Цыганской тропой. Иногда взрослые нуждаются в сказках ещё больше, чем дети

– Вон оно даже как. Что ж, сочувствую. Знаете что, давайте я вас провожу, вы же куда-то шли?

– Я вышла до магазина, а здесь они, им деньги нужны были, а я, как назло, все отпускные в кошельке несла. Если бы не вы, мне бы пришлось голодать почти два месяца, – начала тараторить Даша.

– Меня Роман зовут, – опять улыбнулся незнакомец.

– Даша.

– Что ж, в магазин, так в магазин, вперёд.

И они неспеша пошли по улице, ведя негромкий разговор. Когда Даша сказала, что работает учителем математики, Роман очень удивился:

– Никогда не думал, что бывают такие математички, – улыбнулся он.

– Что, не похожа? Мне многие это говорят, – усмехнулась Даша. – У всех почему-то сложился какой-то неправильный стереотип учителей математики. Типа, сухая вобла, в очках, в руке журнал и обязательно с указкой, которая на отвлечённые темы и разговаривать-то не умеет. Да? Вообще, про учителей много всего разного болтают. И почему-то всегда осуждают, вот они такие, вот они сякие. Моего ребёнка обидели, не поняли. Только почему-то и свои дети иногда из себя выводят, а что тогда говорить, если перед тобой двадцать пять детей сидит? И каждый со своим характером, иногда ой-ё-ёй с каким. А программа запихнута в жёсткие рамки. И тут не знаешь, то ли материал в головы вдалбливать, потому что на носу экзамены, то ли характеры изучать.

Даша села на своего любимого конька. Ей всегда казалось, что учителей незаслуженно обижают. Она понимала, конечно, что и в учителя идут иногда случайные люди, которые работают только от звонка до звонка. И так изо дня в день, до самой пенсии. День прошёл, и ладно! Но есть действительно профессионалы своего дела. Люди, которые отдавали душу своей работе. И всех под одну гребёнку, ну никак нельзя!

Роман шёл молча и внимательно слушал.

– Что, совсем так плохо? – наконец спросил он. Даша рассмеялась.

– Ну, наверное, я всё-таки немножко сгустила краски. Работа в школе не только одни огорчения доставляет, радости от общения с детьми тоже много. Иначе учителей бы в школах не осталось. Ведь не за зарплату же они держатся. Хотя, мне на одну вполне хватает. А вот у кого дети, да если ещё и мужа путевого нет, тому действительно трудно. Приходится всякие подработки брать, а это лишнее время, отнятое у своих детей, да плюс, потраченные нервы. И самое обидное, что каждый ещё норовит учителя обвинить во всех смертных грехах.

Даше почему-то было очень легко общаться с этим человеком. Обычно она никогда не откровенничала с незнакомыми и малознакомыми людьми. «Это, наверное, из-за нервного стресса», – подумала она. Вот только про незнакомца она ничего не узнала. Всё больше сама рассказывала, а он только внимательно слушал. Около входа в магазин Роман остановился.

– Вы извините, Даша, но мне пора, я опаздываю. Я бы с удовольствием проводил вас до дома, но у меня встреча, и меня уже ждут, – стал извиняться Роман. – Я очень надеюсь, что ваш бывший муж вас больше не побеспокоит, хотя бы сегодня, – он взял Дашину руку и… поцеловал.

– До свидания, Роман, спасибо вам за всё, – заливаясь краской, сказала Даша, почему-то очень жалея, что он уже уходит. «Наверное, это от страха опять встретиться с Борисом», – подумала она. И они расстались. Роман побежал к автобусной остановке, которая была поблизости, а Даша, вздохнув, пошла в магазин.

Путь из магазина принёс Даше кучу волнений, но вроде как всё обошлось. Борис больше не объявлялся, что несказанно обрадовало Дашу. Вся обвешенная покупками, она уже подходила к подъездной двери, как вдруг она распахнулась, ударив при этом Дашу. От удара и, возможно, неожиданности, Даша потеряла равновесие, и плюхнулась прямо на грязное крыльцо подъезда. Тут же посыпались и её продукты, вываливаясь из пакетов. Да, сегодня явно не её день, подумала Даша. Из подъезда выскочила какая-то женщина и уставилась на сидевшую в грязи Дашу. Потом до неё видно дошло, кто виноват в этом, и она бросилась к Даше.

– Ради Бога, извините, – затараторила женщина, пытаясь поднять Дашу, – это я виновата. Мне надо было об этом подумать. Но этот придурок так вывел меня из себя, что напрочь лишил мыслительной деятельности.

Она наклонилась, чтобы помочь собрать Дашины продукты, которые валялись по всему крыльцу, как вдруг дверь опять отворилась, хорошенько стукнув при этом женщину, что называется, чуть пониже спины. От такого удара она ракетой полетела прямо на Дашу, и они обе грохнулись теперь уже в лужу около подъездного крыльца. «Нет, точно, сегодня не мой день!» – опять с тоской подумала Даша. Из подъезда вышел Дашин сосед по лестничной клетке. Довольно пожилой мужчина, преподаватель в местном техникуме. Про таких говорят: добрейшей души человек.

– Дашенька, что с вами? – удивлённо уставился он на сидящих в луже женщин.

– Ты что, совсем обалдел?! – взревела Дашина подруга по несчастью. Можно подумать, что это не она точно так же несколько минут назад приложила Дашу дверью. – Глаза-то разуй. Осторожнее надо быть, между прочим.

Сосед побледнел и бросился к женщинам на помощь, на ходу бормоча извинения. Когда все были на ногах, Даша с ужасом увидела, что все продукты безнадёжно испорчены. Если одежду ещё можно было попытаться привести в порядок, то продукты же мыть не будешь, и в чистку не сдашь.

– Да, хорошие были продукты, – присвистнула женщина. Вообще, она была очень интересная. По-мальчишески подтянутая, озорная, даже можно сказать лихая. И почему-то нравилась Даше, несмотря на все неприятности, которые та ей доставила.

Сосед присел на краешек скамейки, держась за сердце.

– Что с вами, Иван Григорьевич? – бросилась к нему Даша.

– Ничего, Дашенька, сейчас пройдёт. У меня где-то в кармане нитроглицерин есть.

Он достал дрожащими руками таблетку и положил её под язык.

– Иван Григорьевич, да не переживайте вы так, ничего страшного. Все живы и здоровы, а это главное, – пыталась подбодрить его Даша.

– Спасибо, Дашенька. Я вам всё возмещу, заплачу, – стал оправдываться Иван Григорьевич.

– Иван Григорьевич, – строгим тоном учителя сказала Даша, – даже и слышать ничего не хочу! если хотите сохранить со мной добрососедские отношения, то больше об этом ни слова! А тем более Валентине Алексеевне. – Даша улыбнулась, – а вот на ужин к вам обязательно приду, как только позовёте.

– Спасибо тебе, Дашенька, спасибо. И извините старика, – повернулся он к Дашиной подруге по несчастью. – Пойду я потихонечку, вроде полегчало. А то Валечка скоро с работы пойдёт, встретить её надо. Ещё раз искренне прошу прощения – он поднялся со скамейки и как-то по-старомодному склонил голову. Даша тут же почувствовала себя Женщиной! Именно с большой буквы!

– Да, всё нормально, – засмущалась она. – Вы всё-таки осторожнее, Иван Григорьевич. – Что за дела? Второй раз за день Даше приходится краснеть от непривычного для неё обращения. Склонить перед женщиной голову, поцеловать руку, согласитесь, не каждая женщина привыкла к такому. Да, что греха таить, и не каждый мужчина способен на такие поступки. Вот разве что Иван Григорьевич, да ещё… Роман. От воспоминания о Романе на душе у Даши стало тепло. Но она тряхнула головой, как бы гоня их от себя прочь. Нет, нет, вернёмся к Ивану Григорьевичу. Так спокойнее и, пожалуй, безопаснее. Только не спрашивайте: «Почему?», Даша этого и сама не могла бы объяснить.

Сколько Даша помнила, Иван Григорьевич со своей женой Валентиной Алексеевной, жили в этом доме. Они были очень приятными соседями. Всегда любезными, готовыми помочь всем на свете. И всегда отвечали добром на любое зло. Даша только поражалась их душевному теплу. Они никогда никого не осуждали, и даже пытались оправдать того или иного человека и его плохие поступки. Жили они вдвоём, детей им Бог не дал, и всегда друг за друга переживали. Если вдруг по какой-то причине Иван Григорьевич задерживался, то Валентина Алексеевна шла его встречать, хоть Иван Григорьевич и проявлял недовольство, говоря, что сейчас небезопасно ходить по тёмным улицам. И в этом Даша с ним теперь была совершенно согласна. В свою очередь Иван Григорьевич при каждой возможности не только встречал, но и провожал свою жену.

– Да, дела! Продукты, конечно, испорчены. Судя по их количеству, у тебя или большая семья, или ты закупила их, по крайней мере, на две недели, – голос незнакомки вернул Дашу к действительности.

– Точно, думала, что недели на две хватит. Треть зарплаты улетела, – вздохнула Даша. – Да и ужин мой пропал.

– Так, сопли не распускаем! Я приглашаю тебя в ресторан, – решительно заявила женщина. Хотя даже язык как-то не поворачивается назвать её женщиной. В Дашином представлении женщина – это такая тётка с авоськами, которая весит килограмм сто, и всегда страшно всем недовольная. И Даша очень не любила, когда её называли женщиной. Хотя, с другой стороны, не мужчина же она, конечно. А на «девушку» видно уже не тянет. И почему у нас не могут придумать для обращения, кроме как «мужчина» и «женщина», больше ничего более тёплого?! Раньше, в годы Советской власти, было безликое и бесполое «товарищ». Иногда даже можно было услышать совсем нелепое сочетание: «Товарищ женщина, вы заплатили за проезд?». А некоторым таким товарищам так и тянуло ответить «тамбовский волк тебе товарищ», и ведь многие так и отвечали!

– Что вы, какой ресторан?! Мы с вами и не знакомы совсем, – начала слабо сопротивляться Даша.

– Инга, – сразу отозвалась её собеседница.

– Даша, – автоматически ответила Даша. – А потом, мне теперь придётся сесть на жёсткую диету. С другой стороны, диеты никому ещё не вредили, правильно?

Даша всегда и во всём старалась искать положительные стороны. Так легче было переживать трудные моменты жизни.

– Слушай, а может мне тоже уже пора на диету? – загорелась Инга.

– Вам? – удивилась Даша. Она оглядела свою новую знакомую со всех сторон. Нет, фигура идеальна! Обычно женщины всегда могут найти какие-то изъяны у другой женщины. Хоть что-то, но всё равно найдут. Особенно, если мужчина вдруг похвалит фигуру или красоту другой женщины, всё, она будет считать своим долгом, раскрыть глаза на, невидимые мужскому взору, изъяны соперницы (даже если она и не является соперницей в общепринятом смысле). И обязательно найдёт! Но, даже рассматривая Ингу пытливым женским взглядом, Даша не смогла найти ни одного изъяна. Она даже слегка позавидовала ей.

– Нет, я думаю диеты вам ни к чему, – констатировала она.

– Значит, идём в ресторан. Тем более настроение паршивое! Заодно и знакомство отметим. Только, чур, я тебя приглашаю. И никаких возражений! – видя, что Даша пытается что-то сказать ей, сразу же добавила Инга. – Вот только бы помыться. Да и переодеться тебе не мешало бы. Я-то вроде ничего сохранилась, а вот твоя одежда, мне кажется, тю-тю. Слушай, давай её выбросим, а тебе купим что-нибудь поприличнее, а?

– Инга, вы что? Что значит выбросим? – Даше чуть плохо не стало. Это была её выходная куртка, и брючки она носила только два года, почти новые.

– Слушай, кончай выкать, не люблю! Сразу чувствуешь себя какой-то старой бабкой, а стареть мне ещё рановато – поморщилась Инга. – Ты посмотри на себя. Ты же красавица, а ходишь как тётка из деревни. Заявляю тебе об этом с полным авторитетом. Короче, сейчас мы идём мыться. К тебе, разумеется. Судя по всему, ты живёшь в этом доме, да? – Даша кивнула головой.

– Дальше наш путь будет в салон красоты, потом по магазинам, а далее ресторан. Как тебе такой расклад? И, пожалуйста, без возражений! – параллельно своему такому содержательному монологу, Инга пыталась собрать остатки Дашиных продуктов, вполне справедливо полагая, что свинничать во дворе – признак дурного воспитания. Собрав всё в кучу, она без сожаления выбросила остатки Дашиной «продуктовой роскоши» в мусорный контейнер, стоявший неподалёку. Даша с тоской следила за действиями Инги, всё ещё никак толком не придя в себя.

– Дай мне возможность загладить перед тобой свою вину, а то я до конца своих дней буду мучиться, – продолжала между тем Инга. – На почве этого похудею, буду как скелет ходячий. Ты можешь представить меня скелетом? Нет? Я тоже. Да и не хочу я им быть! – Она открыла входную дверь, – ну, пошли, чего стоишь? – и стала подниматься по лестнице. Даше ничего не оставалось, как молча следовать за ней.

– Потом пострадает мой творческий процесс, – продолжала между тем Инга, – от которого зависит всё моё благосостояние, – она на мгновение остановилась, о чём-то вспомнив, потом тряхнула головой и пошла дальше. – Впрочем, не только моё, и я останусь нищей бомжихой. Как тебе это, нравиться?

Даше это совершенно не нравилось, впрочем, Инге и того меньше! Всё это они выяснили, уже поднимаясь по лестнице. Пока Даша приводила себя в порядок, Инга обследовала её жилище.

– Да уж, не хоромы, конечно, но жить можно. Одна живёшь?