Порванные нити

Лебедевых в Тарасове оказалось очень много. Значительно меньше их проживало на улице Победы, что, однако, не слишком облегчило мои поиски. Если бы не вовремя поспевший кофе, я непременно бы пропустила нужную строфу. По указанному адресу значился Лебедев Алексей Владимирович, видимо, отец Анны.

Я возликовала. Если там до сих пор живут те, кто знал эту семью, то, возможно, я найду того, кому известно хоть что-то об Анне. Людям сложно добровольно и в одночасье порвать все связи. Так уж устроен человек, всегда стремится в те места, где когда-то был счастлив, к тем людям, которых когда-то любил.

Я открыла карту Тарасова у себя в телефоне. Отыскав нужный дом, я просмотрела находящиеся поблизости улицы.

Мой расчет был следующим: в свидетельницы Анна позвала не просто лучшую подругу, а подругу детства. Адресная телефонная книга и тут выручила меня, хотя Зуевых в Тарасове было едва ли не больше Лебедевых. Тем не менее только пятеро из них жили в относительной близости от прежнего дома Анны.

Настало время социальных сетей и сведения потенциальных лучших подруг Зуевых к минимуму. И в этом вопросе я потерпела полное фиаско. Закрытые профили и смена фамилий окончательно поставили меня в тупик.

Решив сосредоточиться на Матренине, я позвонила в приемную главы управы. Я совершенно забыла о времени, тем более удивилась, когда услышала из трубки усталое «Алло!».

– Здравствуйте! Могу я услышать Матренина Артема Леонидовича? – пытаясь изобразить голосом неземную красоту, выпалила я.

– Слушаю, – раздалось такое же усталое, но уже с нотками раздражения.

– Меня зовут Татьяна Иванова, я… – Секундная заминка, во время которой я судорожно пыталась придумать, журналистом какого издания представиться. – «Тарасовские ведомости», да, я там работаю.

– Рад за вас, – откровенно скучая, ответил бывший участник банды.

– Артем Леонидович, – печально подумав, что Ленка могла бы в два счета охомутать этого уголовника, даже не видясь с ним лично, – мне дали задание взять у вас интервью. Я пишу статью о молодежной политике и государственных инициативах по развитию молодежного движения. Мне необходим ваш комментарий.

В трубке послышался тяжелый вздох, затем Матренин, все тем же незаинтересованным голосом, ответил:

– Что же вас Марк Яковлевич совсем загонял? В такое время звоните, да еще и объясняетесь так путано.

Мне даже не пришло в голову, что главный редактор крупнейшего тарасовского издания, так или иначе, знаком с главой Восточной управы. Однако это могло сыграть мне на руку.

– Пожалуйста, – выразительно вздохнула я, – эта сволочь меня уволит! Вы не можете, не имеете права так со мной поступить!

– Ну что вы! – немного испуганно произнес Матренин. – Знаете, мой секретарь уже ушла, но, кажется, утро у меня свободно… Да, давайте вы подойдете к девяти, а лучше к половине девятого, и мы как раз успеем поговорить. Идет?

– Да, конечно! Спасибо вам большое! – горячо поблагодарила я, судорожно соображая, что бы такое надеть к завтрашнему интервью.

Ленка бы точно не растерялась, но я, увы, к вопросу выбора одежды подходила всегда сугубо утилитарно. И если с повседневными образами я еще как-то справлялась, то наряды для потенциального соблазнения частенько делали из меня ряженого румына.

«Ты и так яркая!» – твердила мне знающая Ленка, неизменно отбирая из моих рук очередное аляповатое безумие, если случался совместный шопинг.

Я прошла в свою бывшую детскую. Лакированный шкаф все так же стоял сбоку от окна и хранил старые вещи нескольких поколений моей семьи. Там был полосатый свитер, связанный мамой еще в детстве. Бархатное платье бабушки, которое она обожала. Даже моя школьная форма и та оказалась висящей на плечиках в дальнем углу.

Я достала чемодан с вещами на случай погони и застонала от разочарования. Кроме стратегического запаса нижнего белья, там лежала только пара толстовок, джинсы и ничего, что хотя бы отдаленно моя мама смогла назвать приличными вещами. Морально я уже была готова ехать домой, даже несмотря на ждущего возле подъезда Александра, как вдруг заметила стопку белья на верхней полке.

«Наверняка, старые простыни», – подумала я и ошиблась.

Вперемежку с постельными принадлежностями лежали накрахмаленные дедовские рубашки.

За столько лет ткань не пожелтела и не испортилась. Бабушка всегда гордилась тем, как вела хозяйство, и мужнины сорочки она полоскала с синькой, разводя ее в тазу в какой-то одной ей известной пропорции.

Тугой воротничок с трудом поддался мне. Большие манжеты по моде прошлого времени пришлось закатать до локтя. Я оставила верхние пуговицы расстегнутыми, дедовская рубашка была велика для моей субтильной фигуры.

В ансамбль к рубашке я выудила из старых материнских вещей джинсовую юбку, темно-серую, с декоративной молнией по диагонали. Она была велика мне в талии, но тут на помощь пришел мой собственный ремень.

«Так вот ты какой, фэмили лук!» – не без удовольствия глядя на результат в зеркале, подумала я.

Чуть позже, смывая с себя прожитый день, я подумала, что, вопреки обстоятельствам, день выдался удачным. Я нашла так много зацепок, что хоть одна, но должна привести меня к Анне.

* * *

В комнате, где сидели гости, громко тикали часы, перебиваемые шумом холодильника, доносившегося с кухни.

– Значит, будем сватьями, Надежда Константиновна, – как будто утвердившись в тяжелом решении, произнесла Зинаида Павловна.

– Выходит, что так. – Женщина согласно кивнула, с тревогой поглядывая на свою дочь.

Анна и Сергей сидели, обнявшись, счастливо улыбаясь, и не разделяли тревог родных.

– Я предлагаю молодым расписаться в апреле, – продолжила Зинаида Павловна так, как будто все уже решено и обсуждению не подлежит, – летом можно и на море съездить.

– У Анечки в июне защита диплома, – спохватилась Надежда Константиновна. – Может быть, свадьбу после сыграть?

– Диплом уже написан, мам, не переживай, – быстро проговорила Анна, избегая смотреть в глаза будущей свекрови, – мне только экзамены сдать, и все.

– Тяжело будет… – попыталась возразить ей мать.

– Надежда Константиновна, – по-свойски, но с той же не терпящей возражений интонацией начал Сергей, – тяжело будет – поможем! Правда, заяц? – Он поцеловал улыбающуюся невесту в макушку.

– Значит, решено, – кивнула Зинаида Павловна.

– Да вы не волнуйтесь, я все успею. Я уже и в школе договорилась, меня с сентября учительницей культурологии берут, – похвасталась девушка.

– Давай-ка не спеши, Ань, – вдруг сказал Сергей, – я не хочу, чтобы возле тебя отцы учеников крутились.

– Так при чем здесь отцы учеников? – начала было девушка.

– Аня, я не хочу, – холодно отрезал Сергей.

– Возможно, получится устроить Анну в библиотеку, – вклинилась Зинаида Павловна, – там действительно будет спокойнее. Всем.

– Но Анечка же хотела идти в аспирантуру, а там нужны преподавательские часы, – вновь попыталась возразить Надежда Константиновна.

– Мы это обсудим, – сказал Сергей и посмотрел на невесту, – у тебя теперь, заяц, семья будет, о которой нужно заботиться. Остальное я беру на себя.

Девушка неловко улыбнулась и снова кивнула в примирительном жесте. Она посмотрела на мать, словно говоря, что они все обсудят позже, что волноваться не о чем.

Надежда Константиновна сидела молча, с грустью думая, как же все-таки рано не стало ее Алеши.

Глава 7

Управа Восточного округа Тарасова встретила меня неприветливо. Охранница у входа, даже не поинтересовавшись целью визита, рявкнула: