Рубеж

Я поймал его.

Меч окрасился темным. Еж пошел на очередной кульбит – но приземлился уже на четвереньки, скорчился, прижимая к животу маленькие трехпалые руки, сделал попытку свернуться клубком.

Я рубанул, отсекая сразу несколько иголок. Спина ежа оказалась покрыта костяными чешуйками; Хостик хладнокровно всадил свой стилет в едва приоткрывшуюся щель. Я отпрыгнул.

Ущелье, приведшее нас в засаду, на этот раз спасло нам жизнь. Ежам просто негде было развернуться; я рубил и рубил, двигался «между секунд», Хостик исправно колол и колол стилетом – но противник давил числом, грохотало, как в кузне, как в брюхе железного дракона, меня оцарапали раз и другой, пока несерьезно, но ситуация все более напоминала бойню.

Прямо передо мной оказалась морда молодого ежа, молодого, потому что шкура на щеках была гладкая, без морщин, а бусинки-глаза совсем глупые, как у щенка. Еж напряженно смотрел куда-то мне за спину, я ткнул мечом, не оборачиваясь, некогда мне ворон ловить…

В следующую секунду передо мной были одни удаляющиеся спины. Противник отступал, но не в панике – выглядело это так, будто отважные ежики вдруг вспомнили, что на печке осталась кастрюля с молоком.

Я оглянулся – и застал уже распадающийся фантом. Увидел толстощекую ежиху в окружении тающих в воздухе ежат. Ежиха неуловимо напоминала Сале – может быть, потому, что покровы иллюзии спадали; через секунду на месте ежихи стояла некрасивая женщина, прижимающая к груди воздух, и глаза у нее были круглые, перепуганные и радостные одновременно.

Я шагнул навстречу Сале, намереваясь обнять ее, как боевого друга. И объяснить, какая она молодец, как здорово соображает и как умело реализует удачные идеи…

Но в этот момент Хостик расхохотался.

Он смеялся от радости и неприлично показывал на Сале пальцем, и смех его эхом прыгал от стены к стене. Знаменитый голос Хостика, который, однажды услышав, вовек не забудешь. Голос, обращавший в бегство орды разбойников, голос, из-за особенностей которого Хоста почти все время молчит.

У Сале задрожали губы. Сале побелела как мел, судорожно зажала уши ладонями – и я с опозданием сообразил, что до сих пор Сале считала нашего друга немым.

Хостик отсмеялся. Вытер губы тыльной стороной ладони, виновато покосился на Сале и побрел по полю боя со своей миссией милосердия.

Ежиков на поле боя осталось меньше, чем я боялся. Мне казалось, что я штук десять положил – какое счастье, что я ошибся. Предводитель, правда, лежал там, где упал, и еще двое были безнадежны – но молодой еж, последняя моя жертва, понемногу подавал признаки жизни.

– Стой, Хоста…

Занесенный стилет замер в воздухе. Удивленный взгляд – стоит ли мелочиться?!

– Погоди.

Топот копыт. Рам решил, что самое время наведаться.

– Эй, лекарь! Поди сюда, есть работа.

– Этих лечить?! – к'Рамоль едва не выпал из седла. – Да они же…

– Поди сюда, кому сказано?

Рам повиновался.

Возможно, молодой ежик еще будет жить.

Даже скорей всего.

* * *

– …Что ж, Сале, мы теперь товарищи?

Шел пятый день похода. Сале держалась непринужденно; от нее действительно было много пользы – не только в качестве добытчика саламандриков. Время шло, еще через несколько дней предстоит взятие Рубежа – а значит, пора поговорить.

– Похоже на то, – отозвалась женщина мне в тон.

Хостик и к'Рамоль ехали впереди – вроде как разъездом.

– Можно, я тебя поспрашиваю, а ты, если хочешь, меня?

– А куда мне деваться-то? – Она улыбнулась, но в улыбке не было кокетства. К'Рамолю, например, она улыбается совсем не так.

– Что ты еще умеешь? Кроме как иллюзии наводить?

Я не ждал, что она ответит.

– Еще след брать, – Сале пожала изящным плечом. – Чуять опасность. Через Рубеж водить… Находить пропавшее. И еще кое-какие штучки, но – мало… Я достаточно ответила?

– Да, спасибо, – я действительно был ей благодарен. Похоже, она ответила совершенно откровенно. – А у князя ты давно служишь?

– Пять лет.

Кони шли, рассекая грудью высокую траву. Справа и слева, куда ни глянь, лежало травяное море, и только иногда, будто для разнообразия, попадались солончаки.

– Сале… Первое испытание претендентов, в гостинице… Князь тебе поручил выбирать?

Она быстро на меня взглянула – и отвела глаза:

– Видишь ли, Рио…

– Понятно. Среди твоих умений числится еще и чутье на героев.

– На удачу, – призналась Сале неохотно. – Ты и тот лысый – самые удачливые.

– А почему князь лысого отклонил?

– А я почем знаю?

Она легко пожала плечами. И, похоже, снова была откровенна – признаки, по которым меня выбрал князь, нимало ее не интересовали.

Умиротворенно шелестела трава. Колыхалась, ходила волнами; лошади Хосты и Рама плыли в стеблях по брюхо.

– А скажи, Сале… такой оруженосец у князя был, уши, как лопухи… где он теперь?

Вопрос был задан нарочито небрежным тоном; я спрашивал будто бы о старом знакомом, зато эффект превзошел все мои ожидания. Сале вздрогнула и посмотрела на меня так, что впору было хвататься за меч.

С самообладанием у нее явно было не все в порядке. С минуту я ждал, пока она возьмет себя в руки, потом спросил как можно мягче:

– Я тебя обидел?

– Нет, – она злилась на себя за свою же несдержанность. – Откуда ты знаешь… про этого оруженосца? Его уже года четыре как казнили.