Цена обмана

– И это все?

– Даже этого вполне достаточно, – заверил меня следователь, – во всяком случае, для временного задержания до выяснения обстоятельств. Против этого даже адвокат не стал возражать.

До чего же не нравился этому следователю адвокат Селиверстов. Однако я пришла не за тем, чтобы выяснять особенности противостояния следователя и адвоката задержанного.

– Вы сказали, что есть и другие улики, – настаивала я. – Вы не могли бы пояснить…

– Почему же, – отозвался следователь. – Пожалуйста, мне не жаль.

Он повернулся к стене, вплотную к которой был втиснут компьютерный столик с ноутбуком.

– Вот, посмотрите, – обернулся ко мне Леонид Владимирович, кивнув, чтобы я подошла ближе. – Это запись камеры видеонаблюдения приблизительно на момент убийства. Видите, он выходит из здания. И обратите внимание на время. Как раз через четверть часа после того, как был убит Евстафьев. Время установлено нашими экспертами.

Я внимательно смотрела на монитор. Вот высокий светловолосый молодой человек в куртке нараспашку быстро сбежал по ступенькам крыльца и каким-то рваным торопливым шагом направился вдоль здания. Пару раз он оглянулся, после чего ускорил шаг и скрылся из вида, точнее, из поля обзора видеокамеры.

– Парень-то, похоже, нервничал, как видите, – заметил следователь с явным удовлетворением. – Ему бы остаться на месте, вызвать «Скорую», глядишь, и сошло бы за состояние аффекта, а так…

Я промолчала. Увиденное меня не порадовало, как и комментарии Кирсаненко. Похоже, официальное следствие склонялось к тому, что дело Златогорского пора передавать в суд.

– А свидетелей вы опросили? – поинтересовалась я, когда следователь поставил запись на паузу.

– Да, – отозвался он. – И уборщицу, она, кстати, оказалась первой, кто обнаружил труп. Что и неудивительно, пришла раньше всех, чтобы сделать уборку до начала рабочего дня. Ну, и все остальные в один голос утверждали одно и то же. Мол, когда уходили вечером, Евстафьев был в добром здравии, а когда пришли следующим утром, застали его вот в таком виде.

Следователь вынул из стола небольшую папку, из которой, в свою очередь, извлек несколько фотографий, разложив их передо мной. На них с разных ракурсов было запечатлено место преступления, то есть, конечно же, окровавленный труп со страшной зияющей раной на голове. Темная, почти черная запекшаяся кровь почти полностью покрывала правую сторону лица, однако при этом оставляя видимым полуоткрытый глаз погибшего.

Я мысленно искренне посочувствовала Элине, той самой уборщице, первой обнаружившей труп. Эта фотография была сделана крупным планом, беспристрастно зафиксировав последствия сокрушительного удара.

На других фотографиях можно было рассмотреть и само орудие преступления, брошенное убийцей у стола. Оно также было заляпано темной кровью и, насколько я могла разглядеть, являло собой довольно увесистую статуэтку в виде сидящего льва.

Зачем Евстафьев держал на своем столе столь банальный, на мой взгляд, предмет декора? Может, он был из тех людей, которые подвержены различного рода предрассудкам, и считал, что бронзовый лев защитит его от невзгод или поможет в достижении неких вершин? Хотя, судя по отзывам, Евстафьев был человеком скорее прагматического склада.

– А вам не кажется странным, что Златогорский, которого вы считаете убийцей, не позаботился о том, чтобы отвести от себя подозрения? – спросила я Кирсаненко, когда тот убрал папку с фотографиями в ящик стола. – Он ведь мог прихватить с собой эту самую статуэтку, чтобы выбросить где-нибудь по дороге. Или хотя бы стереть отпечатки. Да и светиться на видеокамеры с его стороны было крайне неосмотрительно. Наверняка ведь есть другой путь, где он мог бы остаться незамеченным.

– Мог, не мог… Что теперь рассуждать, – рассеянно пробормотал следователь, просматривая лежавшие перед ним бумаги.

– Ну а вы сами не считаете, что это подстава? – озвучила я напрямик свои подозрения, устав ходить вокруг да около.

Кирсаненко, отложив очередную бумагу, посмотрел мне прямо в глаза и усмехнулся.

– Если это, как вы говорите, подстава, то Селиверстов вашему Златогорскому в помощь. Полагаю, они договорятся по поводу аффекта. В его случае это оптимальный выход.

Я внутренне начинала закипать. Дался Кирсаненко этот аффект!

– А о мотиве вам что-нибудь известно? – Мне не хотелось уходить, не выяснив хоть что-нибудь существенное.

– Нет, – ответил следователь, выпрямившись и глядя мне прямо в глаза.

Сейчас у Кирсаненко был вид человека, крайне раздосадованного вопросом собеседника. Впрочем, я отлично поняла, что раздражение следователя относится не ко мне, а к тому обстоятельству, что мотив преступления ему до сих пор неизвестен.

– Я ведь уже говорил, что подозреваемый отказывается сотрудничать со следствием. И не только сотрудничать, но и вообще идти на какой-либо контакт. Глупость несусветная с его стороны. Парень влип, и это очень серьезно. И очень надолго, если не одумается.

Я окончательно убедилась, что Кирсаненко больше ничем не сможет мне помочь, даже если у него возникнет такое желание.

В общем-то, мне не в чем было упрекнуть следователя, ведь он держался со мной вполне корректно и ответил на интересовавшие меня вопросы. Вернее, подтвердил мои худшие опасения.

Я вежливо и вполне искренне поблагодарила Леонида Владимировича за то, что при столь нешуточной загруженности выкроил время для беседы со мной.

Следователь ответил вежливой и, как мне показалось, несколько смущенной улыбкой.

Выйдя из управления, я решила, что наиболее разумным будет повидаться с адвокатом Златогорского. Тем более что сегодня он должен быть на заседании Коллегии адвокатов.

Здание Коллегии адвокатов находилось неподалеку, так что я решила ехать туда без дальнейших раздумий.

Прежде чем сесть за руль, я попыталась дозвониться до Семена Аркадьевича, однако вежливый голос на автоответчике предложил мне оставить голосовое сообщение.

Ясно, значит, совещание в самом разгаре. Я кратко объяснила, кто я такая и что мне, собственно, нужно от занятого абонента.

Через пару минут пришло сообщение, что в заседании Коллегии намечается перерыв, и Селиверстов будет ждать меня у центрального входа.

Все же приятно иметь дело с вежливым пунктуальным человеком.

Через десять минут я уже припарковалась в небольшом переулке неподалеку от величественного здания сталинской постройки и поспешила в небольшой сквер, примыкавший к центральному входу.

Массивные двери то и дело распахивались, и в сквер торопливо выходили уставшие от долгого сидения в зале заседаний юристы. Скверик постепенно заполнялся, а вскоре показалась и плотная высокая фигура Селиверстова.

Я ускорила шаг, и через несколько секунд с самой обворожительной улыбкой поздоровалась с Семеном Аркадьевичем.

– Татьяна Александровна, рад вас видеть. – Селиверстов, довольно красивый мужчина лет пятидесяти, расплылся в ответной улыбке и небрежным движением руки пригладил слегка растрепавшуюся от свежего апрельского ветерка начавшую седеть роскошную шевелюру.

– Взаимно, Семен Аркадьевич, спасибо, что выкроили для меня минутку.

– Для такой красивой девушки готов выкроить хоть целую вечность! – заверил меня Селиверстов. – Жаль, повод для встречи прозаичный и сугубо деловой. Значит, вы по поводу многострадального «Комодо-Брайт»?

– Многострадального? – удивленно переспросила я.

Семен Аркадьевич озабоченно покивал.

– Конфиденциальность, – веско произнес он. – Вы ведь наверняка просматриваете новостные ресурсы. Хоть что-нибудь просочилось? Нет? Вот то-то и оно.

А ведь верно. Я тотчас припомнила, что, просматривая местные новости, не обнаружила ни единой строчки, где упоминалось бы о громкой убийстве в офисе дочерней фирмы сети «Комодо-Брайт». Тогда я списала эту особенность на то, что с момента убийства прошло не так много времени и раскрутка «жареного» еще впереди.

– Марианна Анатольевна, несмотря на подавленное состояние, очень грамотно все организовала, – продолжал между тем развивать свою мысль Семен Аркадьевич. – Сразу же обратилась ко мне, объяснила ситуацию. Так что я упредил появление особо ретивых писак.

Селиверстов поморщился, давая тем самым понять, что не очень-то жалует этих самых писак.

– Я ни в коем случае не против свободной прессы, – подчеркнул адвокат, – но пока шумиха ни к чему. Вот я и позаботился, чтобы до поры до времени никто ни гугу.

Что правда то правда, позаботился Селиверстов на славу, лишний раз доказав, что он первоклассный адвокат.