Принцесса огорошена

"Вот и поговорили", – подумала я.

Когда все организационные вопросы были решены, Жемчужный откланялся и удалился. На следующий день ему предстояло лететь с младшим детективом Яретенко в Йошкар-Олу.

– Сашка, это что за фортель? – спросил помощник, возвращаясь в мой кабинет.

– В смысле? – не поняла я.

– Ты чего вдруг отказалась ехать? Я при нем не стал уточнять, чтобы он не подумал, будто ты меня в известность о своих планах не ставишь, но вообще-то…

– Коля, – я вытащила из сумки свою тетрадку с записями, – тебе не кажется, что в этом деле чересчур много странного?

– Например?

Николай Иванович насупился, вооружился автомобильным каталогом, устроился в кресле и приготовился отрицать все, что бы я ни сказала.

– Например, как все это началось. Пришла девушка, представилась Ольгой Корсаковой, попросила помочь ей со свекровью. Следом за ней пришел цыган и принес ее фотографию. Оказалось, что эта самая Ольга и есть его дочь Роза Жемчужная. Тебе это не кажется необычным?

– Кажется, – кивнул Николай Иванович. – Но должно же было мне хоть когда-нибудь повезти!

– А вся эта история с наследством? – не унималась я.

– Ой, кто бы говорил! Уж кто-кто, а ты-то знаешь, как в этой жизни случаются истории с наследством! Маршал Ворошилов некогда влюбился в княгиню, сделал ее своей любовницей, привез в Москву, потом умер, оставив без покровительства, внучка этой княгини ни о чем не подозревала. И вдруг эстонцы, насмотревшись на нашу "прихватизацию", быстренько приняли у себя закон о реституции. Вот тебе генезис чуда в жизни отдельно взятого врача-реаниматолога!

– Коля, но после того, как я получила наследство, никто не умер! А тут – две родные сестры и еще одна неизвестная девушка по имени Ольга Колесникова, за которую Роза Жемчужная себя с переменным успехом выдает!

– У тебя и сестер-то не было, – резонно возразил Николай Иванович.

– А Колесникова? Почему-то у меня сложилось устойчивое впечатление, что нас поджидает еще один покойник в кустах!

– Сан Саныч, замовкны, – младший детектив Яретенко рассердился и, как это обычно случается в подобные моменты, вспомнил "украшьску мову". – Ось колы тоби за пошуки цього покийныка заплатить п'ядэсят тысяч, тоди и почнэшь його шукати! Доси ж нэ звернувся нихто? Так?

– Почитай вот это! И прослушай радиоспектакль!

Я сунула помощнику под нос свою тетрадку и щелкнула диктофоном. Николай Иванович внимательно выслушал разговор Владилены и Регины Васильевны, прочитал мои выводы и тяжело вздохнул.

– И после этого тебе еще что-то непонятно?! Ну, не повезло девчонке! Ты помоги человеку, дай свободно вздохнуть! Она тебе потом всю жизнь будет благодарна!

– Я хочу кое-что проверить…

– Ну что ты еще хочешь проверить?! – младший детектив Яретенко стукнул себя по лбу автокаталогом.

– Ты поедешь с Ефремом в Йошкар-Олу разыскивать тело, а я съезжу в тюрьму, откуда сбежала дочь Ефрема Жанна.

– Зачем? – вытаращился младший детектив Яретенко.

– Зачем, зачем… – обозлилась я. Никакого веского довода, кроме жгучей внутренней потребности разобраться в этом деле, у меня не было. – Потому что надо!

Николай Иванович был сильно недоволен.

– У богатых свои причуды… Тебе надо было не детективное агентство, а благотворительный фонд открывать! Я надеюсь, ты Жемчужным про свои изыскания ничего не собираешься сообщать?

– Нет, – успокоила его я. – Розе скажу, что собралась на курорт с любовником. Она меня за полную дуру держит, так что должна поверить.

– С любовником? – подозрительно покосился на меня Николай Иванович. – Когда это у тебя успел появиться любовник?

– Коля! – разозлилась я. – Никакого любовника у меня нет! Откуда ему взяться?! Я уже старая и никому не нужна!

– Это ты, Сашка, зря, – крякнул Николай Иванович. – По-моему, так…

– Коля! – пришлось рявкнуть. – Не спорь!

– Ладно, – примирительно закивал помощник, – ты старая и никому не нужна.

– Ну спасибо, – кивнула я.

– А что? Ты же сама велела не спорить, – издевательски пожал плечами младший детектив.

Я вздохнула и вернулась к главной теме.

– Вот только как мне проникнуть в тюрьму? Да еще заставить ее начальника поведать всю правду о Жанне Агалаевой?

Николай Иванович наморщил лоб и предложил:

– А давай тебя посадим!

Я помолчала, потом каменным голосом спросила:

– Другие предложения есть? Следующие полчаса мы обзванивали знакомых с одним и тем же вопросом: кто имеет право беспрепятственного прохода в тюрьму, да еще и с возможностью расспрашивать ее начальство?

Мне было предложено притвориться: журналисткой, инспектором СЭС, пожарным инспектором, ревизором главного управления исполнения наказаний, вдовой известного бандита и даже бывшей любовницей начальника, которую он давно забыл. Еще через час мы впали в уныние. Николай Иванович вытащил из-под пятой точки пульт и машинально им щелкнул. На экране появилась репортерша программы местных новостей.

– Всем известно, что депутат Макаров неоднократно поднимал в Законодательном собрании вопрос о соблюдении прав человека в российских тюрьмах. Ряд его заявлений носит откровенно популистский характер. В России, где в местах лишения свободы отбывают наказание около трех миллионов человек, тюремная тема вполне способна принести дополнительные очки в предвыборной гонке…

– Коля, – пробормотала я, не отрывая глаз от экрана. – Кажется, у меня есть план. Дай-ка мне записную книжку. Та-а-ак, Соколов…

Вадим Соколов, мой прежний гражданский супруг, ныне трудится на Исаакиевской площади, в одном из самых фешенебельных офисов "Астории". Действительно, где же еще сидеть политтехнологу, как не рядом с Законодательным собранием? Впрочем, уровень местных выборов Вадим миновал давно. Соколов, психиатр по образованию, после окончания Военно-медицинской академии попал в "почтовый ящик" и был направлен для получения второго высшего образования на… филологический факультет. Вадим изучал связь между человеческой психикой и речью. Особенно в части воздействия речи на эту самую психику. Я прожила с Вадимом два года, а потом он ушел, выдав самое оригинальное объяснение, какое мне только приходилось слышать: "Сашка, я тебя так сильно люблю, что, боюсь, еще чуть-чуть, и у меня сформируется привычка тебя так сильно любить. А знаешь, что это означает? Это означает, что уйти я уже никогда не смогу, стану твоим рабом и ты перестанешь меня уважать".

Перестройка, принесшая нескончаемую череду референдумов и выборов, превратила знания Соколова в золото. В смысле – неиссякаемый источник доходов. Теперь он активно востребованный политтехнолог.

Прорваться к нему в кабинет – проблема из проблем. К счастью, Вадим питает ко мне самые светлые чувства и оставил номер конфиденциального мобильника. Я набрала его с замирающим сердцем. Только бы Соколов оказался в России! Современный уровень связи оставляет место для облома, вроде: "Извини, сегодня встретиться не смогу. Я в Новой Зеландии".

– Алло? – ответил знакомый бархатный голос с едва различимыми "рычащими" интонациями.

Такой тембр Соколов вырабатывал в течение нескольких лет. Якобы подобная частота повышает убедительность речи.

– Вадим? – обрадовалась я. – А это Саша! Вот, решила позвонить…

– Ворошилова, – оборвал меня бывший гражданский муж, – говори быстро, что тебе надо?