Я не ангел

– О чем ты говоришь, Варя, какой балет? На тебе лица нет, такое потрясение. – Проигнорировав второй вопрос, Светик сосредоточенно смотрел на дорогу, прикидывая, сумеем ли мы как-то переулками объехать жуткую пробку.

– Но ты…

– Давай не будем об этом, ладно? – с хорошо различимой мукой в голосе проговорил муж, и я умолкла. Значит, точно заметил блузку. Но мне все равно. Если я его не устраиваю, он всегда может встать и уйти. И я замолчала.

Дома я еще выпила и улеглась в спальне, прихватив в постель ноутбук. Позвонил Димочка, сказал, что в суде все в порядке, все идет именно так, как мы и рассчитывали ранее, и клиент даже не возмутился, что я отсутствовала.

– Я ему не стал подробности рассказывать, сказал просто, что форс-мажор у вас.

– Спасибо, Дима. Когда следующее слушание?

– Через три недели.

– Ну хорошо, там будет видно, я поеду или ты. Какие еще новости?

– Больше ничего вроде. Вы бы отдохнули, Варвара Валерьевна, хоть пару дней, – нерешительно предложил он, прекрасно зная, что у меня нет понятия «отдых», если есть неоконченные дела.

Но сегодня я решила прислушаться к совету помощника: слишком уж тяжелым выдался день. К счастью, впереди суббота и воскресенье, и планов вроде бы нет.

– Я завтра дома побуду, не поеду в офис. Если что-то срочное, ты позвони, я телефон не выключаю.

– Постараюсь не беспокоить.

Мы попрощались, я сунула телефон под подушку и углубилась в изучение очередного дела. Но из головы никак не шли события сегодняшнего дня. Больше всего меня беспокоило появление Мельникова. Оно было странным, ничем не объяснимым, а я не люблю такие вещи. Каждый шаг, каждый поступок должен быть мотивирован. А если мотива нет… Ну не бывает так! За каждым действием непременно стоит что-то. И за появлением Кирилла определенно что-то есть. Понять бы только, что именно.

Я так и задремала с ноутбуком на коленях и с очками на носу, даже не слышала, как пришел Светик, аккуратно забрал компьютер, положил на тумбочку очки и укрыл меня одеялом. Я так крепко уснула, как не спала, кажется, много недель до этого.

Среди ночи я вдруг открыла глаза, потому что увидела кошмар. Я бежала по темному пустому городу, где не горели ни один фонарь, ни одно окно в серых, совершенно одинаковых домах. Я бежала и глохла от стука собственных каблуков, а за мной бежал кто-то огромный, невидимый, я только слышала его тяжелое дыхание за спиной. Даже не шаги – дыхание. И было так страшно обернуться и посмотреть, хотя казалось: если повернусь, то он перестанет преследовать меня, испарится, исчезнет. Но ужас настолько сковал все тело, что даже обернуться было невозможно. И почему-то это тяжелое дыхание казалось мне знакомым, и от этого делалось еще страшнее. Я открыла глаза в тот момент, когда во сне наступила в канавку и упала, обхватив руками голову и замирая в ожидании, что сейчас преследователь накинется на меня. Сев на кровати, я долго не могла прийти в себя, тяжело дышала и озиралась по сторонам. Поняв наконец, что я дома, в собственной постели, и мне ничего не угрожает, я щелкнула выключателем бра и удивилась, обнаружив, что Светика рядом нет. Обычно он в это время спал, разметавшись по подушке, и то и дело дирижировал или быстро-быстро что-то говорил, чередуя французские и латинские термины. Но сегодня я лежала в постели одна, и это было странно – покидать спальню и ночевать в кабинете всегда было моей прерогативой.

Любопытство заставило меня встать, сунуть ноги в тапочки, надеть халат, лежавший на пуфе у зеркала, и пойти искать мужа. К моему глубочайшему удивлению, Светика не было дома. Вообще не было – нигде. И только в гостиной у кресла, в котором Светик любил сидеть вечерами, валялась моя разорванная блузка.

Утро субботы я провела так, как давно мечтала: в пенной ванне, с чашкой крепкого кофе и сигариллой. Это было такое блаженство, что даже ужасный сон забылся и то, что Светик не ночевал дома и до сих пор где-то шляется. Признаться, я не особенно волновалась по этому поводу, просто подобный демарш был совершенно не в характере мужа, и это меня скорее веселило – проснулся в нем внутренний «мужик».

Мое блаженство было прервано звонком. Мобильный вибрировал на бортике ванны, рискуя упасть в воду. Я взглянула на дисплей – звонила Потемкина.

– Доброе утро, Анастасия Евгеньевна, – поприветствовала я клиентку, но та была явно напугана – это слышалось в истеричных нотках голоса.

– Варвара Валерьевна, мы не могли бы немедленно встретиться?

– Что за спешка? – поморщилась я, понимая, что выходной мой отменяется.

– Я не могу по телефону. Давайте увидимся там же, где в первый раз. Я буду на месте через час. – И она бросила трубку.

Получается, что Потемкина в городе: за час из «Снежинки» она не добралась бы в центр, потому что суббота мало чем отличается по части пробок от любого другого дня. Но почему она не назвала ресторан? Чего боится? Что произошло? Вернее, не так: что еще произошло, учитывая мои вчерашние приключения?

Я с неохотой покинула теплую воду, наскоро высушила волосы и подкрасилась. Придется ехать на машине, ничего не попишешь, и делать это я вынуждена сама – водителя больше нет, но есть малыш «Смарт», которым я и воспользуюсь. Маленькую машинку парковать легче.

В «Годунове» я появилась с опозданием – стоявший в подземном гараже «Смарт» оказался намертво заперт чьим-то «Мерседесом», и я потратила уйму времени на то, чтобы найти хозяина. Меня сразу проводили в отдельный кабинет, где сидела Анастасия. К моему удивлению, за столом рядом с ней я увидела девочку лет десяти – хорошенькую голубоглазую блондинку с аккуратными косичками. Она сосредоточенно рассматривала что-то на экране планшетника, но при моем появлении оторвалась от своего занятия и поздоровалась первой.

– Алена, не мешай, – нетерпеливо оборвала ее Анастасия, – нам поговорить нужно.

– Я не мешаю, – мелодичным голоском отозвалась девочка и вставила в уши розовые наушники. Жест был настолько отработанным и привычным, что я подумала: девочке приходится делать это довольно часто. Видимо, мать не отпускает ее от себя ни на минуту. Я уже знала, что Алена находится на домашнем обучении и в гимназию больше не ходит.

– Что-то случилось? – спросила я негромко, усаживаясь напротив Анастасии.

Та закурила и кивнула. Повисло молчание. Я не хотела вытягивать информацию, а Потемкина не торопилась ее выкладывать – никогда я не могла понять эту человеческую привычку. Сперва вытащить человека на встречу в субботу, не поинтересовавшись планами, а потом сидеть и разыгрывать из себя женщину-загадку. Ну и брала бы мужика-адвоката, если так необходимо кокетничать. Время шло, Потемкина молчала. Девочка погрузилась в просмотр какого-то фильма и вообще не обращала внимания на происходящее вокруг.

– Сегодня ночью в больнице чуть не умер Алик, – вдруг сказала вдова, затушив окурок в пепельнице наманикюренным пальцем. – Кто-то передал ему бутылку водки, а в ней оказался клофелин – очень большая доза. Алик, к счастью, выпил не все, потому и оказался только в реанимации, а не в морге.

– Откуда вы об этом узнали? – Новость мне не понравилась, теперь я прекрасно понимала состояние Анастасии – тут не до разговоров.

Потемкина помолчала, глядя поверх моей головы, и словно внутри себя решала, стоит ли выдавать информацию. Как же я от нее устала, кто бы знал! Такая с виду глуповатая, наивная, а оказалась скрытной и очень осторожной, порой даже излишне. Не доверять адвокату, которого сама наняла… Хотя в ее положении, наверное, это оправданно.

– Мне… врач позвонил.

– Понятно. И что вы собираетесь предпринять?

– Мне нужно уехать. Уехать и увезти Алену, – заговорила Потемкина, лихорадочно схватив меня за руку, – понимаете? Варя… – вдруг перейдя на «ты», зашептала она, – Варя, помоги мне! У меня нет никакого убежища, у меня вообще ничего нет! Если я не подпишу бумаги, то могу не остаться в живых, а если подпишу, тем более… я все равно им не нужна, они все сделают, чтобы…

– Мне кажется, сейчас самое время поговорить про таинственных незнакомцев, которых вы так часто упоминаете в разговорах, – решительно сказала я, накрывая холодную руку Анастасии своей. – Я больше не хочу играть вслепую.

Потемкина вздохнула:

– Зови меня Настей, хорошо? Мне больше некому довериться, просто нет выхода. А ты… ты теперь и сама заинтересована, чтобы «Снежинка» не ушла в чужие руки. Помоги мне, Варя, я все тебе расскажу, только помоги скрыться. Я даже домой сегодня не могу вернуться – мне страшно, я совершенно одна с ребенком в огромном пустом доме… Мы и пикнуть не успеем, как… – Анастасия пугливо взглянула на увлеченную фильмом дочь. – У меня никого больше нет, только Алена…

– А родители?

– Отца я вообще не помню, а мама умерла три года назад. Рак.

– Понятно.

Я чувствовала, что должна как-то помочь этой запуганной женщине с девочкой, но даже не это двигало мной. Я на самом деле вложила большие деньги в эту чертову «Снежинку» и теперь не могла рисковать и позволить вдове продать контрольный пакет. Но понимала я еще и то, что самостоятельно не смогу спрятать Потемкину с дочерью. Если за ней кто-то приглядывает, то гарантированно обо мне тоже все знают – от адреса до размера ноги. Тут мне не обойтись без посторонней помощи. И я даже знала, к кому обратиться. К счастью, на заре карьеры я столкнулась с одним весьма влиятельным господином, вхожим в самые высокие структуры, но не потому, что был он министром или кем-то еще, а как раз потому, что представлял совершенно иную организацию. Теневую, так сказать. Вот ему-то, Анатолию Ивановичу Веревкину, больше известному как Толя Туз, я и собиралась позвонить. И если все пойдет так, как я задумала, то через пару дней Анастасия с дочкой окажутся вне пределов досягаемости кого бы то ни было. Но на это тоже нужно время: пока я его найду, пока уговорю помочь… ведь не факт, что он согласится, как не факт, что он вообще сейчас в стране. Куда мне деть испуганную донельзя клиентку с ребенком на это время? К себе же я не могу ее привести. Нет, теоретически, конечно, это возможно, и даже для Светика найдется объяснение, но практически… Скорее всего, за Анастасией действительно наблюдают, как, возможно, и за мной. И везти ее с дочерью к себе означает подписать ей приговор. Нет такой двери, которую нельзя открыть при помощи ключа, денег или еще чего-нибудь. Нет, этот вариант не годится. И решать надо сейчас, мгновенно, чтобы из ресторана она не ехала к себе в «Снежинку» – может не добраться.

Я взглянула на часы – время для звонка вполне приличное, Толя Туз – «жаворонок» и уже давно на ногах.

– Мне нужно позвонить, – сказала я, беря телефон и направляясь к туалетной комнате, которая для посетителей этого кабинета была отдельной.

На всякий случай включив воду и забившись в самый дальний угол помещения, я набрала номер Туза. Он долго не брал трубку, и на миг меня посетило ужасное чувство, что я права и его запросто может не быть в стране, и что тогда делать мне? Хотя… его личное присутствие не требуется, нужно просто веское слово и пара надежных людей. И разумеется, дом. Или квартира на худой конец, причем как можно дальше от «Снежинки».

Но тут в ухо мне рявкнули:

– Слушаю! – и я слегка успокоилась.

– Анатолий Иванович, добрый день. Это Варвара Жигульская.

– А, Варечка! Здравствуй, дорогая. Как дела? Случилось что-то? – Тон Веревкина сразу стал намного ниже, голос изменился и приобрел мягкие, почти интеллигентные нотки.

– Случилось, Анатолий Иванович, потому и звоню.