Я стою миллионы

– Он объявился года три назад, сказал, что живет в Нью-Йорке, пригласил в ресторан, там я и познакомился с Эриком Горбински.

Дроздов замолчал.

– Они предложили вам купить недвижимость? – Я загасила сигарету.

– Да. Условия показались мне выгодными, и через некоторое время я приобрел себе кое-что.

– Что это было? – попыталась я уточнить.

Дроздов замялся.

– Александр Владимирович, все, что вы мне скажете, останется между нами, – подбодрила я его, – по роду своей деятельности я умею хранить секреты.

– Хорошо, – решился он, – это был небольшой домик на Средиземноморском побережье.

– Кто подписывал документы за продавца?

– В первый раз Эрик Горбински.

– А в следующий раз?

– В следующий раз Бронштейн приехал один, сказал, что нашел другого, более выгодного партнера, хотя фирма Горбински меня вполне устраивала, но Авраам настоял, и я согласился, мне-то разницы нет, через кого покупать, лишь бы законно.

– Но в договоре вы указывали не всю сумму?

– Вы и это знаете. Да, сейчас все так поступают.

– Но вы понимали, что Бронштейн обманывает Горбински, – напирала я.

– Это их дела, меня они не касаются, – довольно резко ответил Дроздов.

– Но это же говорит и о непорядочности Бронштейна, – возмущенно добавила я.

– Татьяна Александровна… кажется, так вас зовут? – Дроздов, сидевший до этого облокотившись на стол, откинулся на спинку кресла. – Мне импонирует ваше искреннее негодование, но мы же не в детском саду, чтобы воспитывать Бронштейна. – Он снова наклонился к столу и, нажав кнопку, бросил в микрофон: – Мариночка, сделай, пожалуйста, кофе. – Он повернул голову ко мне: – Может, хотите чего-нибудь покрепче?

– Благодарю, я за рулем, кофе будет достаточно. Александр Владимирович, – продолжила я, закурив новую сигарету, – как вы думаете, мог ли Бронштейн из-за этих денежных неурядиц убить Эрика?

– Это, я бы сказал, сложный вопрос, делать какие-либо предположения сейчас рано и не совсем прилично, – уклончиво ответил Дроздов.

– Ну вот, теперь вы заговорили о приличиях! Это уж, согласитесь, довольно странно, если принять во внимание ваш недавний пассаж по поводу того, что нам с вами не пристало перевоспитывать Бронштейна. Значит, некоторые моральные категории все же имеют для вас определенное значение, – наставительно подытожила я и, посмотрев прямо в лицо собеседнику, нервно покусывавшему кончик карандаша, продолжила: – Давайте отбросим церемонии. Вы считаете Бронштейна способным на убийство?

– Откуда мне знать? – упорствовал Дроздов. – Я не слишком хорошо с ним знаком.

– Не лукавьте, Александр Владимирович, у вас в подчинении сотни людей, и вы мне будете говорить, что не разбираетесь в людях!

– Вы же сами сказали, что убийца – профессионал, в таком случае, это не Бронштейн.

– Хорошо, если вы хотите, я сформулирую вопрос по-другому: если бы Эрик узнал, что Бронштейн за его спиной, в ущерб интересам фирмы, проворачивает собственные операции, он бы обрадовался?

Дроздов усмехнулся, размешивая сахар в принесенном Мариночкой кофе. Я сделала первый обжигающий глоток и, осторожно опустив граненую чашечку на блюдце, вся обратилась в слух.

– Конечно, нет.

– А что бы в таком случае мог предпринять Эрик?

– Наверное, попытался бы избавиться от такого партнера.

– В таком случае, как вы полагаете, что бы в свою очередь предпринял Бронштейн, если бы Эрик узнал о его махинациях и захотел расстаться с ним? Суммы-то задействованы были немалые… – Я потушила сигарету и пристально посмотрела на Дроздова.

– Я вам уже сказал, что не часто встречался с Бронштейном, – извивался, как уж на сковородке, Дроздов, – не спорю, в критических ситуациях многие люди сознательно идут на риск или, наоборот, совершенно ошалев, выкидывают всякие фокусы.

– Вы очень наблюдательны, – не удержалась я от иронического комплимента, – и все-таки я поставлю вопрос прямо: мог ли Бронштейн заказать убийство Эрика Горбински?

– Этот разговор ни к чему не приведет, – грустно резюмировал поникший Дроздов, – мы все равно не продвинемся дальше гипотез.

Внезапно дверь в кабинет открылась, и я, непроизвольно обернувшись, увидела на пороге стройную натуральную блондинку лет двадцати пяти, одетую в темно-серый костюм из дорогого габардина. На бледной, прозрачной, как китайский фарфор, коже ее лица, подобно двум василькам, голубели чуть подведенные глаза. Красиво очерченные чувственные губы, слегка тронутые светло-терракотовой помадой, раскрылись, и я услышала:

– Саша, извини, что без предупреждения, ты слышал? – Она пересекла комнату и, практически не обращая на меня внимания, подошла к Дроздову.

Дроздов вскинул на нее вопросительный взгляд.

– Что случилось?

Здесь наконец эта красивая блондинка как будто заметила меня и немного смутилась. Видно, мое присутствие помешало ей сразу ответить на вопрос Александра Владимировича.

Она нагнулась к самому уху Дроздова и вполголоса сказала:

– Эрика убили! По радио передали, представляешь?! Кто бы мог…

– Знаю, – нетерпеливо перебил ее Дроздов, – мы как раз об этом и разговариваем…

Блондинка скосила глаза в мою сторону и перевела непонимающий взгляд на Александра Владимировича.

– Знакомьтесь, Валентина Сердюкова, Татьяна Иванова, – представил он нас друг другу, как бы отвечая этой вежливой фразой на осторожно-недоверчивый взгляд блондинки.

– Очень приятно, – любезно кивнула та.

– Взаимно, – вежливо отозвалась я, – случайно Наталья Сердюкова вам не родственница?

Мой вопрос поверг Сердюкову в легкое замешательство, словно она терялась перед моей осведомленностью. Мало того что я говорила с Дроздовым об Эрике, я еще и делала смелые предположения относительно ее родства с Натальей Сердюковой.

– Сестра-а-а, – протянула она, удивленно округлив темные брови.

– Надо же! – искренне восхитилась я случайному совпадению.

– А почему вы интересуетесь Эриком?

– Татьяна Александровна, – вклинился Дроздов, – частный детектив, она занимается расследованием убийства Эрика, – и, уже обращаясь ко мне, продолжил: – Я прошу меня извинить, но, если у вас ко мне больше нет вопросов… Мне нужно работать.