Дожить до завтра

Молодой солдатик-водила вел машину дерзко, но грамотно, соседей разморило, майор меня демонстративно не замечал, и я погрузилась в размышления…

Повод для контакта с ответственными за сохранность оружия в Воскресенском полку у меня был: из этой воинской части в комитет поступили две жалобы – от матери Василия Быкова из второй роты и матери Петра Скачкова из роты охраны главного объекта полка – резервных оружейных складов. По письмам выходило, что обоих притесняли, избивали, отбирали деньги и посылки из дома – в общем, стандартный набор.

В принципе, здесь я знала, что делать. Стремительный наезд на офицеров из второй, как можно больше суеты вокруг тяжелого положения Быкова… и рота охраны сделает все, чтобы я подобрела, когда буду проверять их по поводу Скачкова. А значит, будет стол, задушевный разговор – обслужат по первому разряду. Я постепенно, по мере знакомства меняю гнев на милость, и все офицеры – мои. Главное: не сесть за стол сразу – на Быкове. Иначе мое общение этим столом и ограничится: дальше просто не пустят.

– Приехали! – сообщил Орлов, когда «Волга» ткнулась в полосатый шлагбаум КПП.

Основная колонна выехала в Воскресенск часа за полтора до нас, и поэтому мы несколько выбились из общей «культурной программы» и упустили возможность отведать «хлеб-соль» на вышитом красными петухами рушнике или что там у них было при встрече.

Из домика у шлагбаума выскочил перепуганный боец.

– Дежурный по КПП ефрейтор Семушкин! – заорал он, поедая глазами майора.

– Понятно, ефрейтор, – кивнул в ответ майор. – Доложи: Орлов приехал.

Боец посмотрел на остальных членов комиссии: нас замвоенкома не представил.

– А с ним – двое штатских, – ядовито дополнила я, – и симпатичная «телка».

Орлов издал невнятный звук и поспешно отвернулся: похоже, он оценил всю глубину сарказма.

Я пододвинулась к нему и пихнула локтем в бок:

– Майор, ты когда дуться перестанешь?

Замвоенкома опешил, но быстро справился с собой и переключился на дежурного:

– Со мной члены комиссии из правительства и юрисконсульт Комитета солдатских матерей. Быстро доложить!

Через пять минут мы уже были у штаба полка. Как и следовало ожидать, войсковое гостеприимство не знало границ: похожий на Портоса командир полка мудро вел действо по четко размеченному руслу.

– Мы ведем наш репортаж из Воскресенского полка. Славные боевые традиции… – бодро вещала в телекамеру ряженная в камуфляж молоденькая журналистка.

– Настя, чуть правее встань, – прервал ее оператор. – Не закрывай плакат. Вот так. Еще раз.

– Прошу всех в столовую! – громко известил гостей командир. – Сначала завтрак, потом – работа. Да-да, Степан Петрович, охота завтра в пять; сбор у входа в гостиницу.

Это в мои планы входило, но – чуть позже, и я нахально дернула Портоса за рукав:

– Товарищ подполковник…

– Да, Юлия Сергеевна…

– Вы не забыли, что я здесь по делу? Меня ведь в первую очередь дети моих матерей интересуют.

– Де-ети, – насупился Портос. – Выгодно им быть детьми, потому что ответственность на себя брать не хотят – нормальную, мужскую.

– За что их время от времени и убивают, – доброжелательно поддержала я. – А мы с вами – на охоту и рыбалочку!

Портос окаменел.

– Петров! – заорал он. – Дежурный! Где начальник штаба?!

– Да здесь я, Виктор Иванович, – вынырнул из-за спины командира начальник штаба.

– Покажи Юлии Сергеевне всех, кого она пожелает! Кого вам подать?!

– Быкова, пожалуйста.

Портос досадливо крякнул и потер свою богатырскую шею.

– Что-то не так? – поинтересовалась я.

– В госпитале Быков, – посуровел Портос. – Со вчерашнего дня. Петров, отвези Юлию Сергеевну.

«Ну вот, – сказала я себе. – И напраслину возводить не придется; у них и без меня неприятности!»

Меня, как ту паршивую овцу, быстренько отделили от общего стада и посадили в полковой «уазик».

– В госпиталь, – распорядился офицер. – И побыстрее.

– А где замполит, товарищ майор? – поинтересовалась я. – Вроде в прошлый раз он со мной занимался…

– Тоже… блин, в больнице, – хмыкнул начальник штаба. – Поехал в отпуск, в Москву, да и слег. А мне теперь за него отдувайся! Вы не расстраивайтесь особенно, когда Быкова увидите: не так он и плох – больше «косит».

– Надеюсь, что так.

– А то ведь знаете, как считают: раз молодой, значит, все его обижают. А он и сам – не ангел. Его давно подозревали. А вчера поймали с поличным. И главное, гад, у своего призыва воровал! Ну и перестарались парни…

Машина выехала на бугор, и в узкой долине внизу появилась длинная череда низких, одноэтажных строений – это были те самые резервные склады. Я, залюбовавшись видом, пошарила глазами. Вот оно! На холме с той стороны долины слабо угадывались маленькие домики. А рядом – водонапорная башня. Оттуда можно при необходимости сутки-другие понаблюдать за складами… если бы у меня была эта лишняя пара суток.

Серое здание гарнизонного госпиталя выросло перед нами как из-под земли, и даже зрелая июльская листва огромных тополей не могла скрасить впечатление: от госпиталя тянуло холодом, сыростью и запустением. Мы прошли по пахнущему эфиром и хлоркой коридору, поднялись по черной лестнице на второй этаж в кабинет главврача, и после короткой перепалки нас провели к Быкову.

На застиранных серых простынях лежал солдат. Выглядел он ужасно. Лицо его опухло и было расцвечено самыми жуткими оттенками – от грязно-желтых до зеленых и фиолетовых. Правый глаз налился кровью и, похоже, не закрывался. А из гноящихся порванных губ торчали обрывки шовных ниток.

Я присела к нему на край кровати.

– Вася, как ты себя чувствуешь? Говорить можешь?

Солдат попытался что-то сказать, но из губ вырвалось только невнятное сипение. Что-нибудь произнести он просто физически не мог. Я повернулась к начальнику штаба:

– Перестарались, говорите?

– Мы приняли меры: виновный на гауптвахте, идет следствие. – Майору было неловко: похоже, что реальное состояние Быкова он увидел впервые.

– Могу я с ним поговорить?

– С кем? – не понял он.