Оборотень

– Норкас, сразись со мной! Я не могу больше! Не могу!

Я обнял его за плечи, а он спрятал своё лицо у меня на груди. Кругом стояла тишина. Весь мир словно затих перед нашим горем. Даже густой весенний дух был безрадостным, и деревья застыли вокруг, словно молчаливые великаны. Но как бы ни был печален мир, он был прекрасен, поэтому, оглядевшись вокруг, я вдруг остро ощутил разделявшую нас пропасть. И тогда я понял, что ОБОРОТЕНЬ – глубоко несчастный ЧЕЛОВЕК.

Казалось, прошла целая вечность, а мы всё сидели и молчали. Хилеас не поднимал своей низко опущенной головы. И я ему всё простил. Даже его возможную вину в том, что, быть может, он подружился со мной только ради тех слов, которых он ждал от меня. Но я о том так никогда его и не спросил, а только взял обеими руками его лицо, поглядел ему в глаза и произнёс:

– Хорошо, Хилеас, я сражусь с тобой.

9

Его лицо осветилось изнутри, и оно засияло всеми красками юности, словно заря на утреннем небе. Оно так расцвело, словно я сложил весь мир у его ног.

Для начала мы пошли на болото. Там Хилеас хотел достать оружие, которым я должен буду убить чудовище. Мы шли быстро, потому что уже смеркалось, а до утра дел было много. На болоте оборотень держался очень уверенно, хотя путь наш освещала лишь неверная луна. Наконец он остановился и, перегнувшись через трухлявую поваленную сосну, достал старый длинный меч и любовно его погладил.

– Откуда здесь меч? – спросил я.

– Это теперь уже не так и важно, – ответил Хилеас. – Идём дальше, нам нужно спешить.

Он снова быстро пошёл по болоту. Грязь с хлюпаньем разлеталась из-под его ног. Тихий ветерок шуршал прошлогодней травой кочек. Я едва поспевал за ним, стараясь идти след в след.

Невдалеке я расслышал тихое клокотание. По мере приближения оно усиливалось, и вскоре мы подошли к бурлящему синему колодцу. Со дна его поднималось множество пузырьков, лопавшихся на поверхности. От посторонних глаз колодец со всех сторон скрывала высокая трава.

– Возьми меч и опусти его в колодец, – сказал Хилеас. – Потом держи его там, пока он не станет синим, и только тогда вынимай.

– Зачем это нужно? – спросил я.

– Это нужно, чтобы меч стал смертельным оружием для оборотня.

Я взял меч и опустил его в колодец. Синяя вода бешено забурлила вокруг. Через какое-то время она внезапно успокоилась, и я увидел, что меч стал синим.

Я вынул его из воды и положил на траву обсохнуть. Хилеас смотрел на него, как завороженный.

– Теперь я должен сказать тебе о главном, – сказал он, с трудом отводя глаза от оружия и улыбаясь. – Когда ты будешь биться с чудовищем, не смотри ему в глаза. Все, кто пытался его убить, совершили эту ошибку. Взгляд чудовища отнимает способность двигаться. Так что не смотри в его глаза.

Над болотом висела круглая луна. Её то и дело затягивали быстро бегущие тучи. Воспользовавшись минутой, когда она светила вовсю, я внимательно посмотрел на друга, ведь я его видел в последний раз. Он же словно и не осознавал этого. Не знаю даже, думал ли он в эти минуты обо мне. На лице Хилеаса были такие покой и отрешённость, что я упрятал подальше свои муки и горе.

Он вывел меня из болота, и мы расстались. Уходя, я несколько раз обернулся. Хилеас стоял на кочке со старой рыжей травой. Холодный ветер рвал на нём плащ и трепал волосы.

10

Я решил биться с чудовищем на мостике, что был перекинут через реку возле леса. Я выбрал это место, чтобы хорошо видеть его отражение. Отражённый в воде взгляд не будет мне опасен.

Я опёрся на перила и стал ждать. Покорное приказу, чудовище уже должно рыскать в поисках своей жертвы. Вдруг я услышал хлопанье крыльев большой птицы. Взглянув в воду, я увидел синего старика, который, взмахивая перепончатыми крыльями и распустив когти, приближался ко мне. Выхватив меч из-за пояса, я размахнулся, но рассёк только воздух. Он же бросился на меня и попытался вцепиться в волосы, чтобы силой заставить встретиться с ним взглядом. Я же хорошо помнил наказ друга и смотрел на него только в воду.

Мы долго бились. Оно согнало меня с мостика, и мы стали сражаться на траве. Во все стороны летели клочья моей одежды и пух оборотня. Я успевал лишь думать о том, как лучше извернуться, и это было для меня благом. Почти не помню тот последний удар, после которого чудовище с пронзительным криком упало у моих ног. В тот же момент в том месте леса, где стояла избушка Лувисы, взвился столб чёрного пламени: ведьмино убежище сгорело дотла. Видно, накладывая заклятия на Хилеаса, она использовала такие средства, что даже тёмные силы не выдержали и уничтожили её в тот момент, когда закончилась её власть над душой и телом моего друга.

Упав на траву, чудовище начало быстро меняться. Вот появилось знакомое лицо с острым подбородком, большие, остановившиеся глаза с длинными ресницами…

Я сел рядом и долго смотрел на то, как перемешались светлые волосы с молодыми листьями гусиного лука, как по белой щеке ползёт муравей. Я почувствовал, как внутри меня разверзается звенящая пустота…

Когда наступил вечер, я завернул Хилеаса в его богатый плащ и похоронил в лесу. После этого я вернулся домой, но жить как прежде не смог. Через пять лет умерла наша мать, а братья и сёстры разбрелись по свету. Один мой брат поехал на острова искать счастья и закончил дни свои разбойником. Другой стал моряком и сгинул в северных морях. Сестра моя Хилин зарабатывала в городе шитьём и умерла, как мать, от чахотки. Лишь младшим повезло. Эвиль вышла замуж за мясника, но воспоминания о былой бедности превратили её в скопидомку. Карой и Рут поступили в монастырь, стали людьми уважаемыми.

Я же скитался по свету, был слугой, наёмником, помощником лекаря, конюхом. В последней войне отличился и ныне назначен кастелланом пограничного замка. Но где бы я ни скитался, сердце моё осталось на неприметной поляне в лесу, где я похоронил своего друга. Несколько раз случалось мне побывать в тех местах, посидеть там на старом берёзовом корне, шепча:

«Друг мой! Друг мой! Вот сижу я и тянусь к тебе всем сердцем. Пусть будет тебе хорошо и спокойно везде, где бы ты ни был. Даст Бог, свидимся там, где у нас будет друг для друга много времени, то-то наговоримся. Это не ты делал зло, это чудовище, что я убил на траве возле мостка через речку. А ты – мой друг, преступивший через страх смерти».

Дело это давнее, но я помню всё так, как будто это случилось только вчера.

1990 – 1993 – 2007.