Опасные иллюзии

Из холла донесся звонкий переливчатый смех, Агнесса замешкалась, но все же вышла из коридора. Высокая стройная женщина сняла элегантный зеленый плащ и протянула его управляющему. Ее гладкие рыжие волосы струились по плечам, как у модели в рекламе шампуня. Джонатан стоял рядом с видом человека, исполняющего свои прямые обязанности, которые внезапно стали ему в тягость.

– Ригана сложно застать, – простые слова в устах незнакомки прозвучали, как приглашение к чему-то возбуждающе-откровенному. Женщина повернулась к ней, и Агнесса ойкнула. Пухлые, красиво очерченные губы, соблазнительный взгляд серо-зеленых глаз: мужчины по всему миру сходили от нее с ума. Агнесса могла ждать чего угодно, только не появления в Эванс-Холле секс-символа Великобритании – Лорин Бейл.

Глава 4

В которой Риган осознал, что перед тайнами этого мира наивен, как свежевылупившийся птенец.

Весь вечер и часть ночи Риган провел в подпольной лаборатории неподалеку от Ньюкасла, у старого знакомого. Высокий, светловолосый и сосредоточенный, в белом халате поверх делового костюма, Гарри Хитер больше напоминал биржевого брокера или юриста, чем ученого. Он колупался с реактивами и аппаратами, а Риган сидел на высоком стуле, пил пиво и крутил в руках какую-то колбу с зеленым содержимым. Она напоминала ядреную шипучку или энергетик – из тех, что в свободном доступе продается в любом супермаркете. Когда Риган попытался потрясти жидкость, Гарри с необычной для человека прытью преодолел разделяющее их расстояние и осторожно вернул сосуд на место.

– Риган, руки! Что ты мне приволок?

– Ты у нас спец, Гарри, ты мне и скажи.

Тот искривил пухлые губы, как если бы тренировался в практике клоунады без грима.

– Металл Дюпона я изучил вдоль и поперек, но подвеска состоит из него лишь отчасти. Это сплав, и достаточно необычный. Я понятия не имею, что это такое.

– О как. Ладно, спасибо.

– Было бы за что.

Риган хлопнул руками по коленям и спрыгнул со стула. Время и без того было позднее, а может, слишком раннее, но сидеть тут дольше не имело никакого смысла. Штуковина оказалась с еще большим секретом, чем он предполагал. Знал бы он, когда говорил Уваровой про «неведому фигню», что слова окажутся пророческими. Избавляться от подвески сразу он не собирался, но руки так и чесались: слишком много зла она принесла в прошлом. Тем не менее для начала нужно выяснить, кому и зачем она понадобилась. Хотелось наивно верить в то, что какого-то чокнутого коллекционера просто заинтересовал непонятный кругляшок, но простодушие Ригана скончалось душной летней ночью на кладбище в Женвилье.

По дороге в Эванс-Холл Риган то и дело посматривал на лежащую на соседнем сиденье подвеску. Она едва уловимо поблескивала, когда в салон брызгал свет фонарей. Почему-то именно сейчас ржавчина воспоминаний разъедала реальность. Словно наваждение, воскресали немногочисленные огни Женвилье начала двадцатого века, профиль Ив, склоняющейся над картами, выбившаяся из прически прядь волос на плече и ее улыбка – чистая, искренняя и светлая. То, что казалось давно погребенным под пылью десятилетий, снова оказалось на удивление живо.

Он слишком давно не напивался! Пиво обладает хорошим мочегонным эффектом, но толку от него никакого. Не то что виски. В жизни измененного виски был яркой терпкой приправой к крови. Благодаря отменному обмену веществ, он выводился из организма практически сразу, и чтобы хоть чутка опьянеть, приходилось заливать в себя несколько бутылок подряд. Что, признаться, выглядело безобразно, стоило неразумно дорого, а выветривалось слишком быстро. Вернувшись к тому, от чего ушел, а именно – к бытию человека, Риган разом вспомнил все прелести алкогольного опьянения и похмелья. Впрочем, его это не останавливало.

В Эванс-Холле ждал приятный сюрприз. Джонатан сообщил об этом чересчур мрачно: с некоторых пор их отношения с Конфеткой не задались, и причиной тому стал забавный конфуз. Неуемная сексуальность Лорин – отличительная черта чувствующих —сыграла злую шутку. Чувствующие произошли от измененных, этакий своеобразный подвид. Однажды – во втором тысячелетии нашей эры, на Гаити, заражение не убило женщину, но и не изменило. Так появилась первая из их расы. Ей не нужна была кровь, она не боялась солнца, и жизнь ее оказалась немногим больше человеческой – около двухсот лет. Удивительная способность чувствовать энергии мира и забирать их у живых существ – стала залогом долгой молодости. Проще, да и незаметнее всего было питаться во время секса, поэтому искусство соблазнения они постигали с юных лет. Подобно тому, как сила измененных возрастала от века к веку, чувствующие расцветали от поколения к поколению: чувствующей проще было родиться, чем стать. Они могли выносить и родить ребенка, передать свой дар по наследству, тогда как случаи «неправильного изменения» можно было перечесть по пальцам. И Лорин вошла в их число. Ее никто не учил управлять своим даром, контролировать голод, и однажды она просто-напросто сорвалась.

Риган к тому времени уже лишился способностей, а вот чувствующих Чума обошла стороной: вирус, убивающий измененных, им вреда не причинял. Совладать с ней не представлялось возможным, поэтому Хартстриджу пришлось спасать свою честь, хозяина, и обращаться в эротическую скорую помощь, читай приглашать Лорин мальчиков по вызову. Как оказалось, он до сих пор ей этого не простил.

– Я предложил мисс Бейл другую гостевую комнату, – та, в которой обычно останавливалась Лорин, была занята Уваровой, – но она отказалась. И устроилась в вашей.

У Джонатана было выражение лица человека, съевшего протухший лимон.

– Все в порядке. Я разберусь.

Чувствующая спала в его кровати, завернувшись в покрывало. Рыжие вихры разметались по подушке, свет непогашенной лампы заливал ее волосы медью. Окно было плотно закрыто. Конфетка до безумия любила тепло, а промозглую сырость и холод терпеть не могла. Еще она любила спать обнаженной, экстрим и измененных: от них веяло опасностью и можно было брать несравнимо больше сил, чем от людей. Когда они только познакомились, Лорин могла не опасаться, что довольная и счастливая очнется рядом с его хладным телом. В настоящем многое изменилось, но кое-что осталось прежним. Взаимное притяжение.

Их с Лорин общение всегда строилось в стиле секса по дружбе. В свое время они опробовали все возможные поверхности: вертикальные, горизонтальные и наклонные, от встречи к встрече страсть не утихала. Можно было бы списать сей факт на счет природной сексуальности чувствующей, но Риган придерживался мнения, что они просто нашли друг друга в безоглядной любви к сексу без обязательств и в неугасающем интересе к противоположному полу.

Последний раз они виделись весной, на Лазурном берегу в Ницце, где у чувствующей была своя вилла. Это место Лорин облюбовала еще в самом начале модельно-актерской карьеры, когда ее имя мало кто знал. В настоящем на узких улочках и под воротами дома дежурили жадные до горячего папарацци. Благодаря ей Риган светился на обложках желтой прессы гораздо чаще, чем хотел бы.

Его называли затворником и эксцентричным чудаком. Несколько совсем отчаянных репортеров даже пытались встретиться и взять у него интервью, чтобы прояснить, что их связывает на самом деле. Первых двоих он послал вежливо, третьего – не очень. Ригану было плевать на дурную славу, а чувствующей тем более. Ей приписывали романы с состоятельными людьми, некоторые из которых имели достаточно громкие имена.

Он устроился на краю кровати, откинул одеяло и провел пальцами по ее плечу, повторяя изгиб: светлая кожа казалась совсем тонкой. Конфетка потянулась и открыла глаза.

– Я заждалась, – прошептала она и медленно перевернулась на спину. Одеяло скользнуло вниз, открывая грудь. Даже будучи сонной, Лорин оставалась сама чувственность. Она прекрасно знала, как влияет на мужчин, и совершенно не стеснялась использовать свои чары. Ригану мгновенно стало не до размышлений или ответных слов. Склонившись над ней, он поцеловал тонкую ниточку пульса, бьющуюся на шее. Изучая каждый изгиб ее тела, наслаждаясь каждой откровенной лаской, он заводился все больше. Голова кружилась от вожделения, по телу шел жар. Она выгибалась от наслаждения, когда он вошел в нее. Риган сходил с ума от желания, даже обладая ей, даже когда реальность плыла перед глазами, а ее грудные стоны становились все чаще и громче.

Приходили в себя они на мокрых от пота простынях. Длинные волосы Лорин разметались по подушкам, и Риган не отказал себе в удовольствие накрутить прядь на палец, разглядывая ее. Изящные брови, тонкие черты лица, светлая кожа почти без веснушек, небольшая упругая грудь. Он мог с закрытыми глазами отыскать каждую родинку на ее теле и знал о ней больше, чем о ком бы то ни было из своих женщин. Все это ничего не значило на расстоянии – аккурат до того момента, как они встречались снова.

– Ты так по мне соскучился? – она провела пальцами по его груди.

– Поверишь, если я скажу, что целый месяц предавался целомудрию и воздержанию?

– Нет, – Лорин игриво оттолкнула его и поднялась. – Ты и целомудрие – несовместимые вещи.

– Никто не верил в мои благие намерения, поэтому я вырос хулиганом.

Риган приподнялся на локте, глядя ей вслед. В каждом движении чувствующей сквозил призыв к продолжению, поэтому он счел разумным позволить Лорин принять душ одной. Голова до сих пор кружилась, есть хотелось зверски. Поправить положение мог разве что питательный поздний ужин или ранний завтрак, отнюдь не из овощей, но тащиться вниз не было ни сил, ни желания. Риган уткнулся носом в подушку с мыслью полежать так минуты две. И проснулся далеко за полдень, чувствуя себя до безумия голодным.

***

Женщины – странное племя. Они всегда найдут общие темы, даже если говорят на разных языках. Смех Риган услышал, как только вышел на центральную лестницу. Низкий, грудной – Лорин, и мелодичный, полный искреннего веселья – Агнессы. Дамы расположились в большой гостиной на первом этаже и что-то обсуждали.

Увидев его, Уварова мгновенно притихла и изменилась в лице. Теперь уже Ригану впору было чувствовать себя строгим учителем, заставшим воспитанниц за непристойными разговорами. Вторая «ученица», к его вящему удовольствию, ничуть не смутилась. Лорин полулежала на диване и соблазнительно потянулась, лишь только их взгляды встретились.

– Добрый день, и да будет он таким до последней минуты, – Риган присел на подлокотник дивана, – прекрасно выглядите, леди. О чем такой жаркий спор?

– О мужчинах, – хитро прищурилась Лорин. – Погоду и моду мы обсудили вчера, когда ты улизнул из Эванс-Холла.

Агнесса поперхнулась и закашлялась. Ее щеки покраснели, а его взгляда она избегала.

– Приятно, что тема погоды и моды настолько вас привлекает, – он приподнял брови. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что они обсуждали. Точнее, кого.

– Мы можем поговорить? – поспешно спросила Уварова и перевела извиняющийся взгляд на Конфетку. – Наедине.

– Ты меня опередила, – чувствующая томно улыбнулась. – Оставляю вас одних, не шалите. Отыщу Джонатана и спрошу, что у нас на обед.

Когда Лорин исчезла за дверью, Агнесса поймала взгляд Ригана, подскочила и судорожно сцепила пальцы. В голубых глазах читалась решимость: похоже, на нее снизошло озарение того, насколько все серьезно.

– Ты уничтожил подвеску? – в голосе не осталось неприязненных ноток или укора. Угадал, значит.

– Вчера, – легко солгал он. Уваровой не стоило знать, что сей бесценный экспонат в огне не горит и в воде не тонет. Спокойнее будет спать где-нибудь в Рио. Или на Кубе.

– Я должна поблагодарить тебя за помощь, – она отвела взгляд.

– Я уж думал не дождусь. Благодари! – Риган улыбнулся уголком губ.

Уварова непонимающе посмотрела на него и замялась.

– Спасибо, что не оставил меня на растерзание, – пробормотала она. – И что позволил остаться у себя.

– Этот дом – настоящий приют для заблудших душ, которых потрепали суровые жизненные обстоятельства. Кого здесь только не было, – он махнул рукой и приблизился к ней вплотную. – Но все-таки, что насчет благодарности?

Агнессе пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Моих слов тебе недостаточно?