только успела подумать, как будет жаль, если из-за японских девок хороший парень сопьётся, как наконец объявили наш рейс на Осаку…

* * *

В аэропорту Осаки мы попрощалась с Кириллом. Он ехал в Киото, а мы – в Осаку. Нас рассадили в микроавтобусы и повезли в разные стороны. Девочки из Питера были со мной.

Ехали мы долго. За окном в ночи мелькали неоновые вывески незнакомых ресторанов и магазинов, проносились автострады, моллы, высотные здания… Я, как завороженная, смотрела на всплески огней. Так вот ты какая, Осака…

Внезапно огни закончились. За окном потемнело. Почему-то начался лес, а автобус стал медленно ползти куда-то вверх. Я заметно встревожилась.

Симпатичная девочка вдруг заговорила:

– А ты знаешь, что наш университет не в Осаке?

Я округлила глаза.

– Не поняла?

– Ну рядом с Осакой, только в какой-то глухой деревне.

Я сидела и моргала, пока автобус мерно покачивал меня на горной дороге. В смысле не в Осаке? Какая ещё деревня? В Японии, в этом портале в будущее, в Японии, где роботы, Sony и технологии, в этой моей хай-тек и диджитал Японии что, есть ГЛУХАЯ ДЕРЕВНЯ?!

Наш минивэн выехал на ровную площадку и остановился. Мы осторожно вышли из машины. Стояла кромешная тьма. Вокруг нас были только деревья и кое-где торчащие одинокие кусты. А над ними, поодаль, тёмный силуэт гор на фоне ночного неба.

Ой, а что это за странный звук? О боже, это что… насекомые?!

Грозная японская комендантша повела нас по дороге меж кустов к общежитию. Я молча брела за ней с чемоданом, а внутри всё сыпались осколки разбившейся мечты. Симпатичную вдруг отняли у нас и увели в другое здание, а я осталась с Верблюжьим Свитером.

Комендантша нажала на кнопку. Японский лифт оказался говорящим. Он старательно объявлял этажи и очень просил быть внимательными, так как двери открываются. А потом опять просил, потому что закрываются. Если бы он мог, он бы точно поклонился.

Наконец, нам показали комнаты. Ух ты! Гораздо просторнее, чем я ожидала. Вполне можно сесть, лечь и даже делать несложные асаны, не упираясь пяткой в стену. Стены, кстати, не из рисовой бумаги. На полу не татами[3 - Татами – маты, которыми в Японии застилают полы домов. Плетутся из тростника игуса и набиваются рисовой соломой, хотя в последнее время для набивки используется и синтетическая вата.], а линолеум. И кровать вроде обычная, и стол со стулом тоже человеческие.

Я села на кровать. Рядом зашуршало антибактериальной упаковкой выданное

студентам бельё.

Вот здесь я теперь буду жить.

Я отдвинула серую штору с окна. Далеко внизу, дразня и подмигивая, переливалась ночными огнями Осака. Так близко – и так далеко…

И тут до меня дошло.

В КОМНАТЕ НЕТ ДУША.

И ещё.

И ТУАЛЕТ У НАС БУДЕТ ОБЩИЙ?!

…Осторожно придерживая полотенце и мочалку, выйдя из душевой с гелем для душа в зубах, я ногой открыла дверь в комнату. Ногой же и закрыла. Открыла чемодан и достала оттуда внушительных размеров косметичку.

На общем умывальнике в коридоре друг за другом постепенно выстроились масло для снятия макияжа, антибактериальный гель, скраб, бальзам для глаз и крем для лица.

Проходившая мимо Верблюжий Свитер взглянула на мой косметический прилавок как-то косо, но ничего не сказала. Я мило улыбнулясь ей и достала бутылек с термальной водой. За зубной пастой, правда, пришлось вернуться в комнату.

…Вычищенная и вымытая, я заправила казённым бельем кровать и выключила свет. Голова коснулась чего-то жесткого. Я потрогала подушку: она была набита некой подозрительной субстанцией вроде мелких бобов.

«Тут тебе не гостиница и даже не лондонский колледж, – пробормотала я себе, засыпая. – Тут, видишь ли, японская общага. Ничего, привыкай».

* * *

В общежитии узнаешь много новых, интересных вещей.

Например, что оно на самом деле мужское. И только пятый этаж выделен нам, женщинам. Узнав об этом, я больше не удивляюсь африканским мальчикам, постоянно встречающимся в лифте.

Рано утром начинают петь вьетнамские студентки, живущие в другом конце коридора. Это у них какой-то национальный обычай – голосить в семь утра. Что просто-таки бесит Ларису (Верблюжий Свитер), потому что они её постоянно будят. Меня будят не они, а вопли с расположенного рядом футбольного поля: безумные чуваки, одетые в какие-то доспехи, собираются уже часов с восьми, орут и набрасываются друг на друга.

Кухня у нас общая на весь этаж. К тому времени, когда я просыпаюсь, вьетнамки дружной оравой уже варят ланч из китайской капусты. Я и сама-то не модель, но они мне все по плечо.

– Охаё![4 - Доброе утро!] – говорю я им по-японски.

– Коннитива![5 - Добрый день!] – улыбаясь, отвечают они хором.

Я открываю общий холодильник и беру свою пачку молока, чтобы залить хлопья. Мне кажется, кто-то им регулярно пользуется. Как и моим маслом. Этот кто-то, видимо, логично считает, что если холодильник общий, то и его содержимое тоже общее. Хотя, если честно, вчера, когда моё молоко закончилось, я сама тайком отлила у Ларисы. Вот высоченная болгарка Албена уже стала подписывать свои продукты. Она очень умная и все время занимается: ей нужна пища для быстрого мозгового функционирования.

А моя соседка Марьяна из Венгрии купила себе личный холодильник. Что она с ним будет делать в конце учёбы, я не знаю. Марьяна полненькая, эмоциональная, носит очки и все время сидит в своей комнате. Иногда я слышу, как она на венгерском с кем-то ругается по телефону. Хотя, может, она так общается.

Кухонная утварь у нас тоже практически общая. Теми тремя сковородками, которые купили Албена, Марьяна и Лариса, пользуется весь этаж. Разумеется, об этом знают все, кроме них. Вьетнамки свою посуду на кухне не оставляют, а мудро уносят в с собой комнаты.

Готовим мы с Ларисой и Женькой (симпатичной) сообща, на Ларискиной сковородке. А иногда мы идем готовить в Женькину общагу рядом: она женская, поновее, и кухня там побольше. Женька сковородку еще не купила, поэтому потихоньку заимствует у соседней румынки. В первую же готовку открылась моя полная профнепригодность.

– Ты что, не умеешь чистить картошку?! – удивилась Лариса с таким видом, как будто это самый важный навык в жизни.