Арена заблудших

Кирюша заартачился.

– Я хочу с тобой.

– Я совсем близко. Ты же видишь, это всего через три ряда.

– Я хочу с тобой, – упрямо повторил Кирюша.

Кристина почувствовала, как начинают краснеть щеки от стыда.

– Не устраивай сцену, – прошипела она. – Иди на свое место!

Кирюша продолжал стоять на месте, Кристина почувствовала отчаяние. Она знала брата, а потому прекрасно понимала, что он так и будет стоять. У Кирюши напрочь отсутствовало чувство неловкости, которое испытывают другие люди, оказываясь в нелепом положении в общественном месте. Когда обычный человек уже умирал бы со стыда, Кирюша вообще не осознавал, что на него все смотрят, обсуждают и осуждают.

– Или ты идешь на свое место, или мы сейчас вообще отсюда уходим, понял? – прошипела Кристина.

Впрочем, она прекрасно понимала, что угрозу свою она выполнить не сможет, потому что тогда ее дома будет ждать нагоняй. Но если она сейчас вернется с братом обратно на их места, то навсегда упустит шанс изменить наконец свою жизнь к лучшему, и вместо того, чтобы провести следующий год в школе в новом, нормальном статусе, она так и останется изгоем и мишенью для насмешек Ольг. И все из-за Кирюши! Опять из-за него! У нее вообще вся жизнь из-за него идет не так; в семье все было нормально, пока не появился он! И именно с той поры, как родился брат, все пошло под откос: отец стал все больше пропадать на работе и все чаще выпивать, мать начала брать вторую смену в больнице, потому что денег не хватало, а Кристина потеряла сначала свою комнату, потом внимание родителей, а потом и плавание. А главный виновник всех ее несчастий стоял сейчас перед ней, смотрел этим своим безразличным взглядом и даже не понимал, что в очередной раз разрушает ее жизнь.

Накатила волна удушающей злобы.

– Слушай, ты, мелкий придурок, – Кристина больно схватила Кирюшу за руку, – я не позволю тебе в очередной раз испортить мне жизнь, ты понял? Сейчас идешь на свое место, садишься там и смирно сидишь до конца представления.

– Я порчу тебе жизнь? – спросил Кирюша и моргнул.

– А для тебя это открытие? Да, ты портишь мне жизнь! Постоянно! Лучше бы тебя вообще не было! Я, может, уже стала бы олимпийской чемпионкой, если бы не ты!

Это было неправдой. Когда в их городе закрылся единственный бассейн, а с ним и секция синхронного плавания, тренер рекомендовала всем перспективным и талантливым девочкам хорошие спортивные клубы в других городах и даже связывалась с тамошним руководством и помогала организовать переезд. Предложила она это и Кристине и даже предварительно договорилась насчет нее с известным тренером в очень серьезном спортивном центре в Подмосковье. Тренер приходила домой, разговаривала с родителями, убеждала, что у Кристины есть серьезные перспективы и что она может добиться настоящих высот, а медали чемпионатов мира стоят неудобств и жертв. Мама с папой выслушали и твердо заявили, что ни о каком переезде не может быть и речи. Они не потянут жизнь в Подмосковье, и вообще у них тут свое дело, свой дом – и Кирюша. Мнение Кристины никто не спросил.

Тренер не скрывала разочарования. Позже она еще говорила с Кристиной, предлагала подыскать спортивные интернаты с проживанием, но Кристина отказалась. На самом деле в глубине души она с облегчением приняла новость о закрытии секции, потому что в последнее время ходила туда без желания и все отчетливее понимала, что не готова к тем жертвам, которых требует спорт высоких достижений, и не хочет продолжать дальше.

Несмотря на это, на родителей Кристина все равно затаила глубокую обиду, ведь она отчетливо поняла, что ради нее на такие жертвы те не пойдут. Зато спокойно принесут ее блестящее спортивное будущее в жертву Кирюше. И уже не имело никакого значения, что на самом деле Кристина сама больше не хотела заниматься плаванием; в голове все равно отложилось, что это из-за брата она упустила блестящие высоты в спорте.

Кирюша внезапно развернулся и послушно пошел на свое место в четвертом ряду. Кристина смотрела ему вслед со смесью облегчения и вины.

Облегчения было больше.

Удостоверившись, что Кирюша сел, Кристина повернулась к Ольгам, наблюдавшим за развернувшейся перед ними сценой со смесью любопытства и насмешки.

Свет начал гаснуть, шум в зрительском зале стал стихать. Кристина уселась на свободное место рядом с Ольгами и обернулась, чтобы проверить, как там Кирюша. Он сидел на своем месте, но смотрел не на сцену, а прямо перед собой пустым взглядом.

– Да что ты дергаешься? Никуда твой Форрест не денется, – заметила сидевшая к ней ближе Ольга-блондинка.

«Форрест» Кристину неожиданно покоробил. Ей даже захотелось заступиться за брата – совсем несвойственный ей порыв, но, разумеется, она не стала портить намечающееся улучшение своего положения в классе таким комментарием.

– Видела, как тебе помахал Фил, – ошарашила Кристину неожиданным замечанием Ольга-шатенка. – Вы что, с ним общаетесь?

Обманчиво невинный тон Кристину не обманул, она чувствовала в словах Ольги ревность и личный интерес. То, что она с Филом не встречается, вовсе не означает, что она не испытывает чувства собственности и не вонзит свои змеиные зубы в любого, кто покажется ей помехой. Да и Ольга-блондинка тоже навострила уши; скорее всего, Фил ей тоже нравится. Вот было бы забавно, если Ольги перегрызлись из-за него между собой!

– А что, Фил тоже тут? – попыталась изобразить искреннее недоумение Кристина.

Даже если Ольга и не поверила, то она не успела ничего сказать; огни под куполом шатра погасли, стало темно, а затем в центре арены появилось яркое пятно света. В кругу прожектора стоял тот самый белый клоун, чье изображение Кристина видела на автобусе. В полной тишине, прерываемой лишь сдавленным смешком и тихим покашливанием, он обвел взглядом полный зрительный зал и громко объявил:

– Представление начинается!

А потом покачал головой и добавил – тихо и будто даже с каким-то разочарованием и укором:

– «Колизион»…

И из-под потолка вниз полетел снег.

Представление началось.

Глава 4

Несмотря на свой скептический настрой, к антракту Кристина была вынуждена признать, что представление этого странствующего цирка оказалось весьма впечатляющим, а от некоторых номеров и вовсе захватывало дух. Но в то же время ее не оставляла одна мысль: ей так кажется лишь потому, что, живя в своей дыре, она просто никогда не видела ничего лучше и вполне рядовая вещь выглядит для нее необычной. Будь она искушенной столичной жительницей, наверное, представление показалось бы ей заурядным и посредственным. И эта мысль сразу портила все впечатление.

Кристина провела рукой по волосам и нащупала запутавшийся в прядях квадратик почти прозрачной тонкой белой бумаги – тот самый снег, который пошел в самом начале представления из-под купола шатра. Вау-эффект хода со снегопадом усилили приглушенный холодный свет, умело подобранная музыка и невидимый вентилятор, создававший впечатление ветра, отчего казалось, что внутри шатра поднялась самая настоящая метель. А на сцене тем временем появился игрушечный поезд, в кругу рельсовых путей которого все так же стоял и казался ужасно одиноким тот самый белый клоун с таким неклоунским гримом на лице. Игрушечный паровоз издавал гудки, вокруг него кружила бумажная метель, и от этого почему-то тоскливо сжималось сердце. Совсем не то чувство, которое ожидаешь получить в цирке, не так ли? И уж тем более от клоуна. Клоун должен смешить.

В приступе так часто накатывавшего на нее раздражения Кристина скомкала маленькую папиросную бумажку и бросила ее на пол. Вот он, прекрасный пример того, насколько она не искушена – ее впечатлило простое бумажное конфетти, посыпавшееся им на головы!

Зрители поднялись со своих мест и пошли к выходу; снаружи уже тянуло запахом попкорна, и снова звучала сводящая скулы тягучая и потому жутковатенькая механическая музыка каруселей.

Кристина обернулась проверить, как там брат. Кирюша сидел на месте, уставившись перед собой пустым взглядом. Он вообще видел представление?

– Эй, – позвала она, – попкорн хочешь?

Кирюша не ответил.

– Может, сладкой ваты? – спросила Кристина, увидев, как в шатер вбежал счастливый малыш с двухцветным розово-голубым сладким облаком на палочке.

Брат снова не отреагировал.

«Это все потому, что я сказала, что он портит мне жизнь и лучше бы его не было», – подумала Кристина.

Да, Кирюша был особенным, он не умел делать какие-то простейшие вещи и не понимал каких-то элементарных вещей. Но дураком он не был. Мало что выводило его из себя, во многом потому, что чаще всего он просто не считывал скрытого смысла и не улавливал завуалированных оскорблений. Но уж если что-то задевало или обижало, то переживал он даже сильнее других.

«Ну а что я такого сказала? Это же правда, он портит жизнь и мне, и родителям. Пусть знает, не вечно же ему жить в защитном коконе! – спорила Кристина сама с собой. – Хотя… он же не виноват, что родился таким. Это же не то, как если бы он специально делал что-то такое, чтобы испортить мне жизнь».

Кристина уже почти решила подсесть к Кирюше и извиниться и даже было поднялась, но тут ее остановил голос Ольги-блондинки:

– Ну, давай рассказывай, подруга, что там у тебя с Филом.

«Подруга?» – отметила Кристина, а вслух ответила, пожав плечами:

– Ничего. Проходим мимо друг друга в коридорах, вот и все.

– Но он помахал тебе рукой, – заметила Ольга-шатенка.

– И ты лайкнула его последний пост, – добавила Ольга-блондинка.