Все продается и покупается

– Дальше! – подхлестнула я замолчавшую Анохину.

– А что дальше-то?

– Зачем я ей понадобилась? – прорычала я в трубку. – Она хочет, чтобы я занялась розысками ее мужа?

– Конечно! – возмущению Аллы не было предела. – Зачем же еще? Понимаешь, позвонить сама она не решилась, побоялась, что откажешь, а мы с ней знакомы…

– Ольга знает, сколько стоят в России услуги частного детектива? – перебила я ее пустопорожние объяснения, мешавшие мне к тому же управлять машиной. – Борисовы не произвели на меня впечатление людей, купающихся в роскоши.

– На меня тоже, – согласилась Алла. – Тем не менее было сказано, что в деньгах недостатка не будет. Ты встретишься с ней?

– Когда и где?

– Прямо сейчас. Она дома сидит и горюет, бедняжка.

Потратив время, чтобы вместе с адресом Борисовых выколотить из Анохиной объяснения, как туда добраться кратчайшим путем, я с облегчением нажала кнопку отбоя и свернула на ближайшем перекрестке, потому что путь мой теперь лежал совсем в другую сторону.

Борисовы проживали в заурядной пятиэтажной хрущевке, правда, в трехкомнатной и добротно отремонтированной квартире. Ольга встретила меня на ступеньках возле подъезда. То ли ждала после звонка Анохиной, то ли совпало так удачно. Лицо ее было все в черных тенях, как у вдовы после похорон любимого мужа. Она узнала меня сразу, хоть и видела всего раз в полумраке бара, поспешила навстречу с улыбкой мученицы.

– Татьяна! – произнесла она вместо приветствия и так горестно, что мне вдруг захотелось помочь ей в ее беде, если таковая имеет место быть на самом деле.

Да, от нее явно исходил запах беды, и настолько ощутимый, что я, поддавшись первому впечатлению, чуть не принялась излагать ей свои соболезнования.

– Татьяна! – повторила она, и ее глаза налились слезами.

– Подождите, Ольга! Всего два дня прошло, это не срок. Отчаиваться рано, поверьте моему опыту…

Говорить она начала, не дослушав, на половине моей фразы, тихой, плачущей скороговоркой:

– Вы не знаете обстоятельств, поэтому и пытаетесь меня успокаивать. Все гораздо хуже и серьезней. Я объясню…

– Объясните, – согласилась я. – Но не на морозе же.

Ольга спохватилась и пригласила меня подняться в квартиру.

Металлическая дверь с кодовым замком затрудняла доступ посторонним в подъезд, ничем не отличавшийся от тысяч таких же других – в меру грязных, холодных, с облезлой краской на исписанных молодежью стенах и вечным запахом жарехи на постном масле. В квартире же было почти пусто, только самое необходимое, однако на удивление уютно. Это свидетельствовало о хорошем вкусе хозяев в отношении жилищного дизайна. В одном чувство меры им изменило напрочь – повсюду были ковры. Разных размеров и расцветок, везде, кроме прихожей, в которой в виде исключения брошен был под ноги старенький, потертый палас.

Я испытующе поглядела на хозяйку дома, когда она предложила проходить, не разуваясь, однако я скинула сапожки и пошла за ней по ковровому ворсу разной длины и упругости.

Кофе Ольга принесла сразу, приготовила его, наверное, заранее. Сунулась было за бутербродами, но я остановила ее хлопоты и предложила перейти без промедления к делу. А для разгона позволила себе вопрос, праздный на первый взгляд, но неплохо работающий в качестве затравки к главной теме разговора:

– Скажите, Ольга, Ларик… Это сокращенно. А как полностью звучит его имя? Илларион?

– Да, – она грустно улыбнулась. – Этим «Илларионом» он и достал меня при нашем знакомстве. Господи, какие были времена!

Я испугалась ее не к месту теперь воспоминаний и прикинула, как буду отвлекать ее от темы, если она увлечется ею, но Ольга оказалась человеком благоразумным и искушение это преодолела.

– Тогда, в баре, наверное, вскоре после вашего ухода, Ларику позвонил кто-то по мобильному. Муж ждал этого звонка весь вечер и не расставался с телефоном, держал его под рукой, в кармане. Я все боялась, чтобы он не раздавил его о край стола.

Ольга поставила передо мной пепельницу и закурила.

– Разговор получился коротким, но бурным. Звонивший так орал, что даже мне – а я сидела от мужа не близко, вы видели, – был слышен его голос. Ларик и слова в ответ не смог вставить. После этого звонка он загрустил и сидел как воды в рот набрал. А ведь веселый был, ухаживал…

Ну, положим, веселым он не был, это я тоже заметила. И насчет «ухаживал» – тоже под сомнением. Не джентльмен. Аркадия водкой поил, это правда, но и то – на спор… Интересно, почему Ольга начала с телефонного разговора? Продумала все заранее, превратив его в звено всей цепи событий?

– А позже, в машине уже, ему позвонили еще раз. Нет, на этот раз на него не орали. Зато Ларик все время оправдывался, говорил, что выпил лишнего.

Это меня заинтересовало сразу и настолько, что пришлось перебить Ольгу вопросом:

– Кто же это мог звонить, как вы думаете?

Вместо ответа она только плечами пожала – не знаю, мол, – и мне показалось, что сейчас она не искренна. Странно!

– После этого звонка Ларик совсем пал духом. Даже ремнем безопасности пристегнулся, такого с ним никогда прежде не случалось. Он даже не давал мне советов по вождению машины, как обычно. Невероятно! А приехав домой, мы с ним поругались. Из-за ничего, так, слово за слово, ну, вы знаете, как это бывает. И он стал собираться в теплицы, к Наташе. Ларик часто, как мы с ним повздорим, к Наташе уезжал, к сестре. Она там же, при теплицах и живет. С дочкой. Я его уговаривала, куда, мол, ты по такой погоде, давай отвезу. Конечно, он отказался, а я обиженную из себя корчила, позволила ему уйти, дура!

Ольга, едва удерживаясь от слез, закрыла глаза ладонью и сильно сжала пальцами виски, покачав низко опущенной головой.

– И больше я его не видела, – проговорила она прерывающимся голосом.

Ольга шумно вздохнула, подняла голову и потянулась к тлеющей в пепельнице сигарете.

– В теплицы я удосужилась позвонить лишь на следующий день, в воскресенье, уже ближе к вечеру. Была сердита на мужа. Наташа удивилась и сказала, что там не было Ларика, не приезжал он. Вот так!

Ольга достала заткнутый за рукав халата носовой платок и промокнула глаза, а я задумалась, со скрипом, правда, пока начиная соображать, «въезжать» в ситуацию.

– Значит, в теплицы можно даже позвонить, – отметила я как бы про себя, но вслух.

– Да, там есть телефон. Параллельный, правда, – подтвердила Ольга.

– А милиции про эти телефонные разговоры известно?

– Что вы! – Ольга даже рукой махнула. – Пришел лейтенантик, быстро списал данные с паспорта, задал пару вопросов про ссору и хлопнул дверью. А я тогда в панике была, просто не сообразила…

– Не связали звонки с возможным исчезновением мужа?

– Н-нет… Не то что… Да какое там!.. – она отвернулась. – А отчего же он еще в баре так переменился-то? Мне кажется, с ним «разобрались». Вот теперь, кажется, все.

– Почему сразу этого не сказали? – я смотрела на Ольгу укоризненно. – Какие у вас основания для такого предположения? Не на пустом же месте оно возникло? – я почти прикрикнула, видя ее сомнения.

– Да боюсь я, неужели не понятно? За себя боюсь, вот такая я стерва! А основания мизерные. Только то, что звонки, подобные этим, были и раньше. И производили на Ларика примерно такое же воздействие. Тут будто нарыв зрел и вот так прорвался.

Ну наконец-то! Высказалась! Излила все, что грузом на душе лежало. И больше по делу от нее ничего толкового не добиться, это уж мне известно! Что ж, перейдем к обстановке.

– Теплицы, куда ушел Илларион, кому принадлежат?

– Нам. Ему. Теперь мне, по его завещанию.

Да, похоронила она его, кажется, основательно!