Контракт с плейбоем

– Как знаешь, – пожала я плечами. Желание клиента для меня было законом. Раз не удалось уговорить, пускай летит. Моя работа закончится у трапа самолета.

Уваров расслабленно плюхнулся на кушетку и посмотрел на меня, ожидая, когда я сотворю чудо и на журнальном столике перед ним появятся яства и фрукты, каких свет не видел.

– Пиши, что ты хочешь на завтрак, – приказала я, набирая тетин номер, – желания угадывать я пока еще не научилась.

– Ах, да, – кивнул Уваров, схватил с журнального столика блокнот и карандаш и принялся писать названия блюд.

Я отошла в сторону, чтоб не сбивать Андрея с мысли, и в следующий момент услышала в телефонной трубке настороженный тетин голос:

– Женя, с тобой все в порядке? Ты не ранена?

– Не ранена, в полном порядке. Руки, ноги, голова и туловище – все на месте, – сказала я с теплотой в голосе, – звоню просто так, узнать, как ты.

– Нормально, – опешила тетя. – Женя, странно, раньше, когда ты выполняла работу, звонка от тебя я не могла дождаться. Ты звонила, только если что-нибудь случится или если тебе что-то понадобится.

– Тетя, как ты можешь обо мне так думать. – Я сделала вид, что разочарована. – Просто выдалась свободная минута, и позвонила. Кстати, раз уж ты заговорила о моих нуждах, я тут вспомнила, что мне кое-что требуется, а лучше тебя в таких делах никто не поможет.

– В каких это делах? – насторожилась тетя.

– В поварском искусстве, – ответила я, – ну как, поможешь любимой племяннице, приготовишь обед из блюд по списку, который тебе привезет один человек?

– Конечно, разве у меня есть выбор? – вздохнула тетя Мила.

– Ты просто чудо, – воскликнула я. – Все, целую, жди гостя. Пароль: «Это доставка продуктов из супермаркета». Ответ: «Вы опоздали на час». Это если все нормально, а если вдруг возникнут проблемы, ответишь курьеру: «Я ничего не заказывала. Вы ошиблись квартирой. Попробуйте в тринадцатом доме спросить». Курьер – мальчишка четырнадцати лет, белобрысый, с крупными передними зубами. Ходит все время в рокерской футболке с черепом, в спортивных штанах и черной бейсболке.

– Женя, как мне надоели твои шпионские штучки, – призналась тетя Мила, – а вот без всего этого нельзя?

– Нет, – отрезала я, – если проблемы будут у курьера, то он скажет не «доставка продуктов», а «доставка пиццы». Все – отбой, до связи.

– Я вот тут написал, – Уваров подошел ко мне и протянул исписанный листок из блокнота.

Я пробежала листок глазами.

– Деньги на продукты? – спросила я, закончив читать. – Чем больше, тем качественнее будет выполнен заказ.

Уваров извлек из бумажника кредитную карточку. Я взяла ее, повертела в руках и покачала головой:

– Не пойдет. Нас могут по ней вычислить. Наличные есть?

– Вот дерьмо, – выругался он и снова полез за бумажником. Наличными в отделении для банкнот нашлось три тысячных бумажки. Я молча отобрала у Андрея деньги. – А карточка, – растерянно напомнил мне Уваров.

– Я ее пока возьму, вдруг удастся как-нибудь снять деньги, – ответила я, – у меня есть парочка идей и знакомый хакер. А деньги нам еще понадобятся. Всегда надо иметь под рукой сумму наличными для непредвиденных ситуаций. Например, в аэропорту вдруг придется кого подмазать.

– Ну, в принципе, да, – согласился Уваров. – Из-за этой беготни у меня вообще бабок не осталось, даже на то же такси понадобится или купить что из мелочей в самолете…

Послушав его, я позвонила в детский дом №1, где воспитывался мой курьер – четырнадцатилетний мальчишка по прозвищу Гриня. Парнишка был прирожденным шпионом. Много не болтал, с радостью выполнял все мои поручения и инструкции, а я, со своей стороны, подбрасывала ему денег и помогала, чем могла.

– Алло, мне бы услышать Александра Гринина, это его тетя с Сахалина, – соврала я ответившей работнице детского дома.

Гриня скорее всего имел договор с персоналом, делился с ними заработками, так как его всегда звали к телефону без лишних вопросов.

– Привет, тетя. Я по тебе соскучился, – буркнул в трубку подошедший Гриня. – Как дела?

– Дела идут, – ответила я, – для тебя есть работа…

Я изложила мальчишке, что ему надо будет делать, потом продиктовала список блюд. У тети имелась куча кулинарных книг, поэтому я надеялась, что задание не поставит ее в тупик. Покончив с этим, я посмотрела на Уварова. Тот с кислой миной цедил минералку и смотрел телевизор.

– Теперь пиши список того, что тебе требуется из косметики. Массажа и косметического салона не обещаю.

– Но в аэропорту меня будут караулить папарацци. Как я могу предстать перед ними в таком виде? Это же удар по имиджу! – начал горячо возражать Уваров.

– А мы тебе на голову мешок наденем, и никто ничего не увидит, – пообещала я Андрею. – Мертвым имидж ни к чему.

Уваров сдался, продиктовал все, что ему пришло на ум, потом воскликнул:

– Как хорошо, что скоро я покину это варварское место!

– Мечтать не вредно, – пробормотала я себе под нос и набрала на сотовом номер телефона института, где работала Суркова. Прежде чем соваться туда, можно было попытаться выяснить все по телефону. Это и экономия времени, и светиться не надо. Не исключено, что убийцы уже рыщут там поблизости или уже разговаривали с ее коллегами, скажем, представились сотрудниками милиции, изъяли жесткие диски с ее рабочего компьютера и скрылись. Тогда ехать в институт мне тем более бессмысленно.

В трубке ответил усталый женский голос. Я представилась следователем ФСБ и поинтересовалась у секретаря личностью погибшей Аллы Геннадьевны.

– Вам лучше поговорить с Фомичевой Ольгой Павловной. Она заместитель директора по научной работе и курировала работу «воздушников», – ответила женщина. – Я вас переключу.

Фомичева, выслушав меня, сильно удивилась:

– Странно, чего это вдруг все заинтересовались Аллой. Я так поняла, с ней произошел несчастный случай. Теперь же сначала приезжает милиция и изымает все документы, которыми занималась Суркова, и вот ФСБ интересуется тем же. Алла часом не шпионкой была? Ведь мы работаем со многими закрытыми учреждениями и секретными военными объектами.

– Вижу, от вас ничего не укроешь, – сказала я нарочито серьезно. – Это вопрос национальной безопасности. Я не имею права с вами откровенничать. Ответьте, чем занималась Суркова в последнее время. Советую ничего от меня не скрывать.

– Тем же, чем и всегда, – озадаченно ответила Фомичева. – Мониторинг воздушной среды города, составление экологических паспортов предприятий. Рутина. В старые паспорта просто вносились новые данные, которые привозили с объектов. Потом составление инструкций. В принципе, я не могу понять, какую информацию она могла продавать иностранным резидентам. Неужели их интересует экологическая обстановка в нашей области или инструкции?

– А каким конкретно объектом Алла Суркова занималась в последние дни прямо перед гибелью? – продолжила я. – Мне нужно название.

– Одну минуту. Вы повисите на телефоне? – спросила Фомичева.

– Нет проблем, – бросила я и достала из пачки сигарету.

В трубке слышалась возня, шелест бумаг. Кого-то вызывали по селектору. Не спеша я закурила, затянулась, выпустила кольцо дыма в потолок и подумала, что телефоны подобных организаций, которые занимаются секретными военными объектами, могут прослушиваться спецслужбами. Придется потом менять запасную «симку», с какой я обычно и делала все звонки. В сумке у меня имелся пакет с десятком сим-карт, изъятых у бандитов. Возьму одну из них в качестве запасной. Поскольку визит в институт явно отменялся, я решила после разговора съездить на квартиру Сурковой, хотя там тоже, наверное, уже побывала милиция, но попытаться все-таки стоит.

– Так, вот… алло, вы слушаете? – ожила трубка в моей руке. – Я нашла то, что вам нужно.

– Говорите. – Мои пальцы забегали по клавиатуре компьютера, и на экране развернулся электронный блокнот.

– Алла Геннадьевна начала составлять экологический паспорт для ЗАО «Тарасовские техносистемы» буквально за два дня до смерти. До этого два месяца занималась ФГУ ЦНИИ, Лабораторией войск химзащиты № 44.

– Во время выполнения этой работы у Сурковой возникали какие-либо конфликты с коллегами или руководством объектов? – поинтересовалась я. – Может, она была с чем-то не согласна, хотела что-то изменить?

– Нет, ничего подобного, – возразила Фомичева. – У нас в институте не принято открыто выражать несогласие, конфликтовать. Все придерживаются генеральной линии. Нет, у нее не было никаких проблем, работала как обычно, руководила своим отделом.