Из Жизни Стюардессы

Очень важны чистые и отглаженные запасные форменные блузки на обратный рейс и пара туфель, годных для любой температуры, ночная рубашка и косметика.

Чемодан я собирала уже почти машинально.

Как бы то ни было, я считала – и считаю до сих пор, – что у меня самая прекрасная работа в мире: пусть со всеми сложностями и отрицательными сторонами, пусть приходится все время собирать и разбирать чемодан или страшно хочется вернуться домой, пусть не покидает желание повидать родных. Размеренная жизнь не для меня, а мир никогда не перестанет увлекать меня; делиться точкой зрения с другими культурами и все время разными людьми будоражит меня, а кроме того, когда я возвращаюсь домой, вздыхаю особо облегченно и радостно, не то что те, кто возвращается домой регулярно, каждый день, мелочи повседневной жизни приобретают огромное значение.

А тем временем дела житейские давили на меня.

– То ли полечу, то ли не полечу, – спрашивала я себя в тот день.

Ничего, никаких вызовов, из отдела планирования ни одного звонка.

– Могли бы предупредить и пораньше, ведь Пасха же!

Я нервничала, немножко сердилась, занялась чемоданом, положила туда вещи, которые могли понадобиться на любом направлении, свернула блузки, и, хотя с одной стороны сильно надеялась, что лететь никуда не придется, с другой стороны думала хоть бы поскорее узнать куда отправят, раз уж побыть дома не суждено.

В пятнадцать ноль-ноль нескончаемого дня прибежала Валентина и сказала:

– Позвонили из отдела планирования, тебе поменяли резерв, перевели в «готовый» и надо быть на месте в семнадцать! Ну, по-моему, тебе повезло, у тебя почти два часа на сборы и на дорогу до аэропорта.

Я тут же расколола шоколадное яйцо посмотреть, что за сюрприз внутри, съела почти половину и «бросилась» в комнату, сердце из-за спешки застучало все быстрее.

Я зашарила в ящиках, искала очень практичную одежду, которая подходит в любой день: когда тебя перевели в готовый резерв, выезжать надо немедленно, куда лететь скажут за несколько минут до рейса прямо в аэропорту, надо быть уже в форме, а чемодан приходится собирать до того, как узнаешь в какую сторону летишь.

«Джинсы, ремень, запасное нижнее белье, синяя блузка, плюс белая кофточка, и черная тоже, ведь сумка и туфли у меня черные, они ко всему подходят, жемчужно-серый шарф и пуловер такого же цвета, наденешь его с юбкой и будешь выглядит ухоженно и скромно… а вдруг встречу того коллегу-красавца, что летает на Милан?»

Бросила в чемодан и блузку с розово-зелеными цветочками, которая висела на спинке стула.

На завивку щипцами времени у меня не было: «уж так прямо сегодня его и встречу, того типа».

У меня всегда был соблазн брать с собой все, взяла и баночку консервов из тунца, вдруг понадобится, вдруг мы прилетим поздно и все будет закрыто, вдруг коллеги не дождутся меня на ужин, вдруг землетрясение, так спокойнее…

Запыхавшись, прибежала в аэропорт и узнала, что могу понадобиться на работе вплоть до четырех дней подряд.

А я-то в суматохе захватила всего одни брюки, забыла даже шнур для зарядки мобильника и непременный тренч bon ton[6 - Элегантный (фр.).] на подкладке с леопардовой расцветкой.

«В Европе погода уже достаточно теплая?» – спросила я себя.

Если же нет, то это может стать отличным поводом отправиться по магазинам за покупками.

Я пришла на брифинг в наше место сбора, подписала листок прибытия и вместе с другими коллегами в форменной одежде уселась в специальном зале, где стояли удобные наклонные кресла из черной кожи, ждать когда меня позовут на рейс, если вдруг с кем-нибудь из членов дежурного экипажа случится что-то непредвиденное или человек почувствует себя плохо.

Через сколько-то часов зазвонил телефон: я «вытянула» Рим-Афины.

Решила сперва зайти в аэровокзал отправления внутренних рейсов и купить в аптеке лейкопластырь, чтобы заклеить невыносимо болевшую мозоль на пятке из-за новых только что купленных туфель, которые – это я поняла только теперь – оказались не совсем подходящими.

Мне предстояло открытие.

Вы когда-нибудь проходили в форменной одежде по какому-нибудь залу аэропорта?

На аптеку у меня ушло минут двадцать, мне пришлось отвечать на все вопросы, с которыми обращались ко мне все шедшие навстречу пассажиры: где находятся аптеки, стоянки такси, автобусы на Остию, туалеты, выходы на посадку; вопросам не было конца, хоть я и объясняла, что я бортпроводница, кстати, опаздываю на рейс.

Поэтому от лейкопластыря пришлось отказаться, на борт я прибежала, запыхавшись и припадая на намозоленную ногу.

Состав коллег уже сложился, они сработались, так как стоят в одной смене уже два дня, а я подключилась в последний момент, и поначалу меня восприняли как непрошенную гостью, так, кстати, частенько обходятся с резервистами.

Я постаралась вписаться в команду, учтиво влиться в гармонично сработавшуюся группу, каковыми я их ощущала.

Я представилась командиру кабины пилотирования, а потом и всем коллегам по работе, улыбаясь самой ослепительной улыбкой.

Коллега, которая работала в отсеке вместе со мной в хвосте самолета, выглядела восхитительно: статная фигура, отточенные бедра, утонченные черты лица, волосы прекрасного янтарно-каштанового цвета, зеленые глаза, подведенные темно-коричневым карандашом, который подчеркивал ее светлую кожу и прямой, не слишком длинный нос.

До посадки пассажиров мы немного поболтали и, как всегда, поделились кое-какими маленькими тайнами из личной жизни.

Коллега положила в рот карамельку с мятой, предложила мне, сбрызнулась духами, которые вытащила из сумки, смазала кремом руки и прошла в туалет освежить и без того идеальный макияж.

Мы пробежались глазами по заголовкам газеты, которую нашли в galley.

Стали заходить пассажиры, мы распределились по салону и приветствовали их:

– Добро пожаловать на борт!

Самолет был набит битком, в это время года все ехали в отпуск, после посадки я пристегнула свой ремень и приготовилась к взлету.

Как только самолет выровнялся так, чтобы можно было твердо стоять на ногах, мы все встали и пошли готовить тележки, разогревать питание для первого класса и разносить welcome drink[7 - Приветственные напитки (англ.).].

К сожалению, я столкнулась и с тем, что имеет мало общего с авиацией и полетами и очень много общего с тупоумием, широко распространенным в любой сфере: один пассажир, с которым я вела себя всего лишь и исключительно вежливо и в любом случае профессионально, в какой-то момент пощупал меня за ягодицу, я сдержала порыв ухватить его за запястье и вывернуть руку на 180 градусов, а предпочла – раз опыта у меня было еще не много – ограничиться тем, что окатила его леденящим взглядом, приструнила вполголоса за жест и пригрозила сквозь зубы, что напишу на него заявление, если он еще раз осмелится. Я стала спрашивать себя, в тот день, как и в другие, не сама ли я повела себя так, может слишком доверительно, что создала у него впечатление, будто ему можно столь оскорбительно потрогать меня: я без всякой пользы обвиняла саму себя. Я ответила себе раз и навсегда, что ничего подобного не было и что я никому не позволила бы вести себя так со мной.

Потом меня позвал старший бортпроводник, так как замигало табло с сообщением о пожаре в туалете. Я понадеялась, что мне не придется вооружаться огнетушителем и тушить предполагаемое возгорание, но мысленно уже прикинула где ближе всего находятся нужные приспособления; я прислушалась через дверь, постучала, распахнула дверцу и… передо мной стоял мужчина лет пятидесяти, в руке он все еще держал окурок, изо рта у него несло куревом, да и вся одежда им провоняла; он немедля попросил прощения и убежал на свое место.

Одна старушка попросила снять ей с полки чемодан, потому что оливковое масло высшего качества, налитое в бутылку у нее в родной деревне, закапало сверху; а какое-то чадо орало во весь голос, потому что мама все еще не разрешала ему отстегнуть ремень безопасности.

Надо было поторапливаться, скоро начнем приземляться.

Пассажир с места 5Б сказал, что сейчас не голоден и попросил подать ему обед «потом», что сильно поразило меня, но это было всего лишь началом нескончаемой череды «причуд», которые все годы работы и сейчас сопровождают меня почти в каждом полете.

Перед приземлением надо было расставить по местам тележки и сложить все подносы, сделать объявления, сосчитать и опломбировать алкогольные напитки, заполнить бланк, который на первый взгляд показался мне сложным.

«Куда запропастились пломбы? Как они правильно вставляются в ушко? Где мне писать номера для таможни? Какие документы надо проверить? А таможенные декларации понадобятся?»

Из-за незрелости в работе мне часто приходилось просить помощи у коллеги.

Заира объясняла все спокойно со свойственной ей мягкостью, почти ослепляя меня светом обаяния; она отлично знала все тонкости обслуживания и порядок действий при аварии и даже с большой готовностью показала мне, где размещается вся оснастка.

Она была уже не первой молодости, думаю ей давно перевалило за сорок, но никаких осложнений ей это не создавало, как и не беспокоило ее, что годы идут. Более того, полагаю, что она отлично знала, что может рассчитывать в большей мере на свой опыт и интеллектуальную устойчивость, чем на физическую красоту, которая, совершенно очевидно, была ей присуща в молодые годы.

Я ощущала шестым чувством, что она в совершенстве умеет держать себя в руках, знает, как обуздать свои эмоции и как отреагировать в определенной ситуации.

Она рассказала мне, что не так давно на нее свалилось огромное горе: ее спутника жизни, которого она очень любит, сбила машина, водитель летел на бешеной скорости и не обратил никакого внимания на пешеходный переход, сбил ее спутника в лоб.