Двериндариум. Мертвое

– Через пять дней.

– Пять дней? – я подскочила и стукнулась головой о потолок экипажа. – Пять? Но это невозможно!

– Я не виновата, что этот Лурден находится в такой дыре! Конец земли и то ближе! Хотя это тоже к лучшему… но теперь на счету каждая минута. Ночью мы прибудем в Анрис – это единственный приличный город рядом с Лурденом. Там приведем тебя в порядок… – еще один скептический взгляд… – насколько это возможно, конечно. И утром сядем в Имперский Экспресс.

Я чуть не задохнулась, услышав о знаменитом поезде. Но ни удивиться, ни восхититься Ардена мне не позволила.

– У нас нет времени! Никаких вопросов! Никаких охов и ахов! Никаких удивленных взглядов! Забудь сейчас же! У нас слишком мало времени!

– Но…

Аристократка наклонилась ко мне и прищурилась.

– Или ты не хочешь в Двериндариум?

– Хочу, – тихо, но твердо произнесла я.

– Тогда молчи и запоминай, Вивьен. Второго шанса у тебя не будет.

И на меня снова обрушился град из названий и дат.

К сумеркам я уже готова была завыть, но лишь послушно повторяла неизвестные мне события. Я выстраивала их в своей голове, изо всех сил пытаясь представить, что это именно я родилась в роскошном поместье. Что это я росла, окруженная прислужницами и нянюшками. Что это у меня было несколько комнат, заваленных игрушками.

Что я не нищенка-сирота, а несравненная Иви-Ардена, с пеленок привыкшая к власти и богатству. Если бы мы повстречались два года назад, вряд ли безумный план мог увенчаться успехом. Но видимо, Ардене Левингстон сам Божественный Привратник открывал двери везения. Ее любила удача. Потому что два года рядом с вдовой Фитцильям все же меня обтесали. Старая госпожа очень старалась из приютского дикого зверька сделать подобие человека. Заставляла читать и писать, учила манерам и рассказывала бесконечные истории о своей жизни в высшем свете Лурдена. Я сомневалась, что в нашем провинциальном городке вообще имеется высший свет, но молча впитывала то, что вещала госпожа Фитцильям. К тому же, я как-то незаметно пристрастилась к книгам. В приюте чтение считалось позорным, за это могли и отдубасить как следует. Так что поначалу жизни у вдовы я оглядывалась каждый раз, беря в руки книгу. А потом привыкла. И не заметила, как полюбила это занятие. Фолианты в старых обложках неожиданно открыли мне новый, совершенно потрясающий мир, в который хотелось окунуться.

Так что шанс у меня был. И я сделаю все, чтобы этим шансом воспользоваться.

– Последний год я проживала вдали от столицы, – пояснила Ардена. – Отец отправил меня на морское побережье, в Орвин. Это довольно уединенное место. Орвинская Обитель славится на всю Империю.

Девушка едва заметно поморщилась. Я смотрела в ее лицо, ловя малейшие изменения мимики и пытаясь их повторить.

– Мое уединение дает тебе преимущество. Я выпала из светской жизни на целый год и вполне могла измениться. Так что если в Двериндариуме ты все же встретишь моих знакомых… сможешь сослаться на силу морского воздуха, который сделал тебя совершенно иной. Поняла?

– Значит, своего любимого ты тоже встретила в Орвине? – спросила я.

Ардена нахмурилась, постучала пальцами по жесткой коже сидения. И ответила кратко:

– Да. Там.

И на некоторое время замолчала, рассеянно глядя на ручейки дождя, плетущиеся по стеклу. Правда, тишина длилась недолго.

К сумеркам мы прибыли в Анрис. Я бы хотела рассмотреть город – первый крупный город в моей жизни, но дождь лил как из ведра, а Ардена злилась. Возница остановил возле трехэтажного дома с огромными львами, стерегущими мраморную лестницу. Потом помог госпоже выйти и распахнул над ней огромной зонт. Мне оставалось лишь плестись следом, вздрагивая от холодного дождя, затекающего за шиворот.

– Это чье-то поместье? – шепотом спросила я, когда мы вошли в огромный холл, богато украшенный позолотой, лепниной и витражами. Под потолком сияла тысячью свечей люстра со стеклянными свечами. Внутри каждой бился живой огонь – работа одного из двери-асов. Так называли счастливчиков, которым повезло открыть Дверь.

Спутница на мой вопрос лишь закатила глаза.

Впрочем, ответ пришел в виде женщины в переливающемся одеянии. Позади нее застыли статуэтками несколько миловидных очаровательных прислужниц.

– Благодарю за посещение салона роскоши и изящества «Золотая Птица»,– запела хозяйка, приближаясь, – как я могу к вам обращаться?

– Госпожа Дирс и моя кузина Вивьен, – быстро произнесла Ардена. Свое настоящее имя она предпочла скрыть. Как и лицо. Но, похоже, здесь это никого не удивляло.

– Очень, очень рада! У нас вы сможете познать негу и красоту, у нас ваша прелесть станет несравненной! Только у нас вы сможете насладиться искусством прославленных двери-асов, способных из любой пичужки сотворить прекрасного белого лебедя…

– Вот этим вы и займетесь! С ней! – Ардена, так и не поднявшая вуаль, повелительно указала на меня. – Я хочу, чтобы вы сделали из этой мышки не просто лебедя, а девушку, способную войти во дворец императора. Все понятно?

Вряд ли хозяйке было понятно, в ее глазах мелькнуло удивление и даже пренебрежение, стоило рассмотреть мой наряд и башмаки. Но золото в руках Ардены заставило госпожу мило улыбнуться.

– Тогда начнем с купален. Иветта, займись! А мы пока все обсудим. Прошу, садитесь. Какой чай вы предпочитаете? Или, возможно, кофе?

Дальше я не услышала, потому что прислужницы утащили меня вглубь особняка. Провели по коридорам к огромному помещению, затянутому паром. Здесь находилось несколько купален-чаш, мраморные столики и куча непонятных мне приспособлений. Не успела я возразить, как меня раздели, и одежда полетела в корзину для мусора. А меня засунули в первую чашу. Я ойкнула, когда над головой сомкнулась горячая вода. Впрочем, ощущение было приятным. И новым. В доме госпожи Фитцильям я мылась в тесной кадушке, а вода всегда была еле теплой. А про помывку в приюте я даже вспоминать не хотела…

Так что сейчас я блаженно зажмурилась, зависая в исходящей паром чаше. Хотя по въевшейся под кожу привычке и посматривала настороженно из-под ресниц – не выгонят ли. Но девушки лишь ободряюще улыбались.

От воды остро пахло хвоей и нежно – розовым мылом. Несколько раз прислужницы бодро доливали в чашу что-то белое, то ли молоко, то ли какой-то отвар – чтобы кожа стала нежной и гладкой.

Я даже почти задремала, но меня вытащили, растянули на горячем каменном столе и принялись массировать, скрести, натирать жёсткой рукавицей, бить веником, мазать чем-то липким и вонючим, снова скрести, мазать и мыть. Порой казалось, что мне сдирают кожу, а когда ноги и руки залили горячим воском и принялись отдирать его вместе с волосками – я и вовсе взвыла и попыталась уползти, но мне не дали.

Я думала, что мое приютское прошлое подготовило меня к любой жизненной пакости, но тогда я ничего не знала о процедурах в домах роскоши!

К чести этого дома, работающие в нем девушки не позволили себе ни одной ухмылки при виде моих натруженных рук, загрубевших пяток или обломанных ногтей. Иветта лишь раз цокнула языком, увидев шрамы на моем боку. Рубцы сплетались в узор – странный и жутковато-притягательный.

– У нас есть целитель, двери-ас, способный убрать такие застарелые отметины, – доверительно поведала Иветта. – Правда, потребуется несколько посещений, слишком глубокие шрамы. И рисунок такой странный… словно рукотворный…

– Не беспокойтесь, – оборвала я, невольно скопировав тон Ардены. – Этот шрам я убирать не собираюсь.

Не зря же я вытерпела эту боль… В качестве обезболивающего тогда пришлось использовать дешевое вино, которое тоже где-то раздобыл мой лихой друг.

«Этот нож сделал один из двери-асов, – шептал мне Ржавчина, пока я кусала от боли губы. Бок горел огнем, словно меня поджаривали. Но я молчала, боясь привлечь к нам внимание настоятелей. Очередная линия – и я зашипела сквозь зубы, а Ржавчина вдруг прижался губами к моей шее. Его лицо было бледным, даже рыжие глаза выцвели. – Потерпи… Это волшебный нож. И теперь ты всегда будешь помнить обо мне. А еще – мы найдем друг друга, где бы ни оказались…»

Наверняка, Ржавчина врал и нож был самым обычным, позаимствованным на кухне приюта. Но я верила. Так было легче терпеть боль…

– Госпожа? Проснитесь…

Кажется, я задремала.

Открыла глаза и села, с удивлением тронула свою кожу. Кажется, такой мягкой и нежной она не была даже в день моего рождения! Я вытянула ноги и растопырила пальцы, изучая. Аккуратные ноготки, розовые пятки, ни единого волоска! Изумительно! Моя кожа сияла, словно ее присыпали золотой пудрой!

– Эликсир господина Бартуфлоя, – пояснила с улыбкой Иветта. – Он поистине выдающийся двери-ас, говорят, его эликсиры и притирки заказывают даже из столицы. Эффект сохранится около месяца, потом процедуру необходимо повторить. Но пойдемте, ваша кузина уже сердится, что мы работаем слишком долго…

На меня накинули бархатный халат с золотыми кистями, ноги сунули в мягкие тапки. И провели в другую комнату. Здесь на диване пила кофе Ардена и ей услужливо что-то говорил толстенький лысоватый господин.

Его взгляд метнулся к моей голове, и глаза стали размером с блюдце в руках Ардены.

– Вы шутите? Из этого, – меня дернули за прядку волос, – сделать то, что вы хотите? Цвет я поменяю, но длина? Невозможно! Это сколько же в нее надо влить… ускорить… Немыслимо! Необходимо шесть посещений. Шесть!

– Вы сделаете все сегодня, – отрезала моя мнимая кузина. – Сейчас. Иначе я найду другого ускорителя. Того, кому нужны сто золотых, потому что вам, видимо, не очень.