Сердце ведьмы

– Где он сейчас?

– У зала для приёмов вас ожидает под охраной. Я не рискнул одного его оставлять.

– Правильно. Идём, проводишь, – Альфред медленно поднялся и направился в зал приёмов.

***

Герцог под надзором двух охранников стоял в приёмной, выглядел он очень постаревшим и осунувшимся.

Нервно теребя перед собой руки, он сделал шаг вперёд, затем опасливо покосился на охранников, замерших навытяжку при появлении главного инквизитора, и почтительно склонил голову, проговорив:

– Рад вас приветствовать, Ваше Святейшество, чем могу быть полезен?

Отпустив охранников небрежным жестом руки, Альфред подошёл чуть ближе к герцогу и протянул руку с перстнем для поцелуя.

Негласно это свидетельствовало о его благоволении и отсутствии серьёзных претензий, поэтому герцог с явным облегчением тут же благодарно приник к его руке и поцеловал перстень.

– Пройдёмте, хочу поговорить с вами, сын мой, – проговорил Альфред и перехватив явно недоумённый взгляд герцога пояснил: – Да, раз вы были супругом моей названой дочери, то тоже являетесь чадом моим духовным. Так что не удивляйтесь.

Проводив его в зал, Альфред усадил его в кресло и сам, сев рядом, начал расспрашивать о жизни с супругой, введя лёгкое ментальное воздействие, способствующее снятию контроля, и герцог, мешая слова и рыдания, пустился в откровения.

Спустя некоторое время Альфред знал всю подноготную их отношений.

Его достаточно сильно удивило то, что герцог был осведомлён об истинном имени Миранды и ещё о том, что когда-то она была любовницей Вальда. Однако ещё больше его удивило, что она сказала герцогу, будто бы меж ними тоже была связь, и причиной их разрыва стало сравнение, после чего постоянно напоминала супругу, что не терпит никаких сравнений. Хотя чему удивляться, обосновать их знакомство и разрыв ей было как-то надо, а доверие, как известно, вызывает лишь информация, имеющая хоть какую-то реальную составляющую, вот и обосновала всё ревностью, видимо, ей свойственной.

В конце своего длинного сбивчивого и прерываемого сдавленными всхлипываниями монолога герцог с опаской поинтересовался, не имеет ли главный инквизитор к нему претензий и можно ли надеяться, что теперь, узнав всю правду о Марте, Святая церковь не предаст её анафеме и продолжит чтение заупокойных молитв о её душе.

– Сын мой, я внимательно выслушал все ваши откровения и рад, что вы сумели покаянной исповедью облегчить себе душу, – достаточно благожелательным тоном проронил Альфред. – Не уверен, что всё, что поведала вам Марта, истина, поскольку многое из её рассказов вам противоречит тем фактам, что доподлинно знаю я. Могу предположить, что многое из того, что вы мне рассказали, было не более чем игрой её воображения. В любом случае разбираться во всём этом поздно, и мне жаль, что вы не рассказали мне об её откровениях при её жизни. Знай я об этом ранее, скорее всего, смог бы повлиять на её участь и всё изменить, но увы. Всё сложилось так, как сложилось. Что теперь об этом? Сейчас нам надо принять её уход, и не следует порочить после смерти её имя.

– Я не с целью опорочить, что вы, Ваше Святейшество! Я лишь из опасений, что душа её страдать может, и если есть возможность, хоть какая, душу её от страданий избавить, я готов на всё. Лишь не знаю, что и как надобно для этого.

Альфред понял, что герцог находится в том состоянии, когда «из него верёвки вить можно». Скажи он ему сейчас, что надо в монастырь уйти и всё состояние пожертвовать, сделает, не задумываясь, оставив и сына без наследства и всех остальных возможных потомков.

– Вы можете мне поклясться, что не станете никому ничего рассказывать о Марте?

– Да я готов хоть обет молчания принять, лишь бы знать, что это на пользу её душе пойдёт! Вы не представляете, как я страдаю без неё. А мысли, что ей там может быть плохо, так как умерла она без покаяния и я не сумел защитить и направить на путь истинный, сводят с ума. Готов сам себя на любую пытку обречь, лишь бы хоть как-то её участь облегчить. Когда вы сегодня прислали за мной, я обрадовался, хотя если быть до конца откровенным, то и испугался немного. Подумалось, что сами вы что-то про неё узнали и меня к ответу решили призвать. А пока ехал, решил, что это к лучшему, и сам во всём признаюсь, нет сил держать на душе эту тяжесть и маяться мыслями об её участи, хочу хоть чем-то её облегчить.

– Вы сделали всё правильно. Я позабочусь о том, чтобы её душа была упокоена и Господь по благости своей принял и её в своё лоно, и вам все прегрешения и грехи отпустил. Но и вам потрудиться придётся. Епитимью непростую на вас наложу.

– Всё исполню, Ваше Святейшество, клянусь! С превеликим усердием и радостью исполню, – не дослушав его, запричитал герцог, клятвенно поднимая руку.

– Прекрасно. Ваша готовность понести заслуженное искупление радует. Тогда строите у себя во владениях часовню, называете в честь Марты, устраиваете там регулярные богослужения и больше никогда и ни при каких обстоятельствах о Марте и обо всём, что с ней было связано, никому и ничего не рассказываете. На все вопросы должен быть один ответ: я не могу о том говорить. Поняли?

– Да, Ваше Святейшество! Сделаю. А вы думаете, этого достаточно будет? Может, мне ещё что-то сделать? Может, земли, что вы за неё отдали, монастырю мне вернуть?

– Не надо, лучше вино, что из тех виноградников, что там разбили, в её честь назовите и будет хорошо.

– Сделаю и вам ко двору даром поставлять могу, если соблаговолите принять.

– Десятую часть приму в качестве подати во славу имени её и на помин души.

– Благодарю, Ваше Святейшество! Вы такой груз с моей души сняли. Весь свой век вам благодарен буду.

– Полноте, сын мой. То моя святая обязанность: духовных чад моих наставлять и помощь им оказывать в деле их духовного совершенствования. Идите с Богом, и да хранит Он вас и весь ваш род долгие годы, – Альфред вновь протянул ему руку для поцелуя.

Герцог встал и, приникнув с поклоном к его перстню, вновь начал сбивчиво благодарить.

– Идите, – повторил Альфред, и герцог поспешно удалился. А вместо него в зал заглянул Илиас.

– Какие будут приказания?

– Герцога проводи к карете и можешь быть свободен.

– Слушаюсь, – Илиас тут же с поклоном плотно притворил дверь.

Оставшись один, Альфред прикрыл глаза и откинулся на высокую спинку кресла, погружаясь в размышления. По большому счёту, он выяснил, что хотел. Миранда, пыталась найти с герцогом взаимопонимание и очень чётко обозначила свою позицию: она готова строить взаимоотношения лишь на паритетных началах, основанных на взаимном уважении и исключающих любой диктат и полигамию. Исходя из этого, самый простой способ заставить её разочароваться в отношении Диего, это вынудить его ей изменить, и одной проблемой сразу станет меньше.

Глава 65

Миранда отдыхала в кресле в кабинете на втором этаже, а Диего сидел на ковре рядом, опершись спиной о её ноги и читал ей вслух. Теперь он старался как можно больше находиться с ней рядом, постоянно касаться и готов был исполнить любую прихоть.

Она не гнала молодого графа, позволяя быть при себе почти круглосуточно, поскольку закреплённые Вальдом вибрации вызывали у неё прилив давно забытых приятных умиротворяющих чувств и расслабляющей неги.

Дочитав до конца главы, Диего отложил книгу в сторону и, обернувшись к ней, обхватил её колени ладонями:

– Давай прервёмся ненадолго, и я сделаю тебе массаж ног? Позволишь?

– Ты устал читать? – она смерила его удивлённым взглядом.

– Я не устал и продолжу, если ты пожелаешь, но меня переполняют чувства, позволь моему языку найти другое занятие, нежели чтение исторических фолиантов, – глядя ей в глаза, он игриво высунул кончик языка и пошевелил им.

– Ты забыл о покорности? Мне надо наказать тебя, чтобы ты о ней вспомнил? – демонстративно нахмурившись, холодно осведомилась она.

– Я не забыл о ней, я исполню всё, что пожелаешь, и любое наказание приму, дабы уверить тебя, что полностью в твоей власти, моя волшебница. Хочешь, принесу тебе плеть, чтобы ты удостоверилась, что я и не помышляю быть тебе непокорным?

– Ты так говоришь лишь потому, что ни разу действительно не наказала, и ты уверен, что и дальше не стану, вот и пререкаешься.

– В чём я пререкаюсь? Ну испытай, испытай мою покорность. Я ещё ни разу не отказал тебе ни в чём. И читать сейчас продолжу, если прикажешь. Я ведь лишь спросил, в надежде, что и тебе хочется, чтобы я более изысканным способом тебя развлёк, нежели чтение, – не отрывая взгляда от её глаз, он осторожными движениями начал присборивать на коленях её юбку, задирая её всё выше и выше.

– Читай! – прикрикнула на него Миранда, хотя энергетика его рук заставила и её возбуждённо напрячься.

– Как скажешь, – разжимая пальцы и отпуская зажатую меж ними ткань, с явным сожалением проговорил Диего, после чего, отвернувшись, вновь прижался спиной к её ногам и, подняв книгу, продолжил чтение.

Однако получалось у него плохо, он запинался, сглатывал слова, путался и перескакивал со строчки на строчку. Миранда не поправляла его и замечаний не делала. Через некоторое время он в раздражении отбросил книгу, вновь повернувшись к ней, с силой сжал её щиколотки и возбуждённо выдохнул:

– Не могу больше! Лучше прикажи меня наказать. Пусть Лео изобьёт, что ли. Не могу быть подле тебя и читать эту чушь. Смысла вообще не улавливаю, хочу тебя ласкать!

– Я сейчас прикажу тебя по другому наказать, вот запрет тебя Лео в подвале, и тебе сразу полегчает. Хочешь?