– Я думаю объективно. Так что случилось? Мама, говори.
– Юлька, тут, в общем, такие дела… – Александра Михайловна замялась. – Я ехала на работу и… И машина…
Я громко застонала.
– Мама, что с машиной?! – я вскочила со стула и теперь была вся во внимания.
– Не знаю, но когда я стала трогаться на светофоре, то случайно заглохла… а когда попыталась завести машину, она не завелась… Я ключом поворачиваю, а она никаких звуков не издает.
– Мама, только прошу, не говори, что ты оставила машину на проезжей части…
– Юля, что ты… Я вызвала эвакуатор.
– И куда отогнали машину?
– На станцию техобслуживания.
Я с облегчением вздохнула.
Наша новенькая машина была предметом моей тайной страсти.
Ибо в ближайшее время я собиралась у любимой родительницы её отжать. Да-да, именно отжать самым бессовестным образом, потому что большая часть денег для её покупки была заработана именно мной.
Тогда бы от меня что требовалось – отвести маму на работу и забрать её оттуда.
Подстроюсь.
То, что наш «Ниссан» находился на СТО, а не продолжал брошено стоять на проезжей части или на обочине под снегом, что меня немного успокоило. Немного, поскольку я слишком хорошо знала Александру Михайловну.
На этом разговор не закончился.
Как в воду глядела, потому что мама продолжила:
– Я, собственно говоря, почему звоню… Юля, мне тут с СТО позвонили и сказали, что машину можно забирать… Они её сделали.
– И?.. – мне надо было, чтобы мама сама высказала свою просьбу.
Послышался громкий вздох.
– И ты могла бы забрать машину со станции?
Я сделала рукой жест, означающий «есть»! И едва не запрыгала от радости. Но когда стала отвечать матери, то постаралась, чтобы в моём голосе звучало возмущение:
– Мама, мне ещё не вручили права…
На этот раз не удалось обвести вокруг пальца Александру Михайловну. Та фыркнула.
– Ты отлично водишь с четырнадцати лет. И, я думаю, вполне в состоянии пригнать машину домой.
– Не к офису?
– К офису не надо, я приеду домой на такси. Всё, ребенок, целую тебя. Будь умницей. До вечера, – и мама повесила трубку.
Я посмотрела на тускнеющий экран и пропадающее фото матери и довольно усмехнулась.
Закончила работу через час. Записав клиентку на коррекцию через три недели, оказалась полностью свободной.
Так, теперь можно и за машинкой.
Я вышла из салона и, подняв воротник куртки, поёжилась и пожалела, что отстегнула капюшон, он бы сейчас не помешал. Погода оставляла желать лучшего.
С нашим «Ниссаном» у меня были особые отношения. Вернее, у меня были вообще особые отношения с любым авто. Я обожала машины. Искренне их любила и не могла дождаться, когда мне, наконец, выдадут права, и я без зазрения совести смогу сесть за руль, потому что и так затянула с их получением.
Мой интерес к вождению проснулся лет в двенадцать. До четырнадцати я честно терпела, а потом пристала к знакомому молодому человеку, Пашке, чтобы он научил меня водить. Тот сначала сопротивлялся, но я подключила всё своё природное обаяние и умение уговаривать, и в конечном итоге, он сдался. Обучение давалось легко, по крайней мере, мне так казалось. Я быстро запомнила, где находится сцепление, газ и тормоз. А остальное было делом техники.
Пашка промучился со мной всё лето. До сих пор удивляюсь, как я не разбила его машину, а у него не появились седые волосы. Результатом наших страданий стало то, что я научилась трогаться с первого раза, не вылетать на встречную полосу и не бояться других машин, а Пашка устроился работать в автошколу инструктором по вождению.
У мамы был шок, когда она узнала, что я умею водить. Мы находились в гостях у бабушки, которая нас пригласила на «девчачьи» посиделки. Бабушка наготовила множество вкусностей, и мы с Александрой Михайловной уплетали пирожки и другие домашние заготовки за обе щеки. Засиделись допоздна, а когда собрались ехать домой, увидели, что темнело.
Я еще за столом заметила, что мама выглядит не ахти, бледноватая какая-то. На мой вопрос, всё ли в порядке, получила утвердительный ответ.
В порядке, так в порядке, я и успокоилась.
Но как только мы отъехали от бабушки, лицо матери исказилось, и она, выпустив руль, схватилась за живот.
– Ай! – резкая боль заставила скрутиться Александру Михайловну.
У меня сработал рефлекс – схватив руль, не позволила нам съехать в кювет.
– Мама! Что случилось?
– Живот! Кажется, я отравилась… – она громко застонала, и её лицо приобрело зеленоватый оттенок.
– Тормози! – закричала я, понимая, что мама не в состоянии следить за дорогой.
У Александры Михайловны сработал инстинкт самосохранения, и она резко нажала на тормоз. Машина дернулась и встала.
Я пулей выскочила из машины и подбежала к водительскому сиденью.
– Мам, ты как? – я испугалась не на шутку.
Та закрыла глаза и откинулась на сиденье.
– Не знаю…
– Может, скорую?
– Не надо, сейчас пройдет.