Поиграли и хватит

– В медицинском. Моей стране нужны врачи. Но русским языком я занимаюсь с детства. У меня была хорошая учительница: моя мама русская. Она была родом с Волги.

Я присвистнула. Ну, теперь-то мне понятно, почему я сразу почуяла в этом парне что-то родное!

– Вот оно что… И каким же ветром ее занесло в Черную Африку?

– Это долгая история. Может быть, когда-нибудь я вам расскажу… если будет такая возможность.

Его губы снова тронула грустная улыбка: он помолчал с минуту, глядя куда-то мимо меня, а когда опять заговорил, голос его дрогнул:

– Мама умерла восемь лет назад. Наши доктора не смогли ее вылечить. Мы жили в маленьком городке, в провинции, и, пока отец собрал денег для поездки в столицу, было уже поздно… Тогда я и решил, что стану только врачом.

«Землячок» нравился мне все больше. Благородная душа!

– Но о том, чтобы поехать учиться в Союз, я не мог и мечтать. – Парень и не заметил, как назвал нашу страну ее прежним именем; наверное, в детстве мама рассказывала сыночку прекрасные истории о своей великой Родине… – Однако мне повезло. Когда уже поступил в университет, выиграл конкурс на право продолжать учебу в Советском Союзе… ах да, в России. Конечно, учли и мое происхождение, и то, что я неплохо владею русским языком. Так я и оказался здесь – почти что на родине матери. Сейчас уже на третьем курсе. Собираюсь стать хирургом.

Его славную физиономию, всего пять минут назад испугавшую меня в темноте, осветила очередная белозубая улыбка, на этот раз она была просто располагающей.

– Ну вот, я вам все о себе и выболтал! Только мы, кажется, до сих пор не познакомились? Я Александр. Александр Ренуа. А вас как зовут?

– Таня. – Мы со смехом пожали друг другу руки. – Предлагаю для удобства перейти на «ты», Саша. Ведь я могу называть тебя Сашей?

– Конечно. Мама так и звала. Они с отцом долго спорили, как меня назвать. Она хотела дать мне русское имя, а отец предлагал что-нибудь свое, местное: я же получился похожим на него. В конце концов остановились на международном имени Александр, и все остались довольны. В том числе и я.

– По-моему, Саша, ты не сказал еще одну важную вещь: в какой же все-таки благословенной стране прошло твое счастливое детство?

– В самом деле?! Вот всегда я так: самое главное обязательно забуду…

Саша Ренуа назвал государство, о котором я знала только то, что оно – остров. Остатки школьного курса географии еще не окончательно выветрились из памяти.

– А страна и правда замечательная, Таня! Я ее очень люблю. Скучаю по дому, по отцу и сестрам… Мне нравится Россия, но все-таки я африканец, и мое место там, дома. Мы все из одной страны: я, Нари и Роджер. – Саша кивнул внутрь вагона.

– Они тоже учатся с тобой?

– Нет, в политехе. И девушки с ними – Света и Наташа. И Оля тоже.

Последнее имя он произнес после небольшой заминки и с особой, печально– нежной интонацией.

– Ты назвал трех девчонок. А в вагоне только две…

Попутчик печально покачал головой:

– Ты права, Таня. В этом все дело! Потому я и сказал тебе, что сегодня плохой день. Оля… она пропала! Мы были все вместе, отдыхали за городом, и Оля исчезла, понимаешь?

– Нет, пока ничего не понимаю. Как это – исчезла? Расскажи.

Мы и не заметили, как электричка остановилась у перрона маленькой станции – последней перед конечным пунктом нашего путешествия. Дверь вагона с лязгом открылась, но на платформе, которая освещалась единственным фонарем, не было ни души. Этот фонарь, оказавшийся прямо напротив нас, отражался в зрачках моего нового приятеля тревожными огоньками. Ловким щелчком Саша вышиб окурок наружу – да так, что он угодил прямехонько в кособокую урну, притулившуюся к фонарю. Класс! Я сделала то же самое, хотя и не с таким блестящим результатом.

Так и не дождавшись новых пассажиров, дверь захлопнулась, и мы тронулись дальше.

– Это странная история. Очень странная! Хотя даже не знаю, почему я так думаю. Ничего страшного пока не случилось, но… Вернее, нет доказательств, что случилось что-то страшное. Но мне почему-то очень тревожно…

Красивые глаза с беспокойным блеском приблизились ко мне:

– Не знаю, Таня, зачем только я тебе все это рассказываю? Чем ты можешь помочь? Ничем. Но мне необходимо с кем-то поговорить, я это сейчас понял. Просто…выговориться – так, кажется, по-русски? Спасибо, что слушаешь меня, ты добрая девушка…

Ну, не такая уж я добрая, чтобы все время это повторять, но… Меня так и разбирало сказать Саше, что если кто и сможет помочь в этом деле, то именно я. Однако сдержалась. Он, конечно, хороший парень, но зачем мне лишняя головная боль? К тому же – не оплаченная гонораром… Не стану же я, в самом деле, сдирать баксы с бедного африканского студента, он и так наверняка пострадал от недавнего финансового кризиса! Я уже поняла, что Саша Ренуа – не сын миллионера. А вот сама я, признаться, нынче не слишком нуждаюсь в средствах. На чеке, полученном несколько дней назад от моего последнего клиента, было не два нуля и даже не три. Так что…

Так что я ограничилась тем, что поощрительно похлопала Сашу по сильно «загорелой» руке. Несмотря на это мое «так что…», не терпелось услышать его «странную историю». Это у меня уже профессиональное, ничего с собой не поделаю!

– Правду говоря, Таня, рассказывать почти нечего. Две недели назад начался учебный год. Мы с друзьями не виделись два месяца. Ребята приехали, и мы договорились… как это… отметить встречу, понимаешь? Решили устроить пикник за городом. Погода хорошая, тепло… У Наташи – это девушка Роджера – бабушка живет в маленькой деревне… забыл, как она называется. На электричке ехать полтора часа. Там очень красиво, мы бывали раза два.

– Не страшно уезжать так далеко от Тарасова? Вы не похожи на местных механизаторов…

– «Механизаторов»? Ах да, понял… – Он усмехнулся. – Это точно, не похожи. Но мы как-то не думали об опасности. Место там тихое, людей почти нет. Одни старики. Я думаю, что в большом городе у иностранцев гораздо больше шансов вляпнуться в неприятности, чем в сельской местности.

– «Вляпаться», Саша, надо говорить – «вляпаться в неприятности» или «влипнуть». Пожалуй, ты прав. И не только у иностранцев.

– Ну вот! Тем более что мы совсем не слабаки – я и Роджер. Нари, он… Ладно, это неважно. В общем, обидеть нас не так просто. В деревню мы никогда не заходим, чтобы не пугать бабушку, – только девушки. Всегда идем от электрички вокруг деревни, по полю. Там, дальше, есть очень красивый лес и маленькая-маленькая речка… забыл это слово…

– Ручей?

– Да-да, ручей. Очень красиво, Таня! Мы всегда там отдыхаем. И в этот раз все было так же. Сначала все шло хорошо. Мы пили вино, болтали. Я вообще почти не пью, ты не думай, но с друзьями… Слово за слово… Я не помню, кто первый начал и как, но только вышел скандал. Ужасный скандал, Таня! Поссорились девочки – Света и Оля.

– Не слабо! Из-за чего?

– Разве это важно?

– Еще бы! Если уж начал рассказывать – говори все.

– Верно. Что тут скрывать… Они поссорились из-за Нари.

– Подожди, Саша, ты должен кое-что мне объяснить. Оля – твоя девушка, правда?

На черной физиономии «землячка» отразилось смущение, граничащее со смятением. Но тут он получил неожиданную подмогу: дверь, ведущая внутрь вагона, открылась, и из нее высунулась другая «чумазая» физиономия. Зыркнув в мою сторону, она бросила моему собеседнику несколько слов на неведомом мне языке. Конечно, в том смысле, что куда, мол, ты провалился? И верно: нас и так слишком долго никто не беспокоил.

Улыбнувшись, Саша махнул рукой на «третьего лишнего» и ответил по-русски:

– Иди, иди, мы тут с девушкой разговариваем!

– А-а… – «Раб» расплылся в широчайшей улыбке. – Здраствуйтэ!

Я тоже поприветствовала его, и он исчез – по-видимому, совершенно удовлетворенный. Нетрудно было догадаться, что того, кого я про себя окрестила «рабом», зовут Роджер: ссориться из-за такого экземпляра вряд ли придет в голову красивым девчонкам. Саша подтвердил мою догадку.

– А «красавчик» – это, стало быть, Нари, – как бы про себя добавила я.

– «Красавчик»? – Александр Ренуа усмехнулся. – Видишь, и ты тоже… Да, Нари красивый парень. Ни одна девушка не пройдет мимо! Вот ты спросила про Олю. Нет, Оля – не моя подруга. Я только хотел бы, чтоб это было так. Очень хотел…

Саша как-то беспомощно улыбнулся и посмотрел мне в глаза совсем по-детски: