Принесенный ветром

– Пнул ногой?

– Слегка. Она не открылась. Была заперта.

– Бедная моя дверь, – вздохнула я и стала собирать вещи с пола и заталкивать их в шкаф. Ладно, разберу завтра, не ночью же этим заниматься! – А теперь еще и ограбление…

– Я помогу, – сказал Олег, наклоняясь. – Отсюда что-то унесли? Симпатичные трусики.

– Дай сюда, – я выхватила из его рук свои парадные трусики и прочие тряпки, которые он успел сгрести с пола. – Лучше повесь в прихожей все, что там валяется. На плечики. Эта скотина оборвала вешалки.

– Тогда уж сразу в шкаф, – возразил Олег. – Зима давно кончилась, Таня. Так что же они унесли?

– Понятия не имею, – я заглянула в шкатулку, стоявшую на третьей полке в шкафу. Надо же, грабителя не прельстили мои побрякушки, даже золотая цепочка и колечко с бриллиантом на месте! Может, впопыхах он просто не заметил шкатулку с сокровищами, прикрытую банным полотенцем?

Олег, руки которого были заняты шубой, заглянул через мое плечо, и я захлопнула крышку.

– Похоже, что у тебя что-то искали, – сказал Олег, аккуратно расправляя норку на плечиках и любуясь своей работой. – Причем целенаправленно. Может, какую-то важную бумагу?

– Нет у меня никаких важных бумаг, кроме паспорта. Но он у меня в сумочке, к счастью. И все остальное здесь, – сообщила я, вытаскивая из-под сваленных на пол подушек свое свидетельство о рождении и диплом об образовании.

– Странно, очень странно. За чем-то они все же приходили!

– Ладно, подумаю об этом завтра на досуге, когда в голове прояснится. А кстати, где ты-то сам был, когда ушел отсюда в десять часов?

Он посмотрел на меня с обезоруживающей улыбкой:

– Да шатался по городу. Достопримечательности ваши изучал. Потом сидел в баре. Пока не выгнали. Думал уже, что придется ночевать на вокзале. А потом решил вернуться сюда и увидел свет в твоем окне.

– Ясно, – рассеянно произнесла я, обводя глазами комнату, которая приобрела вполне приличный вид. – Вроде все. Спасибо за помощь.

– Да не за что, всегда рад помочь, – он подошел ко мне совсем близко, так, что я почувствовала на своем лице его дыхание, и посмотрел на меня своим загадочным синим взглядом. – А знаешь, Таня, ты очень красивая. Тебе кто-нибудь об этом говорил?

– Знаю, говорили, причем не один раз, – мне хотелось ответить резко и пренебрежительно, но почему-то не получилось. То ли от усталости, то ли это загадочный взгляд так подействовал.

Наверное, именно взгляд, потому что, когда Олег дотронулся губами до моих губ, я, помимо своей воли, потянулась к нему. Поцелуй был таким долгим, что у меня перехватило дыхание.

А в следующую минуту мы уже срывали друг с друга одежду и бросали ее на пол.

* * *

Проснулась я поздно, когда нахальное солнце уже вовсю хозяйничало в комнате. Ощущение выхода из сна было приятным, но, повернувшись на бок, я обнаружила, что Олега рядом нет. Не было и его одежды, а моя, аккуратно сложенная, лежала на стуле. Я вскочила, накинула халат и бросилась на кухню, но нашла там только записку на столе: «Не захотел тебя будить, ты так сладко спала. Ушел по делам, когда вернусь, не знаю. Извини, но я взял второй ключ, он валялся в прихожей, в углу. Не хочется снова слоняться по городу до ночи и ждать, когда ты вернешься».

Наглец, подумала я и улыбнулась. В комнате я обнаружила фотокамеру – она лежала на видном месте, на столе у компьютера, – и сумку Олега за креслом. Я испытала сильное искушение порыться в ней, но после недолгих размышлений решила отложить это важное дело на потом. Сначала нужно составить план действий. Необходимо как можно быстрее вытащить Ниночку из цепких лап полиции!

Я принесла на кухню шариковую ручку, перевернула записку Олега на чистую сторону, поставила единичку, добавила к ней жирную точку и задумалась. Без кофе думалось плохо, я встала и сняла с полки джезву. В этот момент в дверь позвонили.

На пороге стоял серьезный юноша в очках. Он поздоровался, назвался следователем Ерошкиным Петром Ивановичем, в подтверждение чего поднял на уровень моих глаз удостоверение. Отлично, на ловца и зверь бежит, подумала я. Пригласила его на кухню выпить за компанию со мной чашечку кофе. Немного помявшись, гость согласился.

Пока я варила кофе на две порции, он задавал обычные вопросы: как зовут, год рождения, знакома ли я с потерпевшей Аделаидой Амвросиевной Белкиной.

Я рассказала про Аделаиду все, что знала, а знала я, надо сказать, немного. На пенсии, одинокая, часто болеет, особой старушечьей болтливостью, как ни странно, не отличается, иногда просит прихватить батон из магазина или корвалол из аптеки. Но не часто: для этого есть сотрудница социальной службы, которая приходит к Белкиной два раза в неделю. Бывала ли я у нее в квартире? Да, конечно.

– Вы знаете кого-нибудь из ее родственников? – поинтересовался Ерошкин.

Я задумалась. Как-то раз Аделаида вскользь обмолвилась, что есть у нее племянница Валя, но этой Вали я и в глаза не видела. Я честно призналась:

– Трудно сказать, вроде бы племянница Валентина имеется, но я ее ни разу у Белкиной не видела. Да вы спросите Марью Семеновну с первого этажа, они с Белкиной подружки.

Две наши милые старушки частенько сплетничали, сидя рядышком на скамейке у подъезда.

– Обязательно спрошу, – заверил Ерошкин, – только позже. Петрова сейчас в больнице лежит. Значит, ни телефона, ни адреса этой Валентины вы не знаете?

Я покачала головой. А ведь и в самом деле: нужно раздобыть адресок племянницы Белкиной и пообщаться с ней. Что, если это она убила тетушку? И мотив подходящий – наследство в виде квартиры. Это вам не пенсию бабушкину стырить! Нет, я непременно должна найти Валю и выудить из нее как можно больше информации!

– Скажите, Татьяна… – Ерошкин заглянул в свои бумаги, чтобы уточнить мое отчество, а потом решил – и без лишних церемоний обойдется. – Скажите, Татьяна, а Нину Эдуардовну Петрушину вы знаете?

– Знаю, – вздохнула я. – Это медсестра, которая делала Белкиной уколы. Я сама привела Нину к Аделаиде Амвросиевне.

Следователь оживился:

– Значит, Петрушина – ваша знакомая? А вчера вы видели ее?

– Нет.

– Она к вам вчера не заходила?

– Нет. Зато ко мне заходила очень странная девушка.

И я поведала Ерошкину историю о загадочной блондинке, явившейся ко мне с визитом и обвинениями, на самом деле оказавшимися грязными инсинуациями.

– Это очень странно. Я потом спускалась вниз к соседке, которую якобы залила, и та мне сообщила, что этой девушки она не знает и никакой племянницы у нее нет. Да вы сами можете у Марины Васильевны спросить.

– Спрошу, – согласился Ерошкин.

– И знаете, что я думаю, Петр… – я сделала паузу, пытаясь вспомнить отчество юноши.

– Иванович, – любезно подсказал он. – И что же вы думаете?

– Так вот, Петр Иванович, я думаю, что Нины вчера тут не было. А была эта девушка.

Я наконец-то поняла, что показалось мне странным в той девице. Она была очень похожа на Нину, только ростом чуть пониже. Та же прическа, такой же цвет губной помады и одежда похожая. Помнится, однажды я видела на Ниночке голубую толстовку с дурацкой английской надписью на спине. И как же это я сразу не догадалась! Конечно, я бы ни за что не спутала Нину с той девушкой, но это я, которая ее хорошо знает. А те, кто видел Ниночку раз-другой мельком, могли и ошибиться. Была и еще какая-то мелочь, бросившаяся тогда мне в глаза. Но эта мелочь сидела так глубоко в подсознании, что память, как я ее ни напрягала, не могла вытащить ее на поверхность.

Все это я и выложила следователю. Но он мою версию воспринял скептически:

– Да, спутать могли. Хотя это, конечно, звучит надуманно.

– Значит, вы мне не верите. Думаете, что я все придумала? Чтобы спасти свою знакомую?

– Ну почему не верю, верю. Приходила к вам какая-то девушка, может, что-то перепутала. Или…