Свет клином сошелся

Зайдя в свою комнату, я стала придирчиво осматривать стены. Мне показалось, что глубина ниши получилась меньше, чем было запланировано по проекту, поэтому я взяла рулетку.

– Так и есть, – сказала я, – не хватает двух сантиметров. Как это понимать?

– Так получилось, – бригадир виновато потупил взор и, не поднимая на меня глаз, промямлил: – Полина Андреевна, может, оставим как есть?

– Нет, не оставим. Придется все переделать так, как было в проекте. Кстати, а где провода для телевизора?

– Мы их потом вытянем, – заверил меня бригадир.

Я могла бы поверить ему на слово, но если бы я с самого начала проявила малодушие, то рабочие продолжали бы каждый день портачить. Кузьмич ждал от меня поблажки, но свой план по добрым поступкам я уже выполнила – оставила Олега без наказания.

– Не думаю, что это возможно, – строго сказала я и, повернувшись к двери, добавила: – Так что придется все переделать. Разумеется, завтра. На сегодня все свободны.

Когда я вернулась в гостиную хай-тек, Антон сказал мне:

– Ты ушла, оставив дверь открытой, поэтому я слышал каждое твое слово. А ты, Полина, круто обошлась со строителями! Не боишься, что они сбегут?

– Никуда они не денутся. Я плачу им хорошие деньги, поэтому имею полное право требовать идеального результата.

– Кстати, когда работяги проходили мимо, мне показалось, что одного из них я где-то раньше видел…

– Кого именно? – спросила я.

– Самого высокого.

– Олега?

– Точно! Это Олег Михайлов, бывший вор-домушник. Он дважды сидел – один раз в «малолетке», а потом уже в обычной колонии. Я писал о том, как устраиваются в жизни бывшие заключенные. Михайлову, одному из немногих героев моей статьи, удалось после отсидки быстро найти работу, создать семью. На тот момент, когда я брал у Олега интервью, он трудился разнорабочим в типографии. Значит, надолго там не задержался. Полина, я бы на твоем месте приглядывал за ним, – посоветовал мне Ярцев. – Мало ли что?

– Антон, а у тебя остались какие-нибудь контакты Михайлова – номер его телефона, домашний адрес?

– Может, и остались. Только зачем они тебе? – удивился Ярцев.

Я ответила уклончиво:

– Хочу кое-что проверить.

– С собой ничего нет, – сказал журналист, покопавшись в своем мобильнике, – но дома могу поискать записи в прошлогоднем ежедневнике.

– Поищи, пожалуйста, – попросила я.

– Не знаю, зачем тебе это понадобилось, но, так и быть, сделаю. Полина, принеси сюда ноутбук, – попросил Ярцев.

– Зачем?

– Пока ты строила рабочих, мне позвонила Ника… В общем, она хочет пообщаться с тобой по скайпу.

– Мой ноут стоит на зарядке, давай поднимемся наверх.

Антон не заставил себя уговаривать. Он тут же встал и направился к выходу. Вскоре мы расположились с ним перед компьютером. На мониторе появилась Ника.

– Привет, это мы! – Ярцев помахал ей рукой. – Знакомься, это Полина. А это – Ника.

Булатова чуть склонила голову, а потом спросила:

– Полина, скажи, ты действительно можешь наказать того, кто виноват в смерти моего папы?

– Это только вопрос времени.

– Я никуда не тороплюсь. Главное – результат. Понимаешь, я всегда была папиной дочкой. Мы с ним ходили на лыжах, катались на велосипедах в парке, – у Ники на глазах проступили слезы. – Мне всегда была важно именно его одобрение. Я знала, что мама легко найдет, за что меня похвалить, да и поругать тоже. А папа… он хвалил меня только тогда, когда я это действительно заслуживала. А вот ругать – не ругал. Просто молчал. Не знаю, зачем я сейчас об этом говорю. Наверное, потому, что мне не хватает отца. Я злилась на него, когда он стал играл в карты и проиграл целое состояние. В результате мы были вынуждены переехать из областного центра в Горовск…

– Ника, если бы ты не переехала сюда, то мы бы с тобой не встретились, – заметил Ярцев, и, как мне показалось, совершенно неуместно.

– Я злилась на него за то, – продолжила Булатова, оставив без внимания замечание своего жениха, – что он снова стал играть. Теперь мне кажется, если бы я снисходительней отнеслась к этому, папа не решился бы на такое… Он испытывал передо мной и мамой чувство вины, поэтому расстался с жизнью.

– Ника, да что ты такое говоришь! – возмутился Антон. – Ни ты, ни Вера Николаевна ни в чем не виноваты. Слышишь меня? Ни в чем! Вы отреагировали на происходящее так, как должны были. Нельзя же поощрять игроманию! Вы не могли предусмотреть, что кое-кто загнал твоего отца в тиски, из которых он не выбрался. Теперь мы знаем, кто это сделал и почему…

Булатова стала вытирать слезы, непрерывно стекающие по ее щекам. Я незаметно ущипнула Ярцева, чтобы он замолчал. Наверное, он говорил правильные слова, но его девушка сейчас была не в том состоянии, чтобы их адекватно воспринимать. Она задумала высказаться, выплеснуть на меня все то, что у нее наболело, поэтому продолжила:

– Я не должна была ставить отцу никаких условий. Мне стоило вызвать его на откровенность, выслушать и попытаться хоть как-то помочь. Мы наверняка смогли бы вместе придумать какой-нибудь выход из ситуации, в которую он попал, но я упустила эту возможность. Я снова принялась шантажировать его тем, что пойду в ночной клуб работать танцовщицей, если он не бросит играть. Если бы я знала, что он уже проиграл завод! Я бы… я бы… я не знаю, что я бы сделала, но, наверное, дала бы папе шанс начать все заново. Он не хотел нас с мамой снова разочаровывать, но не знал, как выпутаться… Я не смогла помочь ему при жизни, поэтому должна сейчас сделать все, чтобы те люди, которые довели его до такого отчаянного шага, были наказаны. Это мой долг. Если я его не верну, то зачем мне жить дальше?

– Ника, что ты такое говоришь? – Антон подался всем телом вперед и едва не проткнул носом монитор. Я потянула его за руку, чтобы вернуть в исходное положение, а Булатова тем временем отключилась. – Полина, ты слышала? Ты это слышала? Ника винит во всем себя и сама подумывает о смерти… Я не знаю, что мне с ней делать.

– Это со временем пройдет. Поверь мне, – в знак дружеского расположения я положила Антону на плечо свою руку. – Когда погибли мои родители, я тоже не понимала, зачем мне жить дальше…

– Ты была тогда ребенком, а Ника уже взрослая… Я понял! – Ярцев вскочил со стула. – Она меня не любит, поэтому отменила свадьбу…

– Антон, она не отменила, а перенесла свадьбу из-за траура. Вот пройдут сорок дней…

– Я не настаивал на каких-то пышных торжествах, – оборвал меня Антон. – Мы могли бы просто прийти в загс и расписаться, а она отказалась. Все девушки только и мечтают о том, чтобы в их паспорте появился штамп о регистрации брака. Только не Ника! Она будто ждала подходящего предлога, чтобы отказать мне…

– Сядь! – прикрикнула я на своего одноклассника. – Не мельтеши перед глазами. У Вероники горе, а ты не можешь подождать, когда она от него оправится.

– Да она не хочет от него оправляться! Она сидит дома и с утра до вечера плачет. Даже Вера Николаевна, и та уже более или менее смирилась с обстоятельствами. А Ника изводит себя чувством мнимой вины. – Ярцев вдруг присел передо мною на корточки. – Полина, вся надежда только на тебя. Чем быстрее ты отомстишь убийцам Ивана Ивановича, тем быстрее Ника войдет в нормальный жизненный ритм.

– Разве я отказываюсь? И встань, пожалуйста, – попросила я.

– Ладно. – Ярцев сел обратно на стул, только отодвинул его чуть в сторону от моего. – Давай для начала обсудим, что будем делать с Хазаровым.

– Антон, я понимаю, что у тебя к Руслану имеются еще и личные претензии, ведь он пытался клеить твою девушку…

– Да при чем здесь это! – возмутился журналист. – Это ведь Хазаров привел Булатова в казино, причем не для того, чтобы его там развлечь, а конкретно затем, чтобы оставить своего делового партнера без копейки, а значит, сделать зависимым. Разве Руслан не заслуживает за это соответствующего наказания? Лично мне представляется самым оптимальным лишить его торговой сети «Вариант».

– Неплохая идея, – согласилась я, – только не следует забывать, что наша основная мишень – Аристотель.

– А ты в курсе, что Аристотель не выезжает из дома без машины сопровождения? – проявил неожиданную осведомленность журналист.

– Пока нет, – не постеснялась признаться я.