Всем оставаться на местах

Теперь я стала внимательно прислушиваться к телефонным звонкам, для того чтобы не пропустить потенциального клиента или клиентку. И вот наконец-то утром прозвучал телефонный звонок, и взволнованный женский голос спросил:

– Алло, могу я услышать Татьяну Александровну Иванову?

– Да, это я, я вас слушаю, – сказала я.

– Татьяна Александровна… извините, я очень волнуюсь…

Женщина замолчала.

– Вы успокойтесь и объясните, что у вас произошло, – попросила я.

– Да, конечно. Я сейчас… соберусь. В общем, так: ваш телефон дала мне Светочка, это мой парикмахер и ваша подруга. Так, по крайней мере, она вас представила на моей выставке в Союзе художников России.

– Так вы Екатерина Владимировна Сальваторская! – вспомнила я.

– Да, совершенно верно. У меня, в нашей семье, случилось несчастье: нас обворовали. У меня к вам огромная просьба, Татьяна Александровна: найдите, пожалуйста, грабителей, – произнесла Сальваторская умоляющим тоном.

– Екатерина Владимировна, мне необходимо с вами встретиться, для того чтобы узнать все детали произошедшего ограбления, – сказала я.

– Да, да, конечно, я понимаю, что это не телефонный разговор, – согласилась со мной художница.

– Давайте теперь решим, где нам будет удобнее всего пересечься. Можно на моей территории, – предложила я.

– Татьяна Александровна, а вы бы не могли подъехать к нам? Видите ли, мой супруг и сын в данный момент отсутствуют, а я после случившегося не решаюсь оставить квартиру без присмотра, – объяснила Сальваторская.

– Хорошо, я подъеду к вам, Екатерина Владимировна, – согласилась я. – Диктуйте адрес. Когда вам будет удобнее встретиться?

– Как можно быстрее, Татьяна Александровна. Я очень нервничаю и ничего не могу с этим поделать, – обеспокоенно произнесла женщина.

– Постарайтесь все же успокоиться, Екатерина Владимировна. В течение часа я буду у вас. Вас это устроит? – спросила я.

– О, конечно! – обрадованно воскликнула художница. – Буду вас ждать.

Я отключилась и первым делом отправилась в ванную. Там я в темпе провела все утренние гигиенические дела: контрастный душ и энергичное растирание жестким полотенцем. Теперь необходимо было быстро соорудить завтрак. Я открыла холодильник и оглядела полупустые полки. Да, с посещением кафе я совсем упустила из виду, что запас продуктов практически подошел к концу. Ну ничего, сегодня же поеду в супермаркет и затарюсь по полной программе.

Ну а пока я решила пожарить яичницу, благо, пара яиц в холодильнике все же отыскались. Да, еще я нашла один огурец и помидор. Правда, огурец уже подвял, но все же это было лучше, чем ничего.

Ну а завершила я свою скромную утреннюю трапезу чашечкой свежесваренного кофе. Уж что-что, а возможность насладиться своим самым любимым напитком я не пропущу ни при каких обстоятельствах.

Из кухни я направилась в спальню: необходимо было выбрать наряд для визита к Сальваторской. Я остановила свой взгляд на недавно купленном ансамбле, состоящем из прямой юбки синего цвета и короткого облегающего жакета на тон светлее.

Расчесав волосы, я уложила их на макушке, закрепив заколкой. Затем нанесла легкий утренний макияж, взяла сумку и спустилась в подъезд. Сев в свою машину, завела мотор и поехала.

Семья Сальваторских проживала в десятиэтажном доме в центре Тарасова на улице Рахова. Я заехала во двор. Он был большой и ухоженный: прямо перед подъездами жильцы разбили клумбы с цветами, а перед скамейками росли деревья. Во дворе было немноголюдно, несколько мамочек следили за детьми, которые катались на качелях и съезжали с горки на детской площадке.

Я подошла ко второму подъезду. Прямо у подъездной двери стояла какая-то низкорослая тетка лет шестидесяти в «дешманских» штанах и свободной блузке темно-серого цвета.

Тетка курила и не соизволила даже отвернуться в сторону, когда я начала набирать на пульте домофона номер квартиры Екатерины Сальваторской.

Это уже было наглостью! Я и сама заядлая курильщица, но никогда не позволяю себе так бесцеремонно дымить в местах общего пользования. Тетка неодобрительно посмотрела на меня. В это время домофон запиликал, я открыла дверь и вошла в подъезд. Сальваторские жили на третьем этаже, поэтому я решила подняться пешком, хотя в доме есть лифт.

Екатерина Владимировна уже стояла около открытой двери своей квартиры, поджидая меня. Я обратила внимание на то, что на лестничной клетке третьего этажа находится еще одна квартира.

– Еще раз здравствуйте, Екатерина Владимировна, – сказала я, подойдя к художнице.

– Здравствуйте, Татьяна. Ничего, что я просто по имени? Без отчества? – спросила Сальваторская.

– Конечно, Екатерина Владимировна. Я все-таки еще не в таком возрасте, когда к имени следует добавлять отчество, – заметила я.

– Да, вы еще молодая, – с улыбкой и легкой грустью сказала художница. – Ну что же мы стоим? Проходите в квартиру.

– Да, конечно, сейчас, Екатерина Владимировна. Только скажите еще вот что. В этой квартире, которая расположена напротив вашей, в ней кто-то проживает? – спросила я.

– Ну да, конечно. В ней живет Геннадий Александрович Черномашенцев, ученый-археолог.

– А он сейчас дома? – задала я еще один вопрос.

– Нет, он в данный момент отсутствует, так как уехал в очередную экспедицию, – ответила Сальваторская.

– И что же, квартира его пустует? – продолжала я задавать вопросы.

– Не совсем так. У Геннадия Александровича есть два сына, они живут отдельно. Но по очереди наведываются в квартиру отца, – объяснила Сальваторская.

– Понятно. Ну что же, Екатерина Владимировна, пойдемте к вам.

– Да, да, мы и так уже стоим столько времени у порога…

Сальваторская посторонилась, пропуская меня внутрь. Из небольшой прихожей я попала в просторную гостиную с хорошим ремонтом и современной мебелью.

– Располагайтесь, Татьяна, где вам удобно, – предложила женщина.

Я села на кожаный диван шоколадного цвета, а Сальваторская устроилась в кресле рядом. Я обратила внимание, что женщина напряженно сжала кисти рук.

– Татьяна, что вам предложить: чай, кофе, сок? – спросила художница. – Простите мою рассеянность, просто… после случившегося я никак не могу прийти в себя. Собственно, вся наша семья, супруг и сын, тоже находятся в подобном состоянии… Так что же вы будете, Татьяна? – повторила свой вопрос художница.

– Екатерина Владимировна, не нужно ничего. Я понимаю ваше состояние, поэтому предлагаю сразу перейти к делу. Расскажите мне, как все произошло, – попросила я. – И вот еще что: вы ведь уже написали заявление в полицию?

– Да, конечно, – кивнула Сальваторская. – Меня подробно расспросили обо всем, что произошло. Записали, запротоколировали. Кажется, это так называется. Знаете, Татьяна, когда рассказывала полицейским, я как будто бы заново переживала весь этот кошмар…

Екатерина Сальваторская поежилась, лицо ее страдальчески исказилось.

– Да, я поняла. Но вам, Екатерина Владимировна, все-таки придется еще раз все рассказать, теперь уже мне. Так как же все это было? – спросила я.

– Ну… Дома я была одна. Супруг ушел в свою мастерскую, он скульптор. А наш сын отправился в университет, он его оканчивает в этом году. Я тоже собиралась в мастерскую, решила поработать над одной своей картиной. Пока одевалась и причесывалась, уже продумывала ракурс картины, краски, другие нюансы. В общем, уже находилась в определенном творческом настрое, когда все ощущения становятся немного другими. И вот когда я открыла входную дверь и уже собралась выйти из квартиры, меня буквально втолкнули обратно! – взволнованно воскликнула художница.

– То есть вас ударили? – уточнила я.

– Ну, не совсем ударили. Просто ткнули пистолетом в лоб и пригрозили пустить его в ход, если я начну кричать. Я повиновалась. Я, наверное, впала в какой-то ступор, потому что вдруг поняла, что закричать я не смогу, даже если бы мне и не приказали молчать. Мышцы как будто бы одеревенели, я стояла как какой-то бесчувственный чурбан.