Как пережить смерть ребенка и не сойти с ума. Реальная история

И они будут говорить.

– Сколько можно убиваться? Хватит плакать.

– Будь сильной.

– Крепись. Ты справишься.

– Надо жить дальше.

– Все будет хорошо, успокойся.

– Время лечит.

– Ты еще молодая, родишь еще.

– Надо жить дальше, ведь жизнь продолжается!

Тебе хочется заорать им – заткнитесь! Жизнь продолжается – это худшее, что может быть, вы не понимаете?! Это обещание бесконечного ада на земле, а не слова поддержки!

И ты орешь это. Только про себя.

Желаю никогда не услышать этих слов. Запомни их сам и никогда не говори человеку, проживающему утрату. Они гарантировано вызовут еще более тяжелые эмоции, тем самым усугубят его состояние. Не ты проживаешь сейчас величайшую из потерь. Ты понятия не имеешь, как невыносимо слушать это человеку, который держится из последних сил.

Нужно быть готовым к тому, что часть знакомых и приятелей исчезнут из твоей жизни. Возможно, уйдет, не вывозя этой непосильной ноши, самый близкий человек. Увы, так часто распадаются пары после смерти детей.

Останутся те, кто смогут принять тебя другую: незнакомую, чужую, тяжелую.

У меня осталось всего два человека.

Муж, который волок мое тело на прогулку в любую погоду, как будто это было его последней миссией на земле. Он жил в режиме нон-стоп, чтобы в любой момент обхватить руками трясущееся, воющее существо, некогда бывшее его женой.

Молчаливая подруга с огромными серыми глазами. Она постоянно была рядом, молча следя за моим телом, чтобы оно ненароком не выпало с балкона, не умерло от обезвоживания и голода и не причинило себе вреда другими доступными способами.

Эти двое сменяли друг друга, не позволяя мне оставаться одной. Они смогли выносить мое горе, говорить о нем и делить его со мной. Мой муж Александр и моя Оля, настоящая сестра, хоть и не по крови.

Конечно, то огромное количество людей, что знали меня, никуда не исчезли. Просто отошли на время. Горюющий человек – большое испытание на человечность, проверка способности сострадать.

Выбирая отдалиться, они не становятся плохими и не перестают хорошо к тебе относиться. Просто никому не хочется, чтобы было плохо. А им некомфортно рядом с твоим горем, и хочется скорее назад, в свой солнечный и благополучный мир.

Все попытки приободрить тебя натыкаются на яростную молчаливую ненависть, что плещется в твоих глазах. Кроме того, ты больше не являешься тем человеком, с которым они были знакомы и дружили. Теперь все, что было раньше между вами, – невозможно. Отнесись к этому с пониманием и не держи на них зла.

Поделюсь личным опытом с «другой» стороны для того, кто сейчас находится рядом с человеком, у которого случилось горе.

Твоя помощь окажется помощью, если ты:

– дашь возможность человеку говорить о своем горе. Будешь принимать факт смерти вместе к ним, не пытаясь переключить разговор на другую тему;

– задашь простые вопросы: чем я могу поддержать тебя прямо сейчас? Что я могу сделать для тебя?

– не будешь пытаться облегчить его боль, предлагая переключиться на что-то, куда-то поехать, пойти;

– не обидишься, если твой горюющий друг откажется от твоей помощи;

– будешь рядом насколько это возможно.

Волной горя, что так внезапно изменила мир, смоет то, что должно быть смыто, проявив самое ценное – настоящих, своих людей.

ГЛАВА 3. Я ВИНОВАТА

Тараща воспаленные глаза в ночную темноту, я в тысячный раз перематывала нашу с дочкой жизнь на самое начало.

Вот она, совсем крохотная, бежит, смешно растопырив руки, чтобы держать баланс. Никакие колготки не могли сесть на ее крохотной попе идеально и висели нелепым пустым мешком сзади.

Я протираю пол в прихожей, и вода в тазу уже совсем грязная. Леся, не удержав равновесие, со всего маху садится попой в таз. Я и смеюсь, и ворчу одновременно.

Зачем я так с ней? Нужно же было схватить, обнять, пожалеть, сказать, что ничего страшного не произошло, лишь бы только испуг, недоумение, обида на коварство мира ушли из ее глаз.

Мы лежим в больнице. Весь наш день состоит из того, что я хожу туда-сюда по больничному коридору с дочкой на руках. Маленькая головка безвольно лежит на моем плече. Воспаление легких плюс плеврит. Температура не спадает. Впереди два месяца битвы за жизнь. Лесе всего полтора года. Я страшно боюсь, что она умрет, как кроха Люба с соседней кровати.

Почему я так мало уделяла ей внимания?

Слабенький голос оправдания: я работала на трех работах. Очень уставала, и у меня просто не было сил. Была вечно занята, не хватало времени, чтобы быть с ней, рисовать, играть.

Так мало обнимала и говорила о любви.

Редко хвалила и много ругала – зачем?

Я хотела, чтобы она старалась стать лучше. Лучше, чем кто?

Отчего я не принимала ее такой, какая она есть?

Почему не прислушивалась к ее желаниям?

Зачем я не остановила ее в тот день и не оставила дома, не уговорила вернуться?

Я виновата, что родила ее в этот безумный и страшный мир!

Виновна, что она была так несчастна среди людей!

Вопросы, вопросы, вопросы. И один ответ: я виновата. Точка.

После шока и стадии отрицания, когда мы не можем поверить в случившееся, неизбежно приходит чувство вины. Почти все люди сталкиваются с этим.

И это нормально.

Не хочу умалять степень того воздействия, которое мы оказываем друг на друга при совместной жизни. Совершаем ошибки, бываем слишком жестоки друг к другу, ссоримся, но… Часто та вина, что мы переживаем после смерти близкого человека, бывает надуманной.

Иррациональная вина – это когда мы присваиваем себе вину за то, что произошло по причинам, не зависящим от нас. Но мы все равно приписываем эту «заслугу» себе.