Рассказы из провинции

Лоснящейся серой змеёй федеральная автострада то вползала на высокие увалы, то устремлялась вниз с крутых склонов, чтобы затем снова лечь на следующие холмы. По широкой спине этой змеи, словно цепочки муравьёв, неслись вереницы автомобилей, ныряя вместе с ней вверх – вниз. Чёрный «Ниссан» мчался в этом потоке, приближая их к морю. Денису и Ире повезло – спустя три месяца после свадьбы они, наконец, отправились в свадебное путешествие. Из-за частых командировок Дениса их свадьба случилась быстро и получилась компактной, уютной и, как сказали довольные друзья, «ржачной». Впрочем, именно о такой свадьбе они и мечтали. Но только теперь, накануне перевода в региональное управление, Денис смог получить две недели отпуска.

Перед Денисом не скрывали, что это не просто служебный перевод, но и своего рода «смотрины». Если всё пройдёт хорошо, он займёт открывшуюся вакансию в руководящем составе. А пока – слепящее солнце пляжа, зелёная волна окатывает тело прохладой, вечерняя набережная, ужин вдвоём в приморском ресторанчике…

– Но сначала мы заедем к бабушке – сказал Денис, – у тебя тоже будут «смотрины».

– А не поздно ли? – шутливо спросила Ира – и что будет, если бабушка меня забракует?

– Бабушка обидится, если мы проедем мимо – серьёзно ответил Денис – Не бойся, я тебя в обиду не дам. Мы только на одну ночёвку.

И вот мелькнул нужный указатель, и машина свернула на двухполосное шоссе.

Попетляли в желтых полях, пересекли речку по мосту из толстых брусьев и с очередного пригорка увидели станичку, укрытую садами. Денис медленно вёл машину вдоль длинной улицы, боясь проскочить бабушкин двор. В траве под заборами сидели гуси и утки, над заборами плыли обвешанные яблоками ветки, встречная женщина на велосипеде, поравнявшись с окошком Иры, поздоровалась с ней кивком головы.

Остановились перед двором с редким штакетником. Денис сбросил проволочную петлю с калитки и пропустил Иру вперёд. Большой двор покрывала мелкая трава-мурава, по одну сторону белела аккуратная мазанка, напротив стоял просторный, обведенный завалинкой старый дом. Стены его были обшиты досками, крашенными в зеленый цвет, а ставни и наличники были голубыми. Входная дощатая дверь, также голубая, сразу распахнулась и на крыльцо вышла невысокая полная старушка в белом платочке и фартуке. Её лицо выражало радость и испуг одновременно.

– Здравствуй, бабушка! Познакомься, это моя жена Ира! – проговорил Денис, наклоняясь к бабушке, целуя и обнимая её.

– Батюшки, а я ж вас через два дня ждала! Здравствуй, милый, здравствуй, доченька, проходьте в хату! – взволнованно отвечала бабушка, обнимая внука, Иру и торопливо вбегая в дом впереди них: – Проходьте, сидайте, я зараз на стол соберу!

Они оказались на небольшой веранде с мелким старинным остеклением. Тут стояли стол с кастрюлями и банками, газовая плита, маленький буфетик. Две двери вели в разные комнаты, на половичке выстроилось несколько пар бабушкиной обуви. Они тоже разулись и вошли в правую дверь. Ира никогда не бывала в настоящих хатах и с интересом смотрела вокруг. В большой комнате чисто блестел крашеный коричневой краской деревянный пол, справа от входа под окнами тянулась широкая лавка, напротив двери в углу на высокой полке тускло отсвечивали золотом три старых иконы в венке из бумажных роз. Снизу на цепочке висела зажжённая лампадка. Под иконами располагался обеденный стол, далее по другой стене была железная кровать с эмалевыми шишечками на спинках, а на ней – целая этажерка из огромных подушек под кружевной накидкой. Все окна и дверь в следующую комнату окаймляли белые занавески с вязаной прошвой, а над кроватью был набит чёрный коврик с ярко-бордовыми пионами.

Но особо Иру впечатлил левый угол, откуда почти на четверть комнаты выступала большая русская печь. На миг Ире даже показалось, что она на какой-то этнографической выставке.

Тем временем Денис и бабушка горячо уговаривали друг друга присесть. Бабушка – чтобы покушать, Денис – отдохнуть. На возражение внука, что у них с собой колбаса и пепси, бабушка фыркнула и, принеся с веранды банку майского мёда, щедрой рукой отлила его в большую суповую тарелку. На другую же тарелку, к великой досаде бабушки, из кастрюльки шлёпнулось лишь несколько аппетитно-пятнистых оладий. Почти плечом к плечу Денис и бабушка кинулись во двор. Денис – чтобы загнать машину, а бабушка, подойдя к низенькому соседскому заборчику, зычно воззвала:

– Ду-у-у-у-ся! Дуська! У тебя простокваша осталась?!

Бабушка Рая была третьей из четырёх сестёр. Вторая сестра – Евдокия – жила по соседству, две другие чуть поодаль. Радостное оживление от приезда гостей, словно искра, быстро долетело и до них. В течение часа появились тётя Дуся, тётя Ганна и тётя Поля. Тётя Дуся пришла первой, широко улыбаясь и неся в руках глубокую миску с густой, бледно-кремовой массой. Объятия, ахи – как изменился Дениска! – и охи – только на один день? – повторялись каждый раз. Иру быстро и цепко оглядывали с головы до ног, но тут же радушно обнимали. Кульки с гостинцами с благодарностью принимались, но по народному этикету, деликатно откладывались в сторону без осмотра содержимого. Общая суета и беспорядочные расспросы, однако, не мешали накрытию стола. И пока все четыре бабушки разглядывали свадебные фотографии, Денис и Ира покорно сели кушать.

Подцепив ложкой пухлый комок простокваши, Ира попробовала – и не остановилась, пока не опустошила всю кружку. Такой свежий, ароматно-сладковатый, с нежной кислинкой вкус не имел ни один биойогурт! Она почувствовала себя сытой до конца дня. Денис с аппетитом умял всё остальное.

Но беспокойство бабушки, что она «борща не зварыла», не прошло. В окно они увидели, что в огражденном сеткой углу двора бабушка отловила двух уток и ушла с ними в сарай. Тётя Дуся и тётя Ганна тоже удалились в сарай, а тётя Поля всё рассказывала Денису о своей внучке. Она училась в том городе, куда теперь переводили Дениса, и тёте Поле хотелось, чтобы молодожены с ней встретились. Тем временем Ира, как бы невзначай, заглянула в соседнюю комнату. Там также стояла кровать с шишечками, заваленная подушками. На стене висел гобелен с оленями, перед окном помещалась старинная швейная машинка на ажурной чугунной станине. Дверь в следующую комнату заслонял комод, на печном выступе в тазу под полотенцем лежали булки хлеба, выпекаемые бабушкой на всю неделю. Патриархальность и старый уют царили и в этой комнатке.

Оставалось посмотреть комнату, имевшую отдельный вход с веранды, но она разочаровала Иру. Это была самая просторная комната, так называемая «зала», но с обычной городской мебелью и большим холодильником при входе. Лишь пол устилали длинные домотканые дорожки. Ира уже хотела тихонько выйти, как заметила на стене простую сосновую раму с фотографиями под стеклом. Она подошла поближе и стала рассматривать. На больших и маленьких, выцветших или чётких фотоснимках отразился весь калейдоскоп прошлой жизни. Крепкий паренёк в кубанке, смеющиеся женщины в платках и ватниках в кузове допотопного грузовичка, морячок, миловидная девушка с косами, толпа возле гроба, мальчик с гармонью… Самой заметной и крупной фотографией была центральная, наклеенная на старинный коричневый картон.

Приятная молодая женщина, чернобровая и черноглазая, смотрела прямо, тая в уголках губ улыбку. Круглое лицо её обводил большой узорный платок, накрывавший и плечи. Полосатая кофта с пышными рукавами, длинная юбка с оборкой внизу составляли, видимо, её выходной наряд. В руке она напоказ держала сложенный аккуратным треугольником вышитый белый платочек. Рядом с ней на гнутом венском стуле стояла толстощёкая девочка лет четырех. На ней также была юбка с оборкой, открывавшая высокие ботиночки, широкая пестрая блуза со стоячим воротником, на плечо была выложена смешная светлая косичка. Далее возле стула стоял мальчик лет семи, спокойный и важный, в черной круглой кубанке, тёмной черкеске без газырей, сапожках. Ладошку он положил на колено сидящей женщине с властным лицом, также в платке, пышной блузе и длинной юбке. Было ясно, что этому снимку не менее ста лет.

– А-а-а, вот ты где, Иринка! – засмотревшись, Ира не услышала, как вошла тётя Поля, – что делаешь?

– Фотографии смотрю, какие интересные! А кто это? – спросила она, указывая на молодую казачку с детьми.

– Наша бабка, Дарья Карповна. Для деда снялись, когда он в четырнадцатом на войну уходил. Жена, да дети, да мать…

– А он вернулся с войны?

– Вернулся, но потом на гражданской пропал. До войны только и пожили счастливо. Бабка Дарья сюда к нему с Терека переехала, а как приданное – лес на эту хату привезла с собой. Так вот и выросли все мы в этой хате! А малая на стуле – наша мама!

– А мальчик?

– Брат Федя был. Погиб в Отечественную. А род наш бабка Дарья спасла. Как раскулачивать начали, она так зерно упрятала, что и не нашли. Корову свели, птицу всю переловили, а зерно не нашли. Кабак печёный на окне студился – и его забрали! Так бы с голодухи все и вымерли. А бабка зерно под коровой закопала. Втихаря затирку да соломату готовила, всю семью и спасла. Мамуля часто это вспоминала.

– А Вы бабушку застали?

– Нет, мы ведь с Раей после войны родились. Вот Раю уже мамуля в сорок восьмом от голода спасала. А Дарья Карповна только Ганну видела, Ганна старшая у нас, а я с пятидесятого года.

– Как Вы интересно рассказываете! – сказала Ира. Тётя Поля улыбнулась:

– Так тридцать лет учительницей отработала! Ну, пойдём на кухню, будем борщ варить!

«Смотрины продолжаются» – подумала Ира. На крыльце Денис возился с шаткой ступенькой. Он придержал Иру за локоть, и за спиной тёти Поли молодожёны быстро поцеловались.

– Котёнок, режь всё потоньше – шепнул он.

Денис и Ира были красивой и стильной парой и осознавали это. Высокие, спортивные (познакомились как раз на тренажёрах), креативные и независимые в городе, здесь перед сельскими бабушками они немного пасовали.

Белая хатка во дворе оказалась летней кухней, с такой же печью, что и в доме, но поменьше. На печи и столах стояли кастрюли, миски, сковородки, в жарком воздухе витали вкусные запахи. Ира, получив задание мыть зелёный лук, исподтишка наблюдала за бабушками. Тётя Ганна была самая рослая и темнолицая, голова совсем седая, а брови остались чёрными, как у Дарьи Карповны. Бабушка Рая и тётя Поля были такими же круглолицыми, лишь тётя Дуся не походила на свою бабушку. Было заметно, что сёстры привыкли хлопотать вместе по хозяйству:

– Рая, синенькие будем чесноком посыпать?

– Ганна, давай затолчку!

– Бери дуршлаг, помидоры протирай!

Вдруг тётя Ганна повернулась к Ире и так и прожгла её глазами:

– А ты в борщ буряк кладешь, чи свёклу, чи шо?

Ира была очень далека от подобной темы, но инстинктивно выпалила:

– Свёклу!

– А-а-а – подобрела тётя Ганна и протянула ей ломоть полосатой свеклы – ну, режь!

Ира вооружилась ножом и стала старательно нарезать соломкой не толще спички сырую свёклу. Тётя Ганна некоторое время одобрительно наблюдала за процессом, повторяя: – та-а-к, та-а-к!, а когда Ира справилась, вручила ей тазик:

– Сходи, наточи воды!

Ира решила, что это какое-то новое испытание и, выйдя во двор, непринужденно направилась к Денису:

– Мне надо наточить воду! – быстро сказала она, подняв брови. Денис взял у неё тазик и наполнил водой из колонки. – Наточил! – и подмигнул, возвращая таз.

Из разговоров на кухне Ира поняла, что семилитровую кастрюлю борща варили не для того, чтобы закормить их до смерти. Смотрины продолжались. Должны были придти Никита, Люба, Иван Матвеевич… Только Григорию было некогда ходить по гостям, да какая-та Маруська как назло уехала на хутор.

Начали переносить еду в «залу». Бабушка Рая раздвинула круглый стол и застелила его новой клеёнкой. Все неукоснительно разувались на веранде и несли тарелки к столу, ступая по домотканым дорожкам. Ира поняла, почему летом готовили на отдельной кухне – хата хранила приятную прохладу.

Первым появился Никита. Это оказался тоненький длинноногий мальчик лет десяти, в одних пёстрых трусиках и с надкусанным яблоком в руке.

– Бабушка, куда опять телефон спрятала? – недовольно заныл он.