Меньшевики и русская революция (1917-1922 гг.). Проблема политического выбора

Глава 1. Меньшевики в период революции и Гражданской войны (1917–1922 гг.): историографические оценки

Историографию российской социал-демократии конца 1917 – начала 1920-х гг. можно разделить на два крупных периода: советский, охватывавший 1917–1980-е годы, и современный, включающий два подэтапа: переходный (конец 1980-х – начало 1990-х гг.) и новейший (постсоветский). Следует отметить, что на сегодняшний день существуют обширные историографические очерки, посвященные истории меньшевизма[30 - Тютюкин С. В. Меньшевизм: страницы истории. М., 2002; Урилов И. Х. История российской социал-демократии (меньшевизма). Ч. 1: Источниковедение. М., 2000; Ч. 2: Историография. М., 2001.]. Именно поэтому представляется целесообразным освещение отдельных ключевых работ по изучаемой проблеме.

Советская историография постреволюционного меньшевизма может быть рассмотрена с точки зрения сочетания ряда критериев: во-первых, определения места и роли исторической науки в советском обществе, а также идеологической ситуации в стране, накладывавшей существенный отпечаток и на историческую науку в целом; во-вторых, сопряжения идеологии и научного знания. Советская историографическая традиция начала складываться параллельно с формированием большевистского режима. Историческая наука являлась неотъемлемой частью советской политической системы. Специфической чертой советской историографии была ориентация на марксистско-ленинскую теорию как на единственно верную методологическую парадигму. Первым историографом меньшевизма является В. И. Ленин, по меткому выражению С. В. Тютюкина, ставший «летописцем» меньшевизма[31 - Тютюкин С. В. Меньшевизм: страницы истории. С. 5.]. Первый этап историографии получил название «ленинского». Кроме того, это обусловливалось формулировкой ряда концептуальных выводов, положенных в основу критики небольшевистских партий и организаций. В их числе: подчеркивание преемственности большевизма и марксизма; признание закономерности октябрьских событий 1917 г.; складывание триады, прочно вошедшей в советскую историческую науку: небольшевизм – немарксизм – контрреволюция. Поэтому история РСДРП изучалась только в контексте борьбы с меньшевиками большевиков. В. И. Ленин рассматривал меньшевиков не как внутрипартийную фракцию, а как реформистски и оппортунистически настроенную партию[32 - Ленин В. И. Две тактики социал-демократии в демократической революции // Полное собрание сочинений. Т. 2.]. В работе «Детская болезнь “левизны” в коммунизме», написанной В. И. Лениным в 1920 г., изменился подход к освещению истории РСДРП. Ленин утверждал, что меньшевики уже в 1903–1905 гг. представляли собой мелкобуржуазное демократическое течение. Он называл их соучастниками бандитизма, предателями[33 - Ленин В. И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме // Ленин В. И. Избранные произведения. М., 1961. Т. 3. С. 321–404.]. Естественно, что подобные оценки были поддержаны первыми советскими учеными и политиками. Среди них следует назвать: А. В. Луначарского, А. С. Бубнова, В. В. Воровского, И. Вардина, Г. Е. Зиновьева и др.[34 - Луначарский А. В. К характеристике Октябрьской революции. М., 1924; Вардин И. Партия меньшевиков и русская революция. М., 1922; Он же. Революция и меньшевизм. М.; Л., 1925; Быстрянский В. Меньшевики и эсеры в русской революции. Пг., 1921.] Большинство работ носило публицистический характер. Историки ленинского этапа пользовались достаточно широким кругом источников, многие из которых стали доступны современным исследователям только в конце 1980-х гг. Данное обстоятельство наложило определенный отпечаток на складывавшуюся историографическую традицию. Именно поэтому можно говорить не только о следовании советских историков марксистско-ленинской догме, но и об элементах новизны в их работах. В 1920-е гг. было опубликовано несколько десятков брошюр о меньшевиках. Они издавались не случайно, а в связи с судом над эсерами (1922 г.) и решением XII Партконференции (1922 г.) «Об антисоветских партиях и течениях». Многие оценки легли в основу советской историографии, задав ей тем самым вектор развития.

В 1922 г. Главлит дал указание, содержавшее запрет на распространение в России вышедших на Западе книг, статей и воспоминаний оказавшихся там деятелей небольшевистских партий. А в 1926 г. Отдел печати ЦК РКП(б) постановил ограничить ввоз из-за границы произведений меньшевиков, анархистов и эсеров. Однако в сборнике «Наши противники» были напечатаны отрывки из книг Ю. О. Мартова, П. Б. Аксельрода, Ф. И. Дана, Ф. А. Череванина и других представителей меньшевизма.

Кроме того, в 1920-е гг. стали издаваться первые документальные сборники по истории Февральской и Октябрьской революций[35 - Революция 1917 года: хроника событий: в 7 т. / под ред. Н. Авдеева. М.; Л., 1923–1930; Заславский Д. О., Канторович В. А. Хроника Февральской революции. Т. 1. Пг., 1924.]; наряду с прокоммунистическими изданиями выходил журнал «Каторга и ссылка», где печатались виднейшие представители отечественной социал-демократии: Б. Н. Николаевский, И. А. Теодорович, Л. Г. Дейч и др. Историки-профессионалы (М. И. Покровский, В. И. Невский, Э. Б. Генкина и др.) пытались применять исторические методы исследования в оценках меньшевизма[36 - Очерки по истории Октябрьской революции: в 2 т. / под ред. М. Н. Покровского. М.; Л., 1927; Генкина Э. Обзор литературы по Февральской революции // Пролетарская революция. 1924. № 2–3.]. Важной особенностью историографии 1920-х гг., как отмечалось выше, являлся определенный плюрализм мнений и подходов[37 - Покровский М. Н. Классовая борьба в русской исторической литературе. М., 1923.]. Авторы пытались оценить меньшевизм и особенно деятельность Ю. О. Мартова с двух сторон. В частности, подчеркивалась приверженность российских социал-демократов «мелкобуржуазному социализму», но в то же время не отрицалась преданность социалистическим идеалам. А. Мартынов, в прошлом меньшевик, в предисловии к работе Ю. О. Мартова «Записки социал-демократа» подчеркнул, что лидер меньшевиков страдал «основным грехом меньшевизма»: мягкой линией в тактике и отрицательным отношением к революционной диктатуре[38 - Мартов Ю. О. Записки социал-демократа. М., 1924.]. Вместе с тем для большевистских авторов прежде всего был характерен конъюктурный политический, а не исторический подход, когда позиция отдельных представителей меньшевизма проецировалась на всю предшествующую и настоящую историю этой партии. Работы данных авторов носили в массе своей фрагментарный характер.

Так, А. В. Луначарский в работе «К характеристике Октябрьской революции» утверждал, что меньшевики представляли собой мелко-буржуазную партию, «подкрасившуюся» сознательно или бессознательно марксизмом и шедшую к рабочим для того, чтобы использовать их в духе буржуазной революции[39 - Луначарский А. В. Указ. соч.]. Более того, он обвинял меньшевиков в отсутствии веры во внутренний потенциал пролетариата и готовность России к социалистической революции. По мнению А. В. Луначарского, эволюционная доктрина меньшевиков была направлена на поддержание буржуазной, а не рабочей революции. Поэтому автор называл их «агентами буржуазии», заинтересованными в победе мелкобуржузных сил. Тем не менее следует отметить, что А. В. Луначарский опирался при написании работы не только на статьи и речи В. И. Ленина, но и цитировал лидеров меньшевизма – Г. В. Плеханова и Ф. И. Дана. Данное обстоятельство свидетельствовало о достаточно широком круге источников, к которому апеллировали первые советские историки.

И. Вардин также утверждал, что усилия меньшевиков в 1917 г. были направлены на утверждение единовластия буржуазии[40 - Вардин И. Революция и меньшевизм. С. 28.]. П. Лепешинский, в свою очередь, также отмечал, что меньшевики в 1917 г. «докатились до роли контрреволюционного фактора в прямом смысле этого слова»[41 - Лепешинский П. Меньшевики. М., 1931. С. 63.].

Таким образом, несмотря на тот факт, что авторы 1920-х гг. основывались на достаточно широкой источниковой базе, в их трудах превалировали черты догматизма. Советские историки доказывали закономерность прихода большевиков к власти и стремились дискредитировать своих политических оппонентов. Исследователи не освещали вопросов поиска меньшевиками путей выхода из экономического и политического кризисов. История послеоктябрьского меньшевизма рассматривалась фрагментарно. Политическая гибель меньшевизма оценивалась как закономерный итог всей предшествующей деятельности.

На рубеже 1920–1930-х гг. ситуация в советской исторической науке начинает меняться в связи со свертыванием фронта исторических исследований. Сокращение изданий по историко-партийной тематике было обусловлено необходимостью установления идеологического единообразия в оценках исторических событий и их участников[42 - Ольминский С. Борьба за партию после II съезда РСДРП: сб. ст., 1904– 1905 гг. М., 1933.]. Основное внимание исследователи уделяли тактике большевиков по отношению к небольшевистским партиям, а не анализу их политических и социально-экономических проектов переустройства России. Ученые в значительной степени занимались подбором фактов для подтверждения положений данного издания в духе требований вышедшего постановления ЦК ВКП(б)[43 - О постановке партийной программы в связи с выпуском «Краткого курса истории ВКП(б)». М., 1939.]. Естественно, что при таком подходе к истории меньшевизма не существовало никакой возможности увидеть рациональное и конструктивное в их проектах.

Доказательством изначально контрреволюционной деятельности российских меньшевиков стал прошедший в марте 1931 г. судебный процесс по делу «Союзного бюро меньшевиков». Ситуацию усугубило письмо И. В. Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция»[44 - Сталин В. И. О некоторых вопросах истории большевизма // Пролетарская революция. 1931. № 6.]. В нем фактически был провозглашен диктат идеологии над наукой. Немного позднее вышел первый том «История гражданской войны в СССР», где в негативном свете было рассмотрено участие меньшевиков в ходе Гражданской войны[45 - История гражданской войны в СССР. Т. 1. М., 1935.].

Своеобразным апофеозом второго этапа советской историографии является «История ВКП(б). Краткий курс»[46 - История ВКП(б). Краткий курс. М., 1938.], обосновавший единственно «верную» трактовку исторического процесса. Подавляющее большинство источников было помещено в спецхраны. В связи с данным обстоятельством, историки располагали достаточно скудной источниковой базой. Как правило, они апеллировали к работам своих предшественников. На втором этапе советской историографии наблюдалось полное превалирование идеологии над научным знанием. В «Кратком курсе» меньшевики были охарактеризованы как партия мелкобуржуазного толка. И. В. Сталин называл меньшевиков «агентами империалистической буржуазии», обвинял их в развязывании Кронштадтского мятежа. Указывалось на тот факт, что они стали контрреволюционной силой до Октябрьской революции. Характерной чертой середины 1930-х – начала 1950-х гг. был особый догматизм, ничего нового в изучение истории меньшевизма привнесено не было. Ученые занимались поиском и подбором фактов для подтверждения ряда положений, утверждавшихся на основе марксистской методологии.

В связи с процессом десталиназации в середине 1950-х гг. в советской исторической науке началась «оттепель». История политических партий в России стала рассматриваться в рамках освободительного движения, но через призму руководящей роли РСДРП(б) – РКП(б) – ВКП(б) – КПСС. Вышло значительное количество публикаций по партийно-политической истории России, затрагивавшее небольшевистские партии[47 - Волобуев О. В. Идейно-теоретическая борьба по вопросам революции 1905–1907 гг. М., 1985; Тютюкин С. В. Первая русская революция и Г. В. Плеханов. М., 1981; Непролетарские партии России. Урок истории. М., 1984.].

Большинство современных исследователей считают, что со второй половины 1950-х до начала 1970-х гг. в советской историографии произошел возврат к ленинским оценкам истории и деятельности небольшевистских партий. Как правило, историки указывали на закономерность прихода большевиков к власти и правильность их политического курса. Весомый вклад в изучение непролетарских партий был внесен в связи с проводившимися всесоюзными конференциями, посвященными истории Октябрьской революции[48 - Большевики и непролетарские партии в период Октябрьской революции и в годы гражданской войны. М., 1982; Большевики в борьбе с непролетарскими партиями, группами и течениями. М., 1983; Большевистский опыт борьбы с непролетарскими партиями: межвуз. сб. науч. статей. Л., 1986.]. В деятельности меньшевиков, прежде всего, обращалось внимание на их ошибки и политические просчеты. Именно поэтому фундаментальные работы по истории политических партий носили названия, закреплявшие противоборство большевиков с другими политическими силами.

Ведущими специалистами по истории меньшевизма и его лидеров стали С. В. Тютюкин, Н. В. Рубан, О. В. Волобуев, Л. М. Спирин, П. А. Подболотов. Появились исследовательские работы С. В. Тютюкина, Н. В. Рубана, в которых стал использоваться более широкий фактологический материал[49 - Большевизм и реформизм. М., 1973; Тютюкин С. В. Война, мир и революция. Идейная борьба в рабочем движении России, 1914–1917 гг. М., 1972.]. Однако деятельность российских социал-демократов рассматривалась как проявление реформизма в социал-демократическом движении. В соответствии со сложившейся советской историографической традицией была опубликована книга Н. В. Рубана[50 - Рубан Н. В. Октябрьская революция и крах меньшевизма (март 1917 – 1918 гг.). М., 1968.], которая выдвигала утверждение о том, что РСДРП была разгромлена сразу после Октябрьской революции 1917 г. Следует отметить тот факт, что значительная часть работы посвящена истории большевизма, а не меньшевизма. Именно поэтому книга изобилует цитатами из официальных документов коммунистической партии и отсутствием ссылок на первоисточники РСДРП. В итоге автор весьма условно представил историю меньшевизма, не придав значения внутрипартийным разногласиям. Обусловлено это было тем, что данное исследование преследовало своей целью доказать закономерность победы большевиков в борьбе с контрреволюционной силой в лице российских социал-демократов.

Процесс «десталинизации» затронул и учебную литературу. Так, под редакцией Б. Н. Пономарева вышло 7 изданий нового учебника по истории коммунистической партии[51 - Пономарев Б. Н. История КПСС. М., 1971.]. В нем, как и прежде, российские социал-демократы характеризовались в качестве ревизионистского течения, противостоявшего партии большевиков. По мнению автора учебника, меньшевики в 1917 г. встали на путь контрреволюции и этим был обусловлен их исторический крах после окончания Гражданской войны. В последнем, седьмом издании фактически была восстановлена модель «Краткого курса»[52 - Афанасьев Ю. Н. Феномен советской историографии // Советская историография. М., 1996. С. 33.].

В 1960–1970-е гг. выходила многотомная история КПСС, где меньшевики оценивались как мелкобуржуазная и оппортунистическая партия[53 - История КПСС: в 6 т. М., 1967.], но в то же время следует отметить, что стали приводиться цитаты из первоисточников, а не простое приписывание меньшевикам тех или иных высказываний. Причем от издания к изданию данного многотомного труда наблюдалась определенная эволюция оценок в отношении РСДРП.

Исследователь Н. В. Рубан писал, что, несмотря на отсутствие внутрипартийного единства, меньшевики считали необходимым условием успешного развития революционного процесса ликвидацию советской власти[54 - Рубан Н. В. Указ. соч. С. 334.]. Но в 1918 г. из-за серии неудач они были вынуждены признать невозможность оказания сопротивления большевикам. Историк Л. М. Спирин указывал на то, что лидеры меньшевиков осознавали слабость своей партии и поэтому вынуждены были разворачивать антисоветскую деятельность[55 - Спирин Л. М. Классы и партии в гражданской войне в России (1917– 1920). М., 1968. С. 88.].

В первой половине 1970-х гг. сформировалось так называемое «новое направление» в исторической науке, включавшее О. В. Волобуева, К. Н. Тарновского, И. Ф. Гиндина, Л. М. Иванова, И. Я. Гефтера, А. Я. Аверха[56 - Российский пролетариат: облик, борьба, гегемония. М., 1970; Вопросы истории капиталистической России: проблема многоукладности. Свердловск, 1972.]. Они попытались дать альтернативную трактовку политического процесса в России. Однако против исследователей была развязана кампания, направленная на дискредитацию их взглядов. Таким образом, попытка применить методы научного исследования к истории РСДРП провалилась. Тем не менее данное направление позволило вовлечь в научный оборот некоторые новые источники по истории меньшевизма[57 - Тютюкин С. В. Первая российская революция и Г. В. Плеханов; Волобуев О. В. Идейно-теоретическая борьба по вопросам революции 1905–1907 гг.].

Попыткой создания обобщающего труда по истории политических партий в России стала монография «Непролетарские партии России. Урок истории». Авторы попытались отойти от прежних идеологических клише. Монография освещала ранее не изученные вопросы внутрипартийной деятельности различных партий, в том числе и РСДРП. Историки попытались связать функционирование партии с развитием капиталистических отношений в России. В данном коллективном сборнике авторы указывали на восприятие меньшевиками октябрьских событий в качестве их политического фиаско. Из этого утверждения делался вывод об их контрреволюционной и антисоветской деятельности[58 - Непролетарские партии России. Урок истории. С. 294.]. Предложения меньшевиков рассматривались в качестве набора антисоветских мер, направленных на дискредитацию советской власти. Требование проведения демократизации всей общественной жизни, по мнению авторов монографии, свидетельствовало о контрреволюционной сущности меньшевиков. Также коллектив авторов данного сборника охарактеризовал деятельность меньшевистских организаций в эмиграции. Они выделяли правый фланг меньшевизма и близкого к нему А. Н. Потресова, внепартийную правую группу меньшевиков и представителей «меньшевистского большинства». Правые меньшевики обвинялись в сотрудничестве с иностранными интервентами, либеральными изданиями. Исследователи считали, что разногласия между различными течениями меньшевизма носили тактический характер. Подчеркивалось, что А. Н. Потресов «признавал любые средства и проповедовал союз с любыми антибольшевистскими силами, вплоть до фашистов»[59 - Непролетарские партии России. Урок истории. С. 549.]. Позиция Ю. О. Мартова оценивалась историками в качестве «ленивой» борьбы с большевизмом, которая была, по их мнению, не менее опасна, чем активная борьба Потресова[60 - Там же. С. 550.]. Основной мыслью монографии стало утверждение того обстоятельства, что мелкобуржуазные партии потерпели идейно-политический и организационный крах. Тем не менее авторы монографии попытались показать различные аспекты внутрипартийной и межпартийной борьбы. При этом следует отметить, что авторы впервые в отечественной историографии затронули проблему возможной альтернативы в виде однородного социалистического правительства, хотя под таким углом зрения она еще не рассматривалась.

Перестройка середины 1980-х гг. привнесла новые веяния в историческую науку. Новая политическая концепция «социализм с человеческим лицом» была созвучна с идеями российских социал-демократов начала ХХ века. Однако в основе своей подходы к освещению меньшевизма остались прежними, что отражалось в самих названиях работ. Так, в опубликованной книге П. А. Подболотова и Л. М. Спирина[61 - Подболотов П. А., Спирин Л. М. Крах меньшевизма в советской России. М., 1988.] опять-таки использовались прежняя терминология и оценки. Но тем не менее исследователями были привлечены работы самих меньшевистских авторов и некоторые документы РСДРП. Поражение и исчезновение меньшевиков с исторической сцены связывалось с идейным крахом российской социал-демократической мысли, а не с репрессивной политикой советского руководства.

В сборнике статей «Непролетарские партии России в трех революциях»[62 - Непролетарские партии России в трех революциях. М., 1989.] историки поместили специальный раздел, посвященный меньшевикам.

Таким образом, в 1980-е гг. произошла некоторая эволюция во взглядах на меньшевизм, он начал восприниматься как реформистское течение внутри рабочего движения. Кроме того, заметно было влияние ленинских оценок о российском историческом процессе на советскую историографию.

На рубеже 1980–1990-х гг. начинается современный этап историографии. Наметилась тенденция роста общественного интереса к альтернативным моделям общественного устройства. Характерной чертой его переходного подэтапа являлась публикация широкого массива источников по партийной тематике, в частности мемуаров, ранее не доступных советским исследователям. В публицистике начала 1990-х гг. неоднократно возлагали ответственность за «коммунистический эксперимент» на саму теорию марксизма. Историками был затронут вопрос о типизации российской социал-демократии[63 - Тарновский К. Н. О некоторых особенностях формирования непролетарских партий в России (Непролетарские партии России в трех революциях). М., 1989. С. 26.]. К. Н. Тарновский рассматривал меньшевизм в качестве варианта международного демократического социализма. Поднятие данного вопроса означало отказ от прежней историко-методологической парадигмы, а следовательно, создавало возможность всестороннего анализа наследия меньшевизма с учетом его внутренней специфики. Так, произошел отказ от квалификации РСДРП как партии мелкобуржуазной; меньшевизм признавался частью рабочего движения, не противоречившей марксистской социологической схеме[64 - Зевелев А. И., Свириденко Ю. П. Большевики и меньшевики. М., 1992.]. Большую роль в процессе возрождения исследовательского интереса к РСДРП выполнили проведенные на рубеже 1980–1990-х гг. «круглые столы»[65 - Актуальные проблемы исследования дооктябрьского периода // Вопросы истории КПСС. 1990. № 9; Пантин И., Плимак Е. У истоков российской революционности // Коммунист. 1990. № 10.]. В журнале «Родина» в 1990 г. состоялся «круглый стол» с участием Л. Овруцкого, В. Миллера, Ю. Фельштинского[66 - «Проигравшие?» // Родина. 1990. № 7.]. Было заявлено, что меньшевики, несмотря на концептуальный догматизм, являлись революционной марксистской партией. На сегодняшний день данные выводы полностью обоснованы и доказаны. Выделяется статья И. Пантина и Е. Плимака, где впервые была сформулирована проблема гносеологических корней большевизма и меньшевизма. Именно тогда был сделан вывод о неоднородности марксизма и о существовании в нем нескольких теоретических пластов, на которые и опирались российские социал-демократы (большевики и меньшевики), определяя свою роль и тактику в рабочем движении. Однако специфической чертой первого подэтапа стал способ фиксации материала, представленный в виде статей либо глав в учебных пособиях[67 - Миллер В. И. По горячим следам (Меньшевики об Октябрьской революции) // Кентавр. 1994. № 2; Политическая история России в партиях и лицах. М., 1993; История политических партий России / под ред. А. И. Зевелева. М., 1994; Политические партии России в контексте ее истории. Вып. 1. Ростов н/Д, 1996.]. Еще одной специфической чертой историографии этих лет стала публикация исторических портретов идеологов меньшевизма, являвшихся авторами модернизационных проектов переустройства России: В. Г. Плеханова, Ю. О. Мартова, Ф. И. Дана. Подверглась изучению деятельность РСДРП в различные периоды ее существования[68 - Иоффе Г. З., Тютюкин С. В. Меньшевики // Наука и жизнь. 1990. № 4.].

Во второй половине 1990-х гг. появляется ряд монографий и энциклопедий, оцененных сегодня как фундаментальные труды в историографии. Первоначальный радикализм оценок уступил место глубокому историческому анализу. Выделяется энциклопедия «Политические партии России XIX – первая треть XX века» под редакцией В. В. Шелохаева[69 - Политические партии России XIX – первая треть XX века. М., 1996.]. В ней собран огромный фактологический и биографический материал по истории меньшевизма и его лидеров. Были опубликованы сборники документов[70 - Меньшевики в советской России / под ред. А. Л. Литвина. Казань, 1998.], а также монографии Е. В. Тищенко[71 - Тищенко Е. В. Меньшевики в 1917–1921 годах. М., 1996.] и Д. Б. Павлова[72 - Павлов Д. Б. Большевистская диктатура против социалистов и анархистов. 1917 – середина 1950-х годов. М., 1998.]. Авторы пришли к ряду выводов, имеющих принципиальное значение. Они считают, что меньшевики представляли собой легальную социалистическую оппозицию большевистскому режиму, действовавшую на основе советской законности. В концептуальном плане меньшевики являлись сторонниками концепции демократического социализма. Политическую гибель РСДРП исследователи связывали не с идейным крахом, а с репрессивной политикой советского политического режима. Следует также отметить, что авторы указали на постепенную интеграцию меньшевизма в мировое социалистическое движение и усиливавшуюся критику советского режима. Историки продолжали публиковать статьи, посвященные истории послеоктябрьского меньшевизма[73 - Волобуев О. В., Ильящук Г. И. Послеоктябрьский меньшевизм // История СССР. 1991. № 2; Злоказов Г. И. Переговоры об «однородном социалистическом правительстве» после Октябрьской революции // Отечественная история. 1996. № 5.]. Новые подходы к изучению деятельности российских социал-демократов (меньшевиков) отражены в статье О. В. Волобуева и Г. И. Ильящук «Послеоктябрьский меньшевизм»[74 - Волобуев О. В., Ильящук Г. И. Указ. соч.]. Новационна сама постановка проблемы. Авторы попытались избежать крайностей и смогли дать объективную оценку деятельности и теоретико-публицистическому наследию меньшевиков. Они выделили три важнейших вехи в деятельности РСДРП после Октябрьской революции: Второй Всероссийский съезд Советов (25–26 октября 1917 г.), Чрезвычайный съезд РСДРП (ноябрь–декабрь 1917 г. и Всероссийское партийное совещание РСДРП (май 1918 г.). О. В. Волобуев и Г. И. Ильящук попытались сформулировать понимание меньшевиками идеи однородного социалистического правительства, а также возможность ее реализации в конкретно-исторических условиях конца 1917 – начала 1918 г. Было подчеркнуто, что, несмотря на разногласия с большевиками по ряду концептуальных вопросов: степени готовности России к социалистическим преобразованиям, соотношения демократии и диктатуры и т. д., меньшевики надеялись, что переговоры способствовали бы отказу большевистского руководства от форсирования революционного процесса, при этом они остались ортодоксальными марксистами, считавшими Октябрьский переворот лишь эпизодом, имевшим много общих черт с режимом якобинской диктатуры во Франции[75 - Там же. С. 49.].

Одной из важнейших проблем, которую рассматривали исследователи истории меньшевизма, были экономические проекты переустройства[76 - Маримова И. В. Социалистическая оппозиция большевизму по вопросам экономической политики (октябрь 1917 – лето 1921 г.): автореф. дис. … канд. ист. наук. Ростов н/Д, 1995; Шилкина Е. Л. Власть и партии: органы городского самоуправления на Дону и Кубани (лето 1917 – лето 1918 г.): автореф. дис. … канд. ист. наук. Ростов н/Д, 1995; Веретенникова Е. В. Новая экономическая политика в социалистической и либеральной периодике русского зарубежья двадцатых годов ХХ века: автореф. дис. … канд. ист. наук. Ростов н/Д, 2005.]. Особо следует выделить работу К. Г. Малыхина, рассмотревшего историю меньшевизма в эмиграции через призму теории модернизации[77 - Малыхин К. Г. Большевистская модернизация России и русское зарубежье 20–30-х годов. Оценки и модели. Ростов н/Д, 2000.]. Исследователь на основе анализа периодических изданий РСДРП, выходивших в эмиграции и являвшихся идеологическими центрами, вокруг которых группировались меньшевики, изучил их социально-экономические проекты, связанные с большевистской модернизацией. Малыхин выделил главное условие для успешного развития модернизационных процессов – формирование широкой коалиции трудящихся, основывавшейся на принципах демократии и социализма. К. Г. Малыхин считает, что российские социал-демократы весьма схематично разработали модернизационную модель для России, не учли необходимость развития условий для свободной конкуренции между российским и западноевропейским капиталом, не отработали достаточно эффективную схему социальной адаптации трудящегося населения.

По-прежнему вызывают научный интерес личности лидеров отечественной социал-демократии[78 - Тютюкин С. В. Г. В. Плеханов. Судьба русского марксиста. М., 1997; Урилов И. Х. Мартов: политик, историк. М., 1997; Казарова Н. А. Ю. О. Мартов: штрихи к политическому портрету. Ростов н/Д, 1998; Корникова А. А. Судьба российского революционера: Н. Н. Суханов – человек, политик, мемуарист. Иваново, 1995; Савельев П. Ю. Павел Аксельрод: человек и политик // Новая и новейшая история. 1998. № 2.]. Исследователи выявили уникальность не только меньшевизма в России, но и проектов главных теоретиков российской социал-демократии. Анализировался их вклад в социал-демократическую идеологию, который рассматривался как результат всестороннего анализа российской (советской) действительности, реализуемый в разработке новых моделей общественного устройства и движения России к социалистическому будущему.

Историк В. И. Миллер в своей работе «Осторожно: история!»[79 - Миллер В. И. Осторожно, история! М., 1997.] рассмотрел один из важнейших вопросов отечественной истории: причины, по которым меньшевики и эсеры не смогли стать правящими партиями осенью 1917 года. Несмотря на наличие многочисленных представительств меньшевиков по всей стране, они потерпели поражение, по мнению Миллера, так как не стремились к политической власти. Меньшевики считали Россию неготовой к социалистическим преобразованиям. Не выполнив требования масс, российские социал-демократы в конечном счете потеряли их доверие[80 - Там же. С. 97.].

В 1998 г., в связи со 100-летним юбилеем образования РСДРП, вышла серия публикаций, сопровождавшая проведение конференций и «круглых столов»[81 - Исторический опыт взаимодействия российской и германской социал-демократии. М., 1998; Меньшевики и меньшевизм. М., 1998; Урилов И. Х. Судьбы российской социал-демократии. М., 1998; Орлов Б. С. Российская социал-демократия: история и современность (к 100-летию РСДРП). М., 1998.]. В ходе обсуждения проблем отечественной социал-демократии были затронуты вопросы, касавшиеся как истории данного политического направления, так и его перспектив в современной России.

Особое место среди исследователей российской социал-демократии занимает историк И. Х. Урилов. Его первые работы, посвященные теоретическому наследию Ю. О. Мартова, появились в середине 1990-х гг.[82 - Урилов И. Х. Ю. О. Мартов. Историографический очерк. М., 1995; Он же. Новое о Мартове и изучении истории меньшевизма (заметки историка) // Исторический опыт взаимодействия российской и германской социал-демократии. М., 1998.] Он раскрывает личность Мартова с двух сторон: как историка и как политика. Сквозь призму личностей Ю. О. Мартова и В. И. Ленина он рассматривает историю РСДРП, перенося личностные характеристики на деятельность партии в целом. И. Х. Урилов считает, что советские историки, опиравшиеся только на труды Ленина, не смогли полностью оценить теоретическое наследие Мартова, его интеллектуальный потенциал. В начале 2000-х И. Х. Урилов издал обширный источниковедческий и историографический труд о истории меньшевистской партии, основанный на материалах фондов ряда зарубежных архивов, остающихся пока малодоступными для отечественных исследователей[83 - Урилов И. Х. История российской социал-демократии (меньшевизма). Ч. 1. Источниковедение. М., 2000; Ч. 2. Историография. М., 2001; Он же. Судьбы российской социал-демократии // Вопросы истории. 2006. № 3.]. Личности Ю. О. Мартова посвящена монография Н. А. Казаровой[84 - Казарова Н. А. Указ. соч.].

Одним из крупнейших исследователей истории российской социал-демократии считается С. В. Тютюкин[85 - Тютюкин С. В., Шелохаев В. В. Марксисты и русская революция. М., 1995; Тютюкин С. В. Г. В. Плеханов // Политическая история России в партиях и лицах. М., 1993; Он же. Современная отечественная историография РСДРП // Отечественная история. 1998. № 6; Он же. Г. В. Плеханов. Судьба русского марксиста. М., 1997; Он же. Меньшевизм: страницы истории. М., 2002.]. Он создал ряд политических портретов лидеров меньшевизма. Монография С. В. Тютюкина «Меньшевизм: страницы истории» носит синтезирующий, обобщающий характер. Во введении монографии автор приводит подробный историографический обзор научной литературы, изданной по истории РСДРП. Работу С. В. Тютюкина характеризует объективная оценка политических взглядов российской социал-демократии. Оценены не только программные установки меньшевизма, но и «нарисован» психологический портрет данного политического течения. Автором проведен историко-сравнительный и историко-антропологический анализ «среднего» большевика и меньшевика. Такой методологический прием неслучаен, так как они имели общее происхождение. С. В. Тютюкин также попытался раскрыть причины политического поражения меньшевизма. Однако автор уделил недостаточно внимания послеоктябрьскому периоду деятельности РСДРП. Функционирование партии в 1920–1930-е гг. дано фрагментарно. В целом на современном этапе историографии преодолен догматизм оценок в отношении РСДРП. Выявлена безусловная альтернативность меньшевистских моделей общественного устройства.

Автором настоящей монографии была написана серия статей, затрагивающих процесс разработки альтернативных программ развития постреволюционной России[86 - Пятикова М. В. РСДРП в условиях перехода от легальной деятельности к подполью: Московское совещание местных организаций (октябрь 1922 года) // Актуальные проблемы социальной истории: сб. науч. ст. / под ред. П. Я. Циткилова. Вып. 10. Новочеркасск; Ростов н/Д, 2009; Она же. Разработка новой партийной платформы РСДРП в 1922–1924 годах: развитие концепции демократического социализма // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Серия «Общественные науки». 2009. № 3А; Она же. Социал-демократические (меньшевистские) проекты социально-экономического и политического переустройства России в 1919– 1920 гг. // Вестник РМИОН. Проблемы модернизации России: вызовы и перспективы. Ростов н/Д, 2011; Она же. Российские социал-демократы (меньшевики) о проблеме мировой социалистической революции в постреволюционный период // Вестник РМИОН. Проекты российской модернизации. Ростов н/Д, 2012; Она же. Политика большевистского руководства по устранению меньшевистской оппозиции в начале 1920-х гг. // Рубикон. Сборник научных работ молодых ученых. Вып. 62. Ростов н/Д, 2013; Жбанникова М. И., Пятикова М. В. Концепция демократического социализма в начале 1920-х гг. во взглядах российской социал-демократии: консервативные и инновационные элементы // Вестник РМИОН. Историко-философские, экономические и правовые аспекты модернизации России в XX – начале XXI в. Ростов н/Д, 2013; Пятикова М. В. НЭП в оценках российской социал-демократии (меньшевизма) и альтернативные субмодели экономической и политической модернизации России // Вестник РМИОН. Исторические, социально-философские и культурные аспекты модернизации России в XIX – начале XXI в. Ростов н/Д, 2014; Она же. Тактика РСДРП в условиях советского политического режима: борьба за реализацию элементов гражданского общества // Вестник РМИОН. Исторические, социально-философские и культурные аспекты модернизации России в XIX – начале XXI в. Ростов н/Д, 2015.], видение меньшевиками проблемы выхода страны из Первой мировой войны[87 - Пятикова М. В. Проблема мира и войны в дискуссиях российских социал-демократов (меньшевиков) в 1917 г. // ХХ век и Россия: общество, реформы и революции: электронный сборник. Вып. 2. Самара, 2014; Она же. Проблема выхода России из Первой мировой войны во взглядах российских социал-демократов (меньшевиков) в постоктябрьский период: эволюция концепции // Россия в мировых войнах: сб. науч. ст. / отв. ред. А. И. Нарежный. Ростов н/Д, 2015.], а также посвященных отдельным знаковым личностям РСДРП и их воспоминаниям[88 - Пятикова М. В. Общественно-политический контекст взглядов А. С. Локермана // Современные тенденции социального, экономического и правового развития стран Евразии: сб. науч. тр. / отв. ред. Н. Г. Казимирова. Моск. ун-т им. С. Ю. Витте; ф-л Моск. ун-та им. С. Ю. Витте в г. Ростове-на-Дону [Электронное издание]. М., 2016.].

В 2013 г. вышел обобщающий труд А. Ю. Суслова по историографии российских социалистов после октября 1917 г.[89 - Суслов А. Ю. Российские социалисты после октября 1917 года в отечественной историографии: монография. Казань, 2013.]

Значительным этапом в изучении истории отечественной социал-демократии (меньшевизма) стало выполнение международного университетского проекта США – России. В его реализации приняли участие американские исследователи Леопольд Хеймсон, Зива Галили, Уильям Розенберг, итальянские – Андреа Паначчионе, швейцарские – Андре Либих, российские – Альберт Ненароков, Наталья Перемышленникова, Андрей Михайлов и др. Это было обусловлено тем обстоятельством, что значительная часть архива меньшевиков находилась в США, в Гуверовском институте войны, революции и мира.

Важный историографический пласт представляют исследования зарубежных авторов истории РСДРП. Интерес к российским социал-демократам стал прослеживаться в период «холодной войны», противостояния двух политико-идеологических систем: капитализма и социализма. Меньшевиками интересовались, прежде всего, по причине их оппозиционности большевикам и информационного вакуума в СССР. Зарубежные исследователи имели непосредственный доступ к меньшевистским архивам, так как большинство российских социал-демократов перед началом Второй мировой войны выехало в Америку, где продолжали до середины 1960-х гг. активную публицистическую деятельность.

Огромный резонанс не только среди российских социал-демократов, но и мировой общественности вызвала вышедшая в 1946 г. в Нью-Йорке книга Ф. И. Дана «Происхождение большевизма. К истории демократических и социалистических идей в России после освобождения крестьян»[90 - Дан Ф. И. Происхождение большевизма. К истории демократических и социалистических идей в России после освобождения крестьян. Нью-Йорк, 1946.]. В ней автор попытался проследить истоки формированиях двух течений в РСДРП: большевизма и меньшевизма. В этой работе он оценивал их как две фракции, у которых было больше общего, чем различий. Возникновение данных направлений автор связывал со своеобразием формирования русской социалистической мысли, основывавшейся на синтезе марксизма и почвенных революционных и либерально-демократических ценностей. В основе внутрипартийной борьбы стояла проблема соотношения демократии и социализма, которая так и не была решена. Меньшевики остались верны идеалам демократического социализма, большевики же отвергли демократические ценности, и социализм, в свою очередь, приобрел недемократический характер. Ф. И. Дан фактически оправдал диктаторский характер советского режима, позволивший, по его мнению, одержать победу над фашизмом. Этот вывод спровоцировал волну недовольства среди российских социал-демократов, так как многие из них были не согласны с Ф. И. Даном в определенном оправдании большевиков. Тем не менее эта концепция была воспринята зарубежными исследователями меньшевизма и положена в основу многих работ по данной проблематике.

Отдельные представители отечественной социал-демократии также публиковали работы за рубежом[91 - Гарви П. А. Профессиональные союзы в России в первые годы революции (1917–1921). Нью-Йорк, 1958; Он же. Профсоюзы и кооперация после революции (1917–1921). Benson, 1989; Он же. Воспоминания социал-демократа. Нью-Йорк, 1946; Он же. Воспоминания: Петербург. 1906 г. Петербург – Одесса – Вена, 1912 г. Нью-Йорк, 1961; Он же. Революционные силуэты. Нью-Йорк, 1962.]. Но они не имели такого успеха, как работа Ф. И. Дана.

В 1959 г. при участии меньшевиков – Л. О. Дан, Б. И. Николаевского, С. М. Шварца, Г. Я. Аронсона, Б. М. Сапира – вышла книга «Мартов и его близкие»[92 - Мартов и его близкие / под ред. Л. О. Дан, Б. И. Николаевского, С. М. Шварца, Г. Я. Аронсона, Б. М. Сапира. Нью-Йорк, 1959.]. При написании книги они обратились за помощью к американскому профессору Леопольду Хеймсону. Результатом их сотрудничества стало создание в первой половине 1990-х гг. межуниверситетского проекта по сбору и публикации источников по истории меньшевизма. Работу по воссозданию документального архива РСДРП возглавили А. П. Ненароков, Л. Хеймсон, З. Галили. Данный процесс был связан с тем обстоятельством, что значительная часть архива меньшевиков находилась в США, в Гуверовском институте войны, революции и мира. Издательство «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН) начало серию публикаций сборников документов, вступительные статьи которых имеют самостоятельное историографическое значение[93 - Меньшевики в 1917 году. М., 1994–1997; Меньшевики в 1918 году. М., 1999; Меньшевики в 1919–1920 годах. М., 2000; Меньшевики в 1921–1922 годах. М., 2002; Меньшевики в 1922–1924 годах. М., 2004; Протоколы Заграничной Делегации РСДРП в 1922–1951 годах. М., 2010.]. В результате плодотворной исследовательской работы были подготовлены сборники документов по истории РСДРП от момента ее зарождения и до политической гибели. В частности, в первом томе, посвященном истории меньшевизма и охватывавшем период с 1903 по февраль 1917 г., помещена статья Л. Хеймсона «Меньшевизм как идейно-политический феномен»[94 - Хеймсон Л. Меньшевизм как идейно-политический феномен // Меньшевики. Документы и материалы. 1903 – февраль 1917 гг. М., 1996.]. Она носит концептуальный характер, так как новационно раскрывает сущность российской социал-демократии. Автор статьи указал на своеобразие формирования и распространения социал-демократической доктрины. Каждый том снабжен историографическим очерком. В них авторы попытались дать взвешенную оценку политической тактики стратегии меньшевиков как в переломном 1917 г., так и в последующие десятилетия. Особую ценность представляют изыскания Л. Хеймсона, являющегося руководителем проекта. Он попытался выделить характерные черты меньшевизма, его политической культуры и менталитета. Л. Хеймсон назвал три характерные черты меньшевизма: во-первых, следование плехановской схеме исторического развития; во-вторых, отведение главной роли в историческом процессе трудящимся массам; в-третьих, ориентация меньшевиков на западные идеалы и ценности[95 - Хеймсон Л. Меньшевизм и большевизм (1903–1917): формирование менталитетов и политической культуры // Меньшевики в 1917 году. М., 1994. Т. 1.]. Главная мысль исследователей заключается в признании особой политической культуры меньшевизма, основанной на социал-демократических ценностях. В какой-то мере меньшевики оказались заложниками собственной теории, не позволявшей им занять более радикальную позицию. Авторы проекта признают многоплановость теоретического наследия российских социал-демократов, а также наличие в их политико-идеологических конструкциях рационального зерна. Именно поэтому меньшевизм назван идейно-политическим феноменом. Большой вклад в изучение российской социал-демократии внесла ученица Л. Хеймсона Зива Галили, выпустившая в начале 1990-х гг. работу, посвященную деятельности лидеров меньшевиков в 1917 г.[96 - Галили З. Лидеры меньшевиков в русской революции. Социальные реалии и политическая стратегия. М., 1993.] Заслугой автора является анализ различных течений внутри РСДРП, их влияния на ход событий весной – осенью 1917 г. Ею были созданы политические портреты Ф. И. Дана и И. Г. Церетели.

Также социал-демократ Б. М. Сапир принимал непосредственное участие в издании документов сестры Мартова Л. О. Цедербаум-Дан. На основе фондов Амстердамского института социальной истории были изданы письма Ф. И. Дана[97 - Дан Ф. И. Письма (1899–1946). Амстердам, 1985.]. Огромный вклад в изучение истории меньшевизма внесли российские историки, работающие за рубежом, в частности Ю. Г. Фельштинский[98 - Фельштинский Ю. Г. Мартов Ю. О. Письма. 1916–1922. М., 1990; Меньшевики после Октябрьской революции: сб. статей и воспоминаний. Нью-Йорк, 1990.], опубликовавший переписку Ю. О. Мартова.

Таким образом, зарубежная историография меньшевизма весьма обширна. Первоначальная идеализация меньшевизма постепенно сменилась научным анализом. Огромный вклад в развитие зарубежной историографии внесли работы меньшевиков-эмигрантов.

Историография российской социал-демократии изучаемого периода представлена лишь отдельными фрагментами. Исследователи подробнее изучали процесс формирования меньшевизма, его функционирования до начала 1920-х гг. История российской социал-демократии в 1920–1960-е гг. мало изучена. Концепция демократического социализма, составлявшая основу меньшевистского мировоззрения, как правило, рассматривается в состоянии стагнации. Она стала складываться активно на основе изучения советского опыта и абстрагирования от его негативных черт. Кроме того, исследователи не уделяют внимание особому типу сознания, выработанному меньшевизмом и в конечном счете определившему его историческую судьбу. В целом, в современный период историографии исследователи во многом восприняли те идеи и выводы, которые были впервые сформулированы в эмигрантской литературе. Именно поэтому сложно говорить об оригинальности суждений современных историков. Однако, при условии освоения ими нового массива источников, можно будет обозначить новые направления в изучении российской социал-демократии (меньшевизма).

Глава 2. 1917 год: испытания и искания

1917 год в российской истории является не только поворотным для страны, но и одним из самых сложных и противоречивых периодов Новейшего времени. Неожиданность Февральской революции 1917 г. привела к тому, что в исторической науке сложились диаметрально противоположные точки зрения на данное явление. Либералы считали Февральскую революцию исторической случайностью, вызванной участием России в Первой мировой войне, политической недееспособностью Николая II и его окружения. Так, по мнению П. Н. Милюкова, революция отнюдь не была неизбежной. В феврале 1917 г. произошла революция, мощный социальный взрыв, вызванный тяготами войны и непопулярностью правительства, усугубившими трагедию недореформированной России. П. Н. Милюков озвучил данную позицию в работе «История второй русской революции» и связал ее с тремя моментами: слабостью русской государственности; примитивностью русской социальной структуры и максимализмом русской интеллигенции. В. А. Маклаков, так же как и П. Н. Милюков, отрицал закономерность событий 1917 г. Причину дальнейшей радикализации революции, приведшей в конце концов к победе большевизма, он видел в ошибках либеральной интеллигенции. Редактор кадетской «Речи» И. Гессен воспринимал Октябрь и Февраль как единый процесс: Февраль был чреват Октябрем, «ради которого стихия Февраля разразилась настоящим праздником». Большинство авторов отрицали буржуазный характер Февраля и социалистический характер Октября. П. Б. Струве определял Февральскую революцию «историческим выкидышем». Меньшевики восприняли ее как всенародную, общеклассовую. Эсеры видели в Феврале 1917 г. примирение сторонников войны и революции ради социальных реформ.

В советской историографии сложилась точка зрения, что Февральская революция явилась прологом Октября. Тогда же возникла идея о руководящей роли РКП(б) в тех событиях. Однако в 1927 г. Н. К. Крупская в письме к Л. Д. Троцкому опровергла этот тезис, так как численность партии большевиков на момент февраля 1917 г. составляла всего лишь 24 тыс. человек. В. И. Ленин считал, что основной причиной революции явилась критическая масса социальных противоречий, созданная, с одной стороны, «благородными и чумазыми лендлордами», а с другой – монополистической буржуазией. Развитие буржуазии, усиление ее экономической мощи, степени влияния на политические процессы он считал главным показателем готовности страны к социалистической революции. Ленин писал: «…никакое восстание не создаст социализма, если он не созрел экономически».

В конце 80-х гг. началось переосмысление событий 1917 г. Начался переходный подэтап отечественной историографии.

В современной историографии существует целый спектр мнений по поводу Февральской революции. Так, историки В. П. Булдаков, А. Х. Буранов считают, что в течение 1917 – начале 1918 г. в России произошла серия революций (солдатская, крестьянская, национальная, пролетарская), смысловой доминантой которых было крушение империи. Сегодня историки обращают внимание на сугубо психологические аспекты самосознания масс и правящих элит, подчеркивая разность их ментальности. Февраль 1917 г. – конфликт модернизаторства власти и политических элит (кадетов) и традиционализма, вооруженного властью (солдатский бунт). «Великие революции всегда чреваты партийными утопиями и массовыми иллюзиями». Г. З. Иоффе доказывает отсутствие закономерности как в Февральской, так и в Октябрьской революциях.

Затянувшаяся мировая война стала своеобразным катализатором революционных потрясений. На рубеже 1916–1917 гг. в России наметился кризис, выразившийся в формировании общенациональной оппозиции, усугубленной антидинастическим движением. В результате мощнейшего социального взрыва рухнула веками существовавшая монархия. Сложились кружки заговорщиков, состоявшие из видных политических деятелей: А. И. Гучкова, П. Н. Милюкова, М. В. Родзянко (возвести на трон царевича Алексея при регентстве брата императора великого князя Михаила). Кн. Г. Е. Львов и его окружение вынашивали идею возведения на трон дяди царя, великого князя Николая Николаевича. Заговорщики имели поддержку среди высшего офицерства. Будущий военный министр полковник А. И. Верховский писал в то время в своем дневнике: «Только смена политической системы сможет спасти армию от новых несчастий, а Россию от позорного поражения. Армия потеряла терпение». Свою помощь в совершении переворота обещал А. И. Гучкову генерал Л. Г. Корнилов.

Еще одной важной чертой общенациональной оппозиции было то, что она складывалась в условиях войны, когда главной фигурой стал «человек с ружьем».

Весной – летом 1917 г. ведущую роль в партийно-политической палитре занимали меньшевики. В первые постфевральские дни меньшевиков-интернационалистов в Петрограде практически не было. Те же, кто из приверженцев Ю. О. Мартова присутствовали в революционной столице, приняли самое активное участие в работе вновь создаваемых органов.

Н. Н. Суханов и Гриневич вошли в литературную комиссию, ведавшую изданием газет и листовок. Из сторонников Мартова в исполком Петросовета вошли Гриневич, рабочие Панков, Соколовский и кооператор Капелинский. А сам Петросовет фактически возглавили меньшевики Н. С. Чхеидзе и М. И. Скобелев.

Российские меньшевики были единогласны в признании того факта, что в феврале 1917 г. произошла буржуазно-демократическая революция. Осуществление социалистических преобразований мыслилось только на фоне социалистической Европы и при ее помощи. Г. В. Плеханов, представлявший крайне правое крыло в партии, считал, что в России на тот момент времени не существовало предпосылок для замены капиталистического строя социалистическим. Так же были настроены меньшевики-центристы Н. С. Чхеидзе, А. Н. Потресов, И. Г. Церетели, Ф. И. Дан и др.