В плену королевских пристрастий

– Вот, – девочка подошла к Грегору и протянула обрывок ремня, который все еще охватывал шею пса, – сбежал он ко мне. Я говорила, что не сможет он с Вами. Может, отдадите его мне? – она просительно заглянула ему в глаза. – Ведь Вы даже удержать его не можете. Отдайте, Христа ради… Пожалуйста, отдайте мне его…

– Нет, не отдам, и не проси больше! И хватить ошиваться рядом с нами. Он чувствует тебя, поэтому и сбежал, – Грегор взял обрывок ремня из рук девочки и сердито посмотрел на нее. – И можешь не надеяться, не сбежит он больше. Я глаз с него не спущу, а дома на цепи сидеть будет. Цепь-то он уж не порвет.

– Может и не порвет, но он погибнет на ней, – печально проговорила девочка.

– Хватит беды на его голову накликивать, лучше помолись о том, чтоб не погиб он, и побыстрее ко мне привык. В любом случае другого хозяина у него не будет. Он уже не твой. Поэтому возвращайся в монастырь и забудь о нем.

Девочка ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула и, понурив голову, ушла. Пес проводил ее тоскливым взглядом.

Деверь Клементины озадаченно посмотрел на Грегора:

– Суров ты, Грегор. Девчонка тебе пса вернула, а ты не только не поблагодарил, а даже отчитал ее за это…

– И правильно сделал, – вступила в разговор Клементина, – этим нищим попрошайкам только дай повод, и на шею сядут… Пусть радуется, что Христа ради в монастыре держат, так нет, ей еще собаку подавай… и упертая какая… сказали же, что не отдадут, так нет опять: "Отдайте, Христа ради".

Несмотря на то, что Клементина поддержала его, Грегору стало как-то не по себе. Он понимал, что несправедливо обошелся с девочкой. Так сердито он поговорил с ней, только из-за того, что злился на себя за собственную непредусмотрительность, и за то, что отказывать ей ему было достаточно сложно. Чувствовалось в девочке что-то такое, что Грегор даже словами описать не мог. Словно была в ней какая-то скрытая сила, которую она могла использовать, но не использовала, а лишь по-доброму просила.

Стараясь не показать то, что совестится собственного поведения, Грегор нарочито резко дернул пса:

– Пошли, больше ты свою бывшую хозяйку не увидишь.

Он действительно еще одну ночь, которую они провели в дороге просидел рядом с псом, не смыкая глаз, а придя домой, первым делом посадил пса на цепь, оставшуюся после прежней собаки. Жена и старший сын вышли посмотреть собаку, потом вынесли ему полную миску мяса. Пес посмотрел на миску, потом безучастно лег и даже морду от еды отвернул.

– Больного что ль какого привел? – испуганно спросила жена и повернулась к сыну, пытающемуся впихнуть в рот псу кусок мяса. – Не трогай его, Арни, вдруг заразный какой пес…

– Не волнуйся, Римма, никакой он не больной и не заразный. По хозяйке прежней тоскует, она ровесница примерно Арни нашему, и видать любила пса очень, вот и привязался он к ней сильно. Но ничего, поймет, что деваться некуда, отойдет и привыкнет.

– Что ж продала тогда пса, раз любила? – Арни с интересом посмотрел на отца.

– Она не продавала, она в монастыре живет, а там нельзя собак держать. Вот мне пса и отдали.

– Она что монахиня? – удивленно спросила жена.

– Нет, просто живет там.

– Нищенка что ли? – Арни презрительно хмыкнул.

– Не знаю, – Грегор пожал плечами, – может нищенка и сирота, Христа ради там живущая, а может и нет… Хотя если б был у нее из родителей кто, разве б в горный монастырь дочь отдали бы… Нет. Явно сирота.

– Понятно, – Арни вновь наклонился к псу и, подобрав кусок мяса, который тот выплюнул, опять вложил ему в рот. – Как его зовут, пап?

– Малыш.

– Ничего себе Малыш, – Арни хихикнул, – громадина такой… Я его Громобоем назову, нет лучше Громитом… Пап, а он не злой совсем… Только вот мясо не ест, выплевывает…

– Ничего, Арни, попривыкнет он к нам и начнет есть. Ты только не обижай его.

Однако прошло несколько дней, а пес так и не стал есть. Он целыми днями безучастно лежал во дворе, прикрыв глаза. Кошки и птицы таскали мясо из миски, что стояла у него прямо перед носом, но он даже не шевелился.

– Слушай, Грегор, – жена подошла к нему утром воскресенья, перед тем как идти в церковь, – что-то кажется мне, что пес твой не жилец… Может, снял бы ты с него цепь, даже если сбежит, все лучше, чем тут сдохнет…

– Римма, – раздраженно заметил Грегор, – ну чего этот вопрос перед обедней-то поднимать? Из церкви придем, посмотрим… может, и сниму… А чем о псе толковать, ты вон, лучше Николке рубашку переодела бы, а то он уже чем-то рукав весь измазал, – он кивнул на младшего сына трех лет.

– Ой, и правда, – жена подхватила малыша на руки. – И когда же ты успел, постреленок? Пошли-ка скорее переодеваться.

Всю дорогу до церкви Грегор обдумывал слова жены, но понимал, что если сейчас даже выпустит пса, у того вряд ли хватит сил дойти до монастыря.

На службе он никак не мог сосредоточиться на молитвах, в голове все прокручивались все его разговоры и с девочкой и с монахиней. "Надо было отдать пса девчонке" – занозой сидело в голове. "Ладно, что теперь-то об этом думать" – он мотнул головой, отгоняя навязчивые мысли, и чтобы отвлечься от них стал наблюдать за прихожанами. И тут он увидел бывшую хозяйку пса. Она, потупив взгляд, тихо стояла в самом дальнем углу церкви и, судя по ее отрешенному виду, усердно молилась.

"Надо попросить ее покормить пса, вряд ли она откажет" – решил Грегор и после службы подошел к девочке.

– Здравствуй, – поздоровался он с ней.

– Здравствуйте, – ответила девочка.

– Не хочешь спросить, как поживает пес? – спросил он ее.

Девочка чуть склонила голову и испытующе посмотрела на него: – Я так понимаю, что плохо, иначе бы Вы не подошли ко мне.

– Ты правильно понимаешь, – кивнул Грегор. – Может, сходишь покормишь его?

– Хорошо, – тут же согласилась девочка и следом за ним подошла к стоявшим чуть в отдалении жене и двум сыновьям Грегора.

Он кивнул им на нее:

– Познакомьтесь, это бывшая хозяйка нашего голодающего пса.

– Здравствуйте, меня Алиной зовут, – кивнула им девочка.

– Здравствуй, – кивнула ей в ответ жена Грегора, – меня Риммой зовут, а это Николка и Арни, – она рукой указала на сыновей.

Николка тоже пролепетал – Здластву.

А Арни, посмотрев на девочку в скромном и темном монашеском платье, лишь презрительно хмыкнул и отвернулся.

Они все вместе прошли во двор дома, и пес, лежавший во дворе, тут же вскочил и бросился к девочке, потом распластался у ее ног и, отчаянно молотя хвостом, тихо заскулил.

– Малыш, мой любимый, ты самый замечательный пес на свете, – девочка присела с ним рядом на корточки, прижала его голову к себе и стала гладить, а пес пытался лизнуть ее. Хвост его при этом не останавливался ни на секунду.

– Его теперь Громит зовут, – сзади к девочке подошел Арни.

– Ты можешь его звать, как хочешь, – не оборачиваясь, ответила девочка, – а для меня он Малыш, – она помолчала немного, а потом тихо пояснила: – Он в детстве очень маленьким был, в половину от своих сестер и братьев, совсем слабенький и ножки задние приволакивал… его поэтому хозяин утопить решил, а я не дала… и он вон какой красавец теперь стал… только похудел немного… Что же ты не ешь ничего, маленький мой? – она ласково потрепала пса за ухо. – Ну-ка иди ешь быстро! У тебя вон миска полная мяса стоит, а ты не ешь. Нехорошо. Иди кушай! – она легонько подтолкнула пса к миске.

Тот тут же вскочил, подбежал к миске, звеня цепью, и стал быстро есть, заглатывая мясо, при этом он постоянно оглядывался на девочку, словно проверяя, не исчезла ли она вновь.

К Грегору сзади подошла жена и, наклонившись к самому уху, прошептала:

– Ты бы предложил девочке поесть, а то посмотри какая осунувшаяся, похоже и она на пару с ним голодала.