Снежные дороги судьбы

Заросшие черной железной щетиной итальянцы в коротких куртках. Тирольские и польские крестьяне с восхищенным ужасом уставившиеся на громаду города-исполина выплывавшего перед ними из утреннего тумана.

Потом был нестрогий таможенный досмотр.

Что удивило Машу, он проходил для всех пассажиров в салоне первого класса и через роскошный интерьер выстроилась вереница оборванцев и бедно одетых изработавшихся женщин.

Пройдя его и быстро заполнив бумаги – здешний таможенный письмоводитель лишь чуть приподняв брови изучил её паспорт с двуглавым орлом – она сошла по сходням на причал и через пять минут кэб нес её на вокзал. Там уже ждал заказанный по телеграфу в гамбургском отделении конторы Кука билет на трансатлантический экспресс. Так что от самого Нью-Йорка осталось лишь смазанное ощущение калейдоскопа безумной суеты на улицах, да удивление при виде исполинской громады Центрального вокзала – самого большого в мире. Колоссальное здание с сорока четырьмя платформами и впрямь поражало всякое воображение.

Заняв место и предъявив билет она тут же уснула и пробудилась уже глубоким вечером, когда за вагонным окном уже тянулись пшеничные поля штата Пенсильвания.

…Поезд летел, пересекая северо-американский континент – от океана к океану. Огайо, Иллинойс, Коннектикут, Дакота, Вайоминг…

Виды и пейзажи бесконечной чередой сменяли друг друга: большие города с множеством фабричных труб, над которыми висели хвосты чёрного дыма; поселки с изящными коттеджами и улицами, вымощенными брусчаткой, освещённые газом и электричеством; бесконечные кукурузные поля, окаймлённые живыми изгородями тиса и жимолости; леса и сады, озёра и реки, то широкие и спокойные, то узкие, пенистые, своенравно прыгающие с камня на камень. Менялись и пассажиры, хотя их гладко выбритые лица, пиджаки, купленные в магазине готового платья, и разнокалиберные саквояжи с «патентованными» неуязвимыми якобы от воров замками, облепленные гостиничными и пароходными наклейками, походили друг на друга больше, чем ландшафты. Впрочем, так было лишь до Омахи – потом народ заметно поменялся. Чопорный деловитый Восток протестантских пасторов и коммивояжеров сменился крепким и буйным Западом. Появилось немало усатых и бородатых мужчин – здешние джентльмены считают как и в России несообразным с их достоинством расставаться с украшением, что подарила их лицам мать-природа. Белые манишки, цилиндры и сюртуки почти пропали, уступив клетчатыми рубахами и штанам из синей мешковины с медными заклепками. Лица, с выражением бесшабашной смелости, лихие и одновременно хитрые взгляды из-под насупленных бровей, широченные спины, косматые головы не знавшие похоже прикосновения цирюльничьих ножниц, веснушки, серые блеклые глаза – встретишь такое лицо в Петербурге и не удивишься.

И тощие фигуры и вытянутые лица квакеров Новой Англии стали выглядеть, как ходячие карикатуры, на фоне воловьих загривков и округлых по-хомячьи щёк, принадлежавших этим «реднэкам» – как называли местных деревенских мужиков. Пейзажи тоже радикально изменились – возделанные поля кукурузы исчезли; вместо зелёных всходов пшеницы явились кусты седоватой полыни и жидкие пучки степных трав, скудно прораставших из сухой песчаной почвы. Экспресс двигался по полупустыне, которая, как говорили попутчики разделяла Восток и запад Америки, и где в свое время погибли сотни караванов переселенцев. Теперь, когда через неё пролегли магистрали железных дорог, тут мало что изменилось. Станции и разъезды, попадавшиеся навстречу, имели довольно убогий вид – даже похуже чем иные уездные полустанки в России. Жалкие скопища домишек, чего-то наподобие щелястых курятников и бараков для нищих или каторжников тем не менее носили громкое название оканчивающееся на «Сити». Зато на каждом шагу виднелись вывески «салунов», «дансингов», и варьете с замысловатыми названиями. «Приют десперадос», «Золотые парни», «Свидание с ковбоем» и прочее в том же духе. Потом однажды утром Маша увидела на горизонте цепь синих хребтов с белыми пятнами ещё не стаявших снегов.

У подножия Скалистых гор она впервые увидела индейцев: жалкие, ободранные, кое-как прикрытые ветхими цветными одеялами, как клячи попонами. От них пахло перегаром и дешёвым табаком, и они протягивали руку к пассажирам, прося милостыню. Женщины их копошились у разодранных шатров, полунагие ребятишки копались в песке – ни дать ни взять цыгане на ярмарке. (Она так и не вспомнила – живут ли цыгане в Североамериканских штатах?). Было трудно поверить что это те самые «краснокожие», еще каких-то двадцать с небольшим лет назад не боявшиеся нападать на поезда и даже громившие регулярные войска…

Затем их поезд начал подниматься по склону, то повисая над пропастью, то прихотливо извиваясь на плато, то устремлялся в узкие ущелья. Стало холоднее, а голова кружилась – разряженный воздух высокогорья давал о себе знать.