Три поколения – одна семья. Серия «Мама, подскажи!»

• они только поддерживают видимость благополучия.

Семейные традиции на рубеже XX и XXI веков

В эпоху СССР детей воспитывали в довольно суровых условиях. Это объяснялось многими факторами. Поколение, рождённое в период с 1940-х до 1950-х годов, – это поколение детей, которые родились в тяжелейший период истории, когда люди погибали миллионами, шла мировая война, на которую наложились сталинские репрессии, разрушение семей, ГУЛАГ, дичайшие по своей жестокости массовые переселения народов. Нужно было выживать и очень много работать. Восстанавливать страну, строить предприятия, куда-то пристраивать детей, которые мешали это делать. А куда можно было пристроить ребёнка?

С конца 1950-х женщина уходила в декретный отпуск за 56 дней до родов и ухаживала за ребёнком ещё столько же дней после родов. После этого, когда ребёнку было около двух месяцев, она должна была что-то придумать, чтобы снова выйти на работу. Дополнительный отпуск без сохранения заработной платы и до достижения ребёнком возраста одного года был официально разрешён только с 1969 года. А если денег в семье катастрофически не хватало, то как можно было ухаживать за ребёнком и кормить его, если пособия женщины не получали? В этом случае выручали неработающие бабушки, которые могли посидеть с ребёнком, либо маме приходилось очень быстро выйти на работу. Мне очень повезло. Моя бабушка хоть и была на инвалидности, но возилась со мной всё то время, пока мама была на работе.

А куда девали двух-трёхмесячного ребёнка женщины, у кого не было помощников дома? Ответ один – отдавали малышей в ясли. Лишь в конце 1970-х годов декретный отпуск вырос до полутора лет. О том, что у младенцев, оторванных от матерей, развивается детская депривация, никто в то время не думал. Да и слова такого не знали. Если ребёнка отдавали в ясли, но при этом он находился на грудном вскармливании, то кормящим мамам предоставлялись специальные перерывы в работе, чтобы пару раз в день сбегать в ясли и покормить ребёнка. Тем, кто жил и работал в больших городах, было очень непросто сочетать работу и кормление грудного ребёнка. Это был настоящий подвиг. Мамы мало улыбались, но делали всё возможное, чтобы побольше времени провести с ребёнком и чтобы он вырос здоровым.

Быт был совсем другим, тоже весьма суровым. В 1960-е большинство наших мам жили в коммунальных квартирах, готовили еду и кипятили детские пелёнки строго по очереди на общей коммунальной кухне. Когда ребёнок подрастал, его воспитывали не только сами родители и бабушки-дедушки, а ещё и соседи по коммуналке (с которыми надо было тоже строить отношения) и соседи по дому. Я именно в такой коммуналке и выросла, как и большинство моих ровесников и друзей. Мы жили в самом центре Москвы, нас не смущал совместный быт, общие кухни, санузлы и телефоны. Более того, мы могли видеть другие семьи, других людей и их семейный уклад, и в какой-то степени это тоже было полезным для нашего воспитания и образования. Дети много времени проводили во дворах, играли друг с другом и часто учились в одной и той же школе поблизости, ведь тогда никто через весь город в школу не ездил. Где жили, там и учились, и там же ходили в кружки Дома пионеров или спортивные секции ближайшего к дому стадиона.

Здесь следует добавить важный для современного поколения молодых мам комментарий о том, что в те времена не было памперсов, пластиковых бутылочек, разных устройств для вскармливания младенцев и уж тем более специфических продуктов для детского питания. Как выходили из положения?

Моя мама рассказывала, что у неё было очень много молока и она делилась им с женщинами, у которых его не хватало. Просто собирала «лишнее» молоко в бутылочку и относила её на детскую кухню. Важно также понимать, что индустрии детского питания, одежды и игрушек, аналогичной современной, тогда не было. Ну, не до этого тогда было стране, которая восстанавливалась после военных лет. Поэтому многие женщины сами шили, вязали крючком, умели готовить и вообще отвечали за «домоводство». На вес золота ценились женские журналы с выкройками и ценными советами о том, как готовить и вести хозяйство. Мастерили «что-то из ничего» практически все, девочки учились у мам и тоже всё умели. Кто не хотел и не умел – покупали ткань и за деньги шили наряды в швейных ателье или у частных портних. И одевались в городах хоть и скромно, но вполне в соответствии с основными трендами моды того времени.

Думаю, что примерно с этого периода и начали ломаться гендерные роли. Общество, в силу своей инертности, по-прежнему было очень патриархальным, а женщины в нём сочетали в себе функции хранителей семейного очага, которые при этом ещё и добывали еду, зарабатывали, рожали, воспитывали детей и делали много всего другого. Мужчин после войны было намного меньше, чем до войны, физически и психически здоровых – ещё меньше, воспитанных отцами и дедами, а не мамами и бабушками – совсем мало. Постепенно, незаметно, под постоянными лозунгами и внутри семьи, и из официальной пропаганды роль ответственности женщин за всё и за всех постоянно росла, а вместе с ней росла и нагрузка в семье и на производстве. Женщины учились, растили детей, работали. Кстати, а где были тогда дети? Кто ими занимался? А детьми занималось государство.

Детьми занимались – воспитывали и учили – профессионалы: воспитатели и педагоги в яслях, детских садах, школах, в каникулы – вожатые и педагоги в детских городских и выездных лагерях. Дети не были забыты и заброшены. Дети практически всегда были заняты делом. И их родители, мамы и папы (кому повезло иметь отца), тоже были настолько заняты делом, что могли уделить своим детям очень мало времени.

Я уже не раз рассказывала в своих книгах, что, родившись в 1964 году, я являюсь, по сути, типичным ребёнком, рождённым в то непростое время, когда дети были нужны стране, но наши родители как работники были ей нужны намного больше, поэтому мне книжки перед сном читали не родители, а моя бабушка. Она же меня кормила, шила мне одежду, вязала свитера и шапочки, возила на кружки и в зоопарк. Только сейчас я понимаю, почему я имею какие-то странные с точки зрения сегодняшнего времени установки, которые те, кому сейчас за 30, могут принять за «старомодные». Ну что ж, доля истины в этом есть, ведь меня в раннем детстве воспитывала бабушка, рождённая аж в 1912 году, происходившая из мещан города Нижнего Новгорода, которая приехала в Москву где-то в конце 1930-х годов. И кстати, бабушка была гораздо нежнее со мной, чем моя суровая на всякое проявление чувств мама, рождённая в 1945-м.

Ещё важной чертой системы воспитания детей, принятой в обществе образца 1960-х годов, было следование профессиональным советам по воспитанию и образованию, кормлению и лечению детей от «профессионалов». Слово учителя, врача, воспитателя или специалиста по детскому питанию было непреложным. Если родителям сказали, что нужно делать вот так и так, то это было обязательно для исполнения. Когда врачи говорили, что надо ребёнку делать прививки, – их шли и делали. Если сказали «резать гланды» – ребёнка отправляли в больницу и делали операцию. В те времена книг для родителей, которые рассказывали бы о других подходах и системах воспитания, о здоровье ребёнка, его эмоциональном интеллекте и тому подобном, не было и в помине. Родители радовались редким кулинарным книгам, в которых давались рецепты «правильного и здорового питания», или выкройкам детских панамок в журнале «Работница». Я об этом немного рассказала в своей первой книжке из этой серии – «Книге простых рецептов».

Наши мамы были суровые, редко проявляли свои чувства, старались выжить и вырастить нас, обеспечивая семью. Когда мы плакали от обиды, они нас быстро успокаивали, поскольку сами привыкли скрывать свои слёзы от других, хоть и плакали часто «в подушку». И считали неприличным «выносить сор из избы», обсуждать свои семейные проблемы с кем-то, пусть это даже будут близкие родственники. Особенно ни с кем не делились и переживаниями, и радостью. Они приходили в школу редко, исключительно по необходимости: на родительские собрания или когда их вызывали для личной встречи с учителем или классным руководителем. Они интересовались нашими успехами постольку-поскольку и не истерили, если вдруг их планы в отношении нашего будущего и образования не совпадали с нашими. То есть давали нам тот уровень свободы и ответственности за самостоятельно принятые решения, которые и позволили нам повзрослеть быстрее, чем следующему поколению.

И вот уже наше поколение, выросшее у суровых, вечно занятых на работе родителей под присмотром государства или бабушек, само стало взрослым. Мы создали свои семьи и стали родителями, пообещав себе, что мы точно будем строить отношения с детьми по-другому и обязательно дадим им то, чего нам самим так не хватало в детстве. Но вмешались внешние обстоятельства, которые мы себе даже представить не могли в детстве. Началась эпоха перемен – от «гонок на катафалках» и невероятного дефицита всего до перестройки конца 1980-х, М. С. Горбачёва, Б. Н. Ельцина, распада когда-то одной большой страны, в которой мы родились, экономических кризисов, дефолтов и планов развития экономики новой страны под названием Российская Федерация. Как воспитывали детей в это время, то есть в начале 1990-х?

Мы, молодые тогда родители, выкручивались как могли. Детей в то время рождалось немного, это было так называемое третье эхо войны, или демографическая яма, вызванная снижением рождаемости у поколения послевоенных детей. То есть в военное время родилось мало детей, потом у детей войны появилось немного детей, и наконец, у этих детей, когда они выросли, тоже родилось немного детей. Локтями никто не толкался ни в роддомах, ни в детских садах, ни в школах. Детей было не так много, а вот главной проблемой, пожалуй, было то, что вся жизнь резко поменялась. Окончив институты, мы вышли в жизнь, где нас никто особенно не ждал и мы были никому не нужны со своими специальностями, записанными в дипломах. Наших мальчиков ждала военная служба и Афганская война, а чуть позже, когда наш «ограниченный контингент» вывели из Афганистана, они стали нужны на другой войне – чеченской. Не знаю, может быть, это моё частное наблюдение, но среди моих ровесников было очень много ребят, которые, пройдя через эти войны, потеряли здоровье, стали инвалидами либо рано ушли из жизни.

Вы мне можете возразить, что на войне были не все, большая часть наших мальчиков, к тому времени уже получивших образование, строили свою жизнь «на гражданке». Но что из себя представляла эта жизнь образца 1990-х? Стала другой не только страна, в которой мы теперь жили, но и экономика.

Пришли новые ценности, культурные коды, от плановой экономики мы все рванули в рыночную. И… не каждая семья в неё легко вошла. Было много трагедий, было ощущение ненужности целого поколения, а особенно тех, кто не смог научиться бизнесу, а хотел работать в науке, быть учителем, врачом или военным. Безработными оказались даже инженеры. Моя мама, отчим, мой первый муж и большинство моих родственников-инженеров были поставлены перед выбором: остаться на своей работе в научно-исследовательских институтах и на производстве, но не получать заработную плату (все эти организации были исключительно бюджетные, а в бюджете денег тогда ни на что не хватало), либо уволиться и попытаться найти любую другую работу, за которую платили бы деньги. Не все смогли начать карьеру с нуля и смириться с происходящим. Кто-то вообще ушёл из жизни, так как не видел себя в новых реалиях. Кто-то раскрутился и выжил, нашёл себя в новом деле. У всех всё по-разному. А что же в то время происходило с системой образования и воспитанием детей?

Школа тоже менялась, как и система образования в целом. Вслед за СССР и коммунистической партией прекратили своё существование пионерская и комсомольская организации. Казалось бы, ну и что? Школа осталась школой, дети продолжили учиться, только сняли школьную форму, пионерские галстуки и комсомольские значки. Но оказалось, что за долгие десятилетия пионерская и комсомольская организации столь сильно интегрировались в повседневную жизнь школы, что после их ухода и воспитательная работа тоже ушла на второй план. В отдельных авторских школах силами директоров и учителей-энтузиастов, у которых ещё осталось представление о том, как нужно работать с детьми и развивать детский коллектив, продолжалась интересная жизнь. Детей учили, вывозили на экскурсии, занимались патриотическим воспитанием, отмечали все праздники «красного календаря», использовали приёмы работы с детьми, отработанные в коммунарской методике, придумывали и внедряли новые традиции, на которых можно было строить воспитательную работу. Но это было далеко не во всех школах. Детьми занимались, и это очень помогало родителям, которые пытались заработать и обеспечить выживание семьи в новых условиях. То, что родители уже не могли дать своим детям, давала школа при условии, что ребёнок попадал в школу, уклад которой строился на тех же ценностях, что и ценности в семье.

Учителям и воспитателям в то время жилось трудно. Бюджетных средств на систему образования выделяли мало, их хронически не хватало ни на зарплату (которую могли задержать на пару месяцев), ни на ремонты, зато… Зато было меньше контроля со стороны вышестоящих органов, было больше свободы и выбора. Вместе с формирующимся именно в то время новым рынком образования в школы пришла вариативность и свобода выбора программ обучения, учебников, учебных пособий и много чего ещё. Появились первые коммерческие школы иностранных языков, частные садики и школы. То есть у родителей в этот период не только появилась возможность дать ребёнку то, что было недостижимой мечтой в их собственном детстве, но и появился выбор: полностью поручить воспитание ребёнка государству, как это было принято раньше, либо включить мозги и смотреть шире и дальше, самостоятельно формируя образовательную траекторию для ребёнка и давая ему лучшее из возможного.

Я училась до 8 класса в крутой английской спецшколе, очень любила английский, но мне на школьном уровне его катастрофически не хватало. Зато своих детей с малых лет я по вечерам водила в сетевую школу English First и ни разу об этом не пожалела. При малейшей возможности, не считая денег и влезая в долги, отправляла детей в международные лагеря, создавала ситуации, когда дети могли общаться с иностранцами на английском языке. Вместе с детьми я сама добирала то, чего явно не хватило мне самой в детстве в плане международных обменов, путешествий по всему миру и общения. Поэтому у меня и у детей появилось общее хобби, общая система получения языкового образования и опыта межкультурного общения. Я ездила сама по всему миру и возила за собой детей.

Важно отметить, что поколение родителей 1990-х – это поколение тех, кто тоже очень много работал и часто уезжал в командировки, оставляя детей на бабушек. А что было делать? Хаос на рынке труда заставлял искать выход из положения, находить любые варианты зарабатывания денег. Молодые люди часто меняли специальность, чтобы прокормить семью.

Мой муж закончил дневное отделение очень популярного в то время завода-втуза[4 - ВТУЗ – высшее техническое учебное заведение.] при ЗИЛе (заводе имени Лихачёва в Москве) с дипломом инженера-механика. После получения диплома его сразу же пригласили на должность заместителя начальника механосборочного цеха ЗИЛа, что ещё несколько лет до этого события было бы и круто, и выгодно, но… пока муж собирал документы для оформления на эту должность, огромный завод закрылся. Илья поступил на работу в научно-исследовательский институт в структуре Министерства среднего машиностроения (тоже очень престижное место работы в советское время), но оказалось, что вместо работы по специальности всем сотрудникам пришлось три месяца безвылазно сидеть в Подмосковье, помогать колхозникам собирать картошку. Так тогда занимали людей из бюджетных организаций, чтобы они не сидели без дела. Зарплату платили такую мизерную, что Илья вынужден был уйти и заняться поиском новой работы. Какой?

Дипломированный инженер, инженер-механик, любящий и знающий своё дело, вынужден был уйти в бизнес. Нет, не такой бизнес, о котором знает современное поколение молодых людей. Сначала в одной компании он продавал канцтовары для офисов, затем в другой – золотые унитазы для нуворишей, в третьей – французскую посуду для ресторанов. И семья, дети были для него настоящей отдушиной. Несмотря на все сложности, воспитание детей для нас стало самой важной частью жизни. Единственным островком стабильности и счастья.

Мы очень много работали, но уже чаще, чем наши родители, интересовались тем, что с детьми происходило в детском садике и в школе. Мы старались быть для детей не только папами-мамами, но и друзьями. Как это на них отразилось? Мне кажется, что они быстро повзрослели. Они видели, как мы работали, как старались построить жизнь в царящем общем хаосе и неопределённости, но результатом стало то, что они стали для нас близкими друзьями, в чём-то даже равными, ведь многим вещам нам пришлось учиться одновременно.

Чему мы учились одновременно? А вспомните, когда в наших домах появились компьютеры и доступ в интернет? А когда у вас появился первый мобильный телефон? Вот и ответ на вопрос. Наше поколение, рождённое в 1960-х, и поколение наших детей – это те, кто вместе и одновременно учились работать с компьютером, интернетом и – чуть позднее – с различными цифровыми гаджетами. При этом наши дети делали это гораздо быстрее нас. Но об этом мы поговорим в другой статье.

И наконец, третье поколение детей и система воспитания первого десятилетия 2000-х. В стране в это время возникла некая передышка, стабильность. Мы продолжали много работать, часто путешествовали, много читали и познавали то новое, что раньше для нас было недоступно. Школы стали обновляться, и у родителей появился выбор и необходимость больше узнавать о системе образования.

В эти годы дети становятся невероятной ценностью. Наверное, впервые в современной истории у родителей появилось время на воспитание собственных детей плюс невероятное подсознательное желание пережить со своими детьми те эмоции, которых так недоставало самим родителям в детстве. Предыдущие два поколения создали более-менее приличный материальный базис. Многим удалось выбраться из нищеты, с едой и материальными благами проблем уже не было. Можно было выбирать, что есть, как одеваться, какое образование, где именно и в какой форме получать. И… мир молодых родителей замкнулся на детях. Информации море, а выбрать то, что нужно, сложно. Слишком много подсказок, советов компетентных или не очень персональных коучей, тьюторов и консультантов. Публикации в социальных сетях, книги по воспитанию и обучению детей разного возраста, родительские клубы и конференции, открытые мастер-классы для родителей с детьми. Даже летние лагеря для детей уже допускают и, более того, приветствуют участие в них не только детей, но и родителей. И не забудьте о том, что новые молодые родители и их дети связаны друг с другом крепко-накрепко всевозможными гаджетами.

У ребёнка есть свой мобильный телефон, по которому он в любое время может связаться с мамой или папой. Самые беспокойные и продвинутые с точки зрения освоения новых программных средств родители устанавливают на семейные гаджеты программы геолокации, чтобы в любой момент времени точно знать, где находится их ребёнок. По сути, современные дети лишились приватности во всех её смыслах. Родители с ними находятся постоянно, либо лично, либо на расстоянии «электронного поводка». Тревожность родителей в отношении собственных детей зашкаливает, а дети становятся всё более и более инфантильными. А зачем лишний раз напрягаться, чтобы принять решение, позаботиться о себе и о собственной безопасности, если это всё за них постоянно делают родители?

В школах в этот период времени вопросы успеваемости продолжают доминировать над вопросами воспитания и формирования ценностей. Классные руководители продолжают делать свою работу, в основном выполняя кураторские и организационные функции, проводятся какие-то общешкольные мероприятия, но в целом система воспитания в школе продолжает разрушаться. Ответственность за воспитание практически полностью перекладывается на родителей. А вспомним, кто эти родители? Какой опыт и собственное представление о воспитании есть у них?

Правильно, это поколение 1980-х – 1990-х, которое помнит вечно занятых родителей, разруху в стране и головах людей и вечные разговоры на кухне о выживании в сложных экономических условиях. То есть это первое поколение родителей, выросших в условиях свободы, но не получивших в большинстве своём опыта предыдущего поколения по воспитанию и привитию детям определённых ценностей. Мир материальный начал превалировать над миром духовным. Родители получили полную свободу по воспитанию и образованию собственных детей, но не всегда знают, как этой свободой воспользоваться. Предъявляют школе претензии и ожидают от неё того, что обычная школа может им не дать. А зачастую они не готовы взять на себя ответственность за ребёнка. Это влечёт за собой постоянные конфликты между школой и родителями и повышает градус напряжённости в общении. В школу пришли залюбленные своими родителями дети, у которых есть практически всё, о чём их родители могли только мечтать в своём детстве, но им… ничего не хочется, ничего не интересно и не нужно. У них всё есть, и им скучно.

Культурные коды

Не знаю, замечали вы или нет, что иногда в одной компании за одним столом встречаются, казалось бы, совершенно незнакомые люди, но обменявшись буквально несколькими фразами, они начинают общаться как давние друзья. Более того, если за столом присутствуют представители другого поколения, то не факт, что они вообще поймут, о чём идёт речь и что вообще только что все обсуждали. Когда новые знакомые произнесут фразу «Будете у нас на Колыме – милости просим», в ответ от сидящих рядом людей они, скорее всего, услышат: «Нет, уж лучше вы к нам!», и все при этом дружно рассмеются. Кроме тех, кто не смотрел комедию советских времён «Бриллиантовая рука». Они будут в замешательстве, поскольку не поймут контекст и смысл этой фразы. Какая Колыма? Почему? Что здесь смешного?

Проводя переговоры относительно последовательности каких-то взаимных действий, можно часто услышать фразу «Утром стулья, а вечером – деньги», и если не знать, что эта фраза из ещё одной популярной в советское время комедии «Двенадцать стульев», то смысл её будет скрыт.

По внешности человека порой бывает очень сложно догадаться о его возрасте. Сейчас многие выглядят намного моложе, но речь, а точнее, некие общие воспоминания могут их выдать. Как-то я работала два года в организации, где один из сотрудников привлёк моё внимание тем, что был ярко одет, по-спортивному сложён, следил за всеми новинками молодёжной моды и общался преимущественно с самыми молодыми сотрудниками. Однажды, когда мы были в общей компании и отмечали какой-то праздник, разговор ни с того ни с сего перескочил на, казалось бы, банальный вопрос о конфетах. Коллеги начали рассказывать о том, какие именно конфеты им больше всего нравятся. А самые вкусные конфеты – это конфеты, которые мы ели в детстве. Вот мой коллега и прокололся. Он начал рассказывать о конфетах, названия которых никто из молодых участников беседы не смог вспомнить, зато их очень хорошо помнила и любила с детства я, а также наш руководитель, которому в то время было ближе к 50. Мы переглянулись и улыбнулись. Промолчали, не стали выдавать коллегу, но в личных беседах после этой вечеринки не могли отказать себе в удовольствии пару раз его подколоть. Ну, как ровесники – ровесника.

И ещё один пример или ситуация. В детстве я практически не читала фантастику, зато в ближнем окружении моих родителей все зачитывались Стругацкими, Ефремовым, Булычёвым и другими авторами. Это были инженеры, физики, кибернетики, люди из академической тусовки закрытых НИИ (научно-исследовательских институтов) и «почтовых ящиков» (а так в советское время на бытовом языке называли закрытые предприятия, работающие на оборонную промышленность). И они не просто читали фантастику, но постоянно что-то цитировали, обсуждали, а я… я была подростком, ничего не понимала и чувствовала себя чужой в этой компании людей, которых я знала с детства. Такое было впечатление, что они вдруг переходили на какой-то другой язык. Вроде бы по звучанию похожий на русский, но совершенно мне непонятный по смыслу.

Итак, что это было на самом деле? Что объединяет многих людей на уровне языка и смыслов, какого-то предыдущего опыта? Если мы говорим о понимании внутри семьи, то давайте попробуем в этом тоже разобраться.

Возможно, вы уже слышали такое словосочетание, как «культурный код». Например, «у нас общий культурный код» или «культурный код искусства», «культурный код России». Чаще всего о культурном коде говорят, когда говорят о… культуре, то есть о произведениях искусства или культурных практиках, которые человек не может понять – для этого нужно изучать чужие традиции, нормы, чужой культурный код. Пример можно вспомнить из практики дублирования иностранных кинофильмов на русский и обратно. Иностранному зрителю дублированный перевод будет понятен только тогда, когда переводчик не просто переводит речь «калькой», но подбирает и использует знакомые именно для данной национальной аудитории фразы, образы, пословицы, то есть понятные для них культурные коды. Иначе не будет смешно, да и вообще, не будет понятно, что происходит на экране.

Интересно, что просмотр некоторых современных сериалов способствует формированию новых культурных кодов и различных сообществ или целевых групп, которые эти коды разделяют. Например, в таких сериалах, как «Клиника», «Секс в большом городе», «Офис», «Симпсоны», или российском «Универе» можно найти ситуации, которые характерны для того или иного типа сообщества (студентов, врачей, одиноких женщин за 30). То же самое касается культурных кодов у детей, которые увлекаются видеоиграми или аниме. Если их попытаются послушать взрослые члены семьи, то, скорее всего, они ничего не поймут. Так культурные коды формируют сообщества, а сообщества владеющих этими культурными кодами могут постепенно перейти из культурных кодов в субкультурные и андеграунд. И всё же…

Если культурный код включает определённые речевые характеристики человека, связанные с понятными для него символами, ассоциациями, стереотипами и поведенческими нормами, то, значит, разбираясь в культурных кодах другого человека, особенно если это член вашей семьи, можно лучше узнать среду, в которой он формировался, и сделать выводы о том, как с ним найти общий язык, то есть как в наиболее эффективной форме донести до него то, что вы хотите ему сказать. Скажете «калькой», как в плохом варианте дубляжа фильма, – не поймёт, адаптируете под конкретный возрастной и профессиональный культурный код – всё получится.