Реинкарнация

– Боже, до чего она глупа! – прошептала леди Лисли, наклонившись к фрейлине, стоявшей подле нее.

– Она ужасно несообразительна, – вторила ей леди Брентон, многозначительно глядя на собеседницу. – Как можно было не догадаться, что перед нею стоит король!

– Невежда!

Будущей королеве был вынесен однозначный вердикт. А тем временем король, которого нелепость этой ситуации начала не на шутку раздражать, резким движением сорвал с себя маску и плащ и предстал перед ошеломленной Анной во всем своем величии.

– О Ваше Величество! – воскликнула принцесса в растерянности и сделала самый неуклюжий реверанс, какой только видел король в своей жизни.

Генрих поморщился, но, взяв себя в руки, подошел к принцессе и легким взмахом руки попросил ее подняться.

– Госпожа Анна, я рад приветствовать вас в своем королевстве, – оглядывая ее тем временем с головы до ног, невозмутимо начал король. – Надеюсь, долгое путешествие не доставило вам неудобств? Вы не устали?

От страха и смущения Анна не могла выдавить из себя ни единого слова. Да и что было отвечать, когда она почти ничего не поняла из того, что сказал король. А признаться в этом Анна боялась. Поэтому принцесса молчала, потупив взор. Генрих в растерянности оглянулся и недоуменно посмотрел на людей, сопровождавших его.

– С вами хорошо обращаются? Вы всем довольны? – продолжил расспрашивать король, уже еле сдерживая гнев.

– Ja, ja, – поспешила ответить Анна, разобрав последние слова короля. – Все быть хорошо. Я быть рада в Англию приехать. Я быть хорошо… Спасибо, Ваше Величество.

Плохое владение английским языком, неуклюжесть будущей жены и ее далеко не миниатюрная фигура (а Генрих в зрелые годы предпочитал изящных женщин с утонченными чертами) вызвали в нем неприязнь. А омерзительный балахон, надетый, как он впоследствии выразился, на бесформенную башню, и вовсе охладил его пыл. Генрих был разочарован. Его надежды на счастливый брак с любимой женщиной и обретение долгожданного покоя разбились в пыль.

– Госпожа Анна, надеюсь, что в скором времени я буду иметь счастье приветствовать вас в Лондоне. Все ожидают вашего приезда с нетерпением.

– Спасибо, Ваше Величество, – тихо проговорила принцесса, слегка поклонившись. – Люди быть хорошие в Англии. Я… была их любить.

– Я уверен, они тоже вас полюбят, – ироничным тоном ответил Генрих. Он был зол на себя, но еще больше на Кромвеля, посоветовавшего выбрать эту немецкую корову. «Боже, и с этим пугалом мне придется делить ложе. Б-р-р-р, – поежился от одной только мысли король. Затем он еще раз окинул подавленную Анну взглядом и подытожил: – Свадьбы не будет!» Он хотел уже развернуться и уйти, но, заметив крайнее смущение принцессы и слезы на ее глазах, немного смягчился. «В конце концов, надо дать ей еще один шанс. Кто знает, может, в этой серой мышке живет страстная, огненная обольстительница… Сейчас бедняжка напугана, это видно невооруженным глазом. Возможно, она не так уж и ужасна, как показалось вначале. Ведь увидел же в ней что?то художник, когда рисовал тот портрет, лишивший меня сна и заставивший примчаться сюда на крыльях любви, будь она проклята… Ох, до чего ноет чертова нога!»

Решив повременить с окончательными выводами, Генрих указал Анне на кресло подле камина и пригласил ее присесть.

– Спасибо, Ваше Величество, – простодушно ответила принцесса на любезность.

Генрих только хмыкнул и тяжело опустился в соседнее кресло, выставив вперед больную ногу.

– Расскажите о себе, госпожа Анна, – начал разговор король, стараясь говорить как можно медленнее, чтобы собеседница понимала, о чем ее спрашивают. – Вы прожили в Дюссельдорфе всю жизнь?

– Nein, Ваше Величество, – тщательно выговаривая каждое слово, отозвалась Анна. – Мы жить в замке Шваненбург. Мой отец был умереть, и мы приехать в Дюссельдорф.

– Я никогда там не был. Это красивый город?

– Oh ja. Die Stadt ist sehr sch?n?[4 - О да! Прекрасный город! (нем.)]! – с жаром произнесла принцесса. При воспоминании о родном городе у нее загорелись глаза. Генрих с удивлением отметил про себя произошедшую метаморфозу. «А она вроде ничего. Пожалуй, в ней что?то есть. Ишь, как глаза блестят».

– Простите, Ваше Величество, – виновато произнесла Анна, опустив глаза, в которых опять появились слезы. – Мой английский не хороший… Мой город есть очень красота.

– А чем принято заниматься у вас при дворе? Как вы проводите время? Какие у вас там развлечения? – поинтересовался Генрих больше из вежливости, нежели из любопытства.

– Развлечение? – переспросила Анна, не поняв, о чем идет речь. – Что есть «развлечение»?

– Что вы делаете, когда вам скучно?

– Мы гуляем, читаем Библию, шьем… а-а-а, забыть, делаем счет.

– И все? – изумился Генрих. – А как же музыка, пение, танцы?

– Моя мама говорить, что это есть грех…большой грех. Человек играет и поет, он есть сатана. И танцы есть грех тоже. Плохие люди мочь танцевать только.

– Ну, если эти занятия только для сатаны, то тогда я – само исчадие ада, – расхохотался Генрих. Нелестные слова, сказанные будущей женой о его любимых занятиях, весьма развеселили короля. Его смеху вторили все находившиеся в зале люди, что несказанно озадачило Анну.

– А что вы скажете о театре, моя госпожа? – вдоволь насмеявшись над собственной шуткой, спросил ее собеседник.

– Моя мама говорить, что театр есть плохо тоже. Люди не мочь лгать и иметь не их лица.

– Моя мама, моя мама… а сами вы что думаете? – язвительно осведомился Генрих.

– Я… я… Я не знаю, – покраснев, ответила Анна.

Да и что еще она могла сказать в ответ, если за всю жизнь ни разу не видела ни одного театрального представления?

– Значит, – подводя итог изрядно наскучившей ему беседы, подытожил Генрих, – вы ни петь, ни играть на музыкальных инструментах, ни танцевать не умеете? – В нем еще теплилась надежда, что Анна, несмотря на принципы своей матушки, всё?таки чему?то обучена.

– Nein, Ваше Величество, – слезы покатились из ясных глаз принцессы; она была уже не в состоянии их сдерживать. Так стыдно ей еще не было никогда. Под пристальным взглядом тучного короля, от которого разило потом и запахом гноившейся раны, она чувствовала себя лошадью, придирчиво выбираемой на базаре. Но преодолев свои чувства, она подняла голову и с гордостью произнесла:

– Я умею карты играть – дурак.

– Кто дурак? – Генрих нахмурил брови и сверкнул глазами. Придворные недоуменно переглянулись. – Я дурак?

– Oh nein, – испугавшись гнева короля, пролепетала Анна. – Это есть игра дурак… Игра иметь имя дурак.

Генрих сердито взглянул на побледневшую невесту с потухшим взором и затравленным выражением лица.

– Хорошо… Ну, а собак ваш братец, небось, много держит? Я слышал, он отличный охотник. Они, наверно, заполонили весь дворец?

– Собаки живут не дома. Моя мама говорить, это есть плохо. Собаки быть болезнь…

– Все, довольно! – рявкнул король и вскочил с кресла. Его глаза метали молнии. – Госпожа Анна, я узнал все, что хотел узнать. Прощайте!

Генрих стремительно вышел из залы; за ним проследовала его свита. Что касается подарка будущей королеве, то он так и остался у короля. Ни в этот, ни в последующие дни и месяцы Генрих так никогда и не сделал Анне ни единого подарка. Любовь, которую король Англии вынашивал и лелеял долгие месяцы, улетучилась так же быстро, как утренний туман рассеивается с приходом солнца. Он больше не желал этого брака и готов был пойти на все, лишь бы отправить немецкое чудище домой или, если не получится, избавиться он нее так же, как он избавлялся от надоевших ему жен…

У Анны защемило сердце от страха. Она обернулась к фрейлинам, и те увидели на ее побледневшем лице такое отчаяние, что у них самих слезы появились на глазах. Уж они-то хорошо знали своего короля и прекрасно понимали, что означают последние слова, сказанные Генрихом. Девушки хотели подбодрить принцессу, но понимали, что их поддержка ничего не изменит. Анна и сама уже догадалась обо всем. Она тяжело вздохнула и, опустив голову, произнесла по-немецки:

– Король убьет меня тоже!..

Глава 11

Томас Норфолк, лорд-казначей и граф-маршал Англии (эти должности он получил после смерти отца), был видным английским государственным деятелем. Невзирая на то, что герцогский титул был возвращен их семье сравнительно недавно, Норфолки имели богатую родословную. Поэтому к представителям новой формации, таким, например, как ближайший друг Генриха VIII, герцог Саффолк, Норфолк относился с презрением и всячески старался выказать им свое пренебрежение.

После отставки и казни кардинала Уолси герцог Норфолк принял большую печать, а после возвышения своей племянницы, Анны Болейн, и вовсе стал незаменимым человеком при дворе. Однако все изменилось, когда советником короля стал Томас Кромвель. Будучи ярым приверженцем католицизма, герцог с первых же дней возненавидел Кромвеля и его реформаторскую деятельность. А когда его собственная племянница начала поощрять Реформацию, перешел в наступление. Сокрушить Кромвеля ему, конечно, в то время не удалось, но от многих сторонников реформ (в том числе и от Анны Болейн, страстной приверженки Реформации, суд над которой он и провел, будучи президентом судебной комиссии) Норфолку посчастливилось отделаться. Несколько лет возглавляя тайный совет приверженцев старой веры, он помогал своим единоверцам избегать арестов, пыток и казней. И хотя костры пылали часто, но без участия герцога их могло бы стать еще больше. Медленно, но уверенно герцог и его последователи шли к своей цели. А их заветным желанием было как можно скорее избавиться от Кромвеля, – по общему мнению, виновника всех бед.

После нескольких политических неудач, случившихся по вине советника, Генрих стал задумываться об отстранении Кромвеля. Однако благодаря уму и изворотливости Томасу Кромвелю всегда удавалось выйти сухим из воды и остаться в стороне, в то время как на плаху в большинстве случаев шли невиновные. Тем не менее паутина, которую плели герцог Норфолк, граф Хартфорд и некоторые другие сторонники возврата в лоно Римской церкви, становилась прочнее с каждым днем и опутывала советника все больше и больше. Кромвель давно ощущал движение за спиной и кое-что знал благодаря своей мощной агентуре, поэтому право первого шага оставлял за собой. Томас не раз указывал королю на мышиную возню в его дворце, но тот только отмахивался, не веря слухам и считая все это докучливыми сплетнями. Генрих был занят более важными на тот момент вопросами, например, поисками подходящей жены. И тогда, чтобы упрочить свою власть над Генрихом, а также укрепить позиции Англии с помощью Шмалькальденского союза и (чего скрывать!) пополнить собственный карман, Кромвель и решился на объединение семейств Тюдоров и Юлих-Клевов.