Из Жизни Стюардессы

Глубокая кома: врачи говорят, что необратимая.

Душевная боль у Заиры перешла в молчание, в немой стон. Она все также любила его, и никогда не перестанет любить, хотя знала, что прежней жизни с ним уже не будет.

Разговаривала она мало, но все равно, завидев пассажиров, она умела улыбнуться несказанно радушно, по всем правилам работы, общалась со всеми с пониманием и душевным теплом; зрелость ее вселяла уверенность.

Она никогда не выносила поспешных суждений о человеке, было отличной «хозяйкой дома», всегда к услугам пассажиров; форма сидела на ней безукоризненно, туфли начищены до блеска, волосы красиво уложены, единственным исключением из правил был маленький браслетик из белого золота от Тиффани и К°, который ей подарили на юбилей.

Я наблюдала за ней и старалась уловить ее силу и элегантные манеры, которые она проявляла в общении с людьми, такие женственные, крайне профессиональные.

Она умела поставить себя на место других и осмотрительно не вступала в споры, относилась всегда с вниманием и сочувствием.

Будто со страниц хрестоматии сошла, вот именно: с той жизненной хрестоматии, которую каждый из нас читает и одновременно пишет у себя в душе.

Я решила брать с нее пример всегда и во всем, и она стала, сама того не зная, моим ориентиром в работе. И остается им по сей день.

Она была человеком особым, не похожим на других.

А, прежде всего, на некоторых моих «старших» коллег, таких, к счастью, было не много, которые – очень скоро – дали мне понять, что «дедовщина» распространена не только в армии.

Когда начала летать я, так называемые «ученицы» или «сезонные» стюардессы, другими словами те, кто был новеньким, подвергались различным более или менее скрытным формам произвола, их как бы на первых порах держали под каблуком.

На длительных межконтинентальных рейсах на Боингах 747 им поручали резать лимоны и ставили чаще всего заниматься питанием и разогревать его в galley, поэтому-то новичков и прозвали «гэллистами».

Но если шутки старших коллег, склонных к юмору, были добродушными, они терпели охотно: их частенько заставляли подолгу искать не существующие на борту предметы, например стулья или завалявшуюся где-то метлу, которая должна была лежать в нише с электрооборудованием, добраться до которой почти невозможно и залезть туда трудно, так как надо поднимать тяжелый люк в проходе между креслами; а иной раз говорили, что вдруг надо стало сделать что-то из предполагаемых обязанностей, о которых новички ничего не знали; и все с веселинкой да со смешком, в духе товарищества, с уважением друг к другу и обходительно.

За самыми молодыми, которые работали по временному договору, следили постоянно, получи они хоть один отрицательный отзыв, на следующий сезон их могли не нанять, поэтому им было еще труднее из-за шаткости и ненадежности своего положения, а в последнее время стало еще хуже из-за непрестанных экономических и политических кризисов, которые в нашей стране идут чередой один за другим.

Эти девушки должны были всегда находиться в распоряжении компании, даже когда они не работали, чтобы авиакомпания могла дозвониться до них, если вдруг понадобится срочно вызвать на работу, должны были суметь быстро найти жилье в городе, из которого были предусмотрены вылеты. Меня, к счастью, приняли на работу по бессрочному договору, и я не была вынуждена так маяться.

Критерии в их карточках с отзывами были гораздо строже, и они должны были ярко выражено демонстрировать, что у них есть стимул к работе и они заинтересованы работать на отлично, вести себя должны были безупречно, всегда быть в приподнятом расположении духа, слаженно взаимодействовать с пассажирами и экипажем, все время заботиться о пассажирах и улыбаться, выражаться правильно и вежливо, и не упускать случая пообщаться даже когда их не просят о каких-либо конкретных услугах, должны были знать и соблюдать иерархию на борту, а также готовиться к полету старательно и соответствующим образом.

Мелкие отрицательные замечания могли выявить необходимость более углубленного прохождения личного обучения, технических норм, требований по обслуживанию или языковой подготовки и ставили под вопрос их окончательное принятие на работу.

Как правило, «старички», те, у кого за плечами было больше проработанных лет, были важнее для авиакомпании, и на борту у них было больше власти.

Накопить длительный опыт работы было дополнительной ценностью, дорогостоящим приобретением: в авиации выслуга лет совершенствует профессиональные качества, так как дарует отличное умение выходить из трудных ситуаций, повышает компетентность, помогает предотвращать осложнения и разрешать их легко и быстро: но бывает, к сожалению, что кто-то этой властью пользуется.

Когда я вернулась домой и встретилась с Валентиной, я в этом горько убедилась.

Возвращение домой – момент особый, и неважно сколько лет проработал – это я поняла позднее, – привкус у него все такой же.

– Привет, Валь, ну как слетала? Что-то ты совсем без сил, а я думала повеселишься за пять дней на Мальдивах.

– Да остров-то изумительный: белый песок на пляже, пальмы в ряд, вода теплейшая, виды великолепные. Только вот устала я как собака, Анна: скорей бы сбросить с себя эту чертову форму.

Такими словами ответила мне Валентина, она тоже только что вернулась, первым делом сняла туфли, потом бросила колготки на пол. Наверное, что-то пошло наперекосяк.

– Погоди, дай мне минутку, поставлю чемодан и приду к тебе.

Ева тем временем лежала в постели у себя в комнате. Ей не спалось, и она встала выпить стакан воды. Она вернулась из Гонконга, и вкратце рассказала мне, как вместе с коллегами плясала на дискотеке «Джо Бананас» и съездила на остров Цзюлун недалеко от гостиницы.

Ева рассказала об одном странном случае: на борту она встретила коллегу, звали ее Ребеккой. Они оказались на смене в одном экипаже.

Я Ребекку отлично знала. Она жила в доме по соседству во Фреджене, и несколько раз мы видели издалека ее сестру-близняшку: походили они как две капли воды. Сама Ребекка рассказывала мне, что с раннего детства их все путают, никто не в состоянии различить их, кроме мамы.

Им и в школе удавалось подшутить над учителями во время опроса, они отпрашивались в туалет, менялись школьной формой, возвращались в класс и менялись партами, только малюсенькая родинка на носу у Ребекки могла выдать их, но ее можно было нарисовать и на носу у сестры черным карандашом для подводки глаз. Голос у них тоже был одинаковый.