Выход. Повести и рассказы

…

Детство Эллочки было, по тем временам, весьма завидным. Отец – крупный государственный деятель, какими делами он тогда ворочал и куда бывал по-приятельски небрежно вхож, даже сейчас представить страшно… Впрочем для своих, домашних, он казался необычайно нежным супругом и безукоризненно любящим отцом, и никак иначе.

Бабушка косилась на зятя недоверчиво. Ее жизненный опыт подсказывал, что у каждой медали есть две стороны, да вот узреть одновременно и ту, и другую, невозможно. Хотя, она могла бы его уважать за то, что дочь была счастлива, если уж никак не получалось зятя полюбить…

Эллочкина мама была домохозяйкой. Это потом уже, после смены политического строя, гордое звание «домохозяйка» стало привычным и даже завидным. Тогда, в ушедшей ныне в небытие стране равноправия и сглаженных половых различий, такой профессии как бы и не было, а, может, сами женщины предпочитали трудиться «на производстве». Однако, домохозяйки, как экзотические райские птицы, все же существовали.

У Эллочкиных родителей было все. Служебная квартира в центре города, полная дорогой мебели и ковров. Загородный особняк, официально считавшийся дачей. Две машины, масса красивых и не имеющих прикладного значения в быту вещей. Элла помнила большую китайскую вазу, которая стояла в их особняке в холле на полу. Она была вся сине-золотая и такая тонкая, что казалось, фарфор тихо звенит.

Бабушка как-то обронила, поджав губы: «Эта вазочка стоит, как моя квартира!» Внучка посмотрела удивленно и спросила: «Баб! Твоя квартира что, очень маленькая, ну просто малюсенькая?»

Она тогда еще ни разу не была в той квартире, бабушка приезжала к ним посидеть с внучкой. Няни у девочки не было, хотя мама не раз заводила такой разговор:

– Девочке нужен нормальный присмотр! Мамуля старая, ходит медленно, сам видишь – беда с ногами, ей нельзя их нагружать.

– Никаких посторонних людей!

– И потом, мамуля выражается! Она же из деревни, сам понимаешь, какой там уровень культуры. Я в этом выросла, помню. А девочка будет в других кругах общаться.

– Ничего с Эллочкой не случится, она с рождения твою мамашу слушает, привыкла уже.

– Я не понимаю, почему нельзя найти приличную няню?! Вот мне советовали…

Тут, обычно соглашавшийся с женой, отец Эллочки проявлял такую железную волю, что супруга замолкала.

– Это ты, извини, ничего не понимаешь. Я же сказал – никаких посторонних.

На вопрос внучки о размерах квартиры, бабушка тогда только вздохнула и незамедлительно ответила: «Моя квартира по сравнению с этой вазой – полное дерьмо!»

И вот теперь, сидя на пружинном матрасе кровати, близкой родственницы елочной игрушки, внучка подтвердила:

– Полное дерьмо!

Вот куда в итоге попала златовласая Элла, собиравшая комплименты как цветы на лугу и считавшая себя избранной для блестящей и беззаботной жизни.

С наступлением весны семья Эллочки перебиралась «на дачу», то есть в тот самый особняк, увитый виноградом, и… имеющий загадочную историю.

Говорят, он был построен в былые времена каким-то графом, организовавшим тут, где нынче вырос лесок, общину поселенцев. Все они ходили босиком, пахали землю, носили бороды и не посещали церковь. Именно поэтому владелец и был прозван «графом», видимо по аналогии с Львом Толстым.

Один из таких бородатых «старцев» занимался врачеванием и к нему ходили местные жители – редко, когда совсем допекало. Излечивал! Однако, излеченный потом долго отмаливал грехи и каялся, что прибегнул к помощи «нечистого». Рассказывал, что на стенах избы висели не иконы, а непонятные знаки и что лечил его старец непотребными снадобьями.

Слушатели истово крестились, но, если допекало, тоже ходили туда…

После революции бога отменили и «граф» приобрел новых адептов. Он стал открыто пропагандировать древние заветы «исконных славян», совершать Велесовы обряды и читать лекции. Время шло, община разрасталась и власть обратила на нее алчные взоры – «граф» был весьма богат и беднеть не собирался. На него завели «дело», благо доносов скопилось множество.

А потом он исчез – скорее всего, арестовали… Оставшуюся без пастыря общину разогнали и, как-то кстати, все поселение сгорело от случайного пожара в сарае.

Вскоре началась война, шикарный особняк занял некий военный чиновник, лысый и пузатый. Продержался он там недолго, потому как попал туда незаконно – так гласил неоспоримо серьезный документ, предвестник больших неприятностей. Чиновник также сгинул – вероятно, в том же направлении, что и «граф».

Некоторое время особнячок стоял пустой, постепенно обрастая лесом и нехорошими легендами. Поговаривали, что «граф» в отместку проклял всех будущих жильцов своего имения.

После войны в романтической обители, увитой виноградом, долго жил партийный деятель со своей, напрочь лишенной какой бы то ни было романтики, семейкой. В легенды они не верили.

И надо же было так случиться, что тогда, еще совсем молодой заместитель партийного босса, только начинающий свою служебную карьеру, неожиданно заинтересовался историей особняка.

– Правда ли говорят, что тут какой-то немецкий шпион жил под видом графа? Будто бы у него прямо на стенах свастики висели? – спросил как-то начинающий партиец своего начальника.

– Висели! – усмехнулся тот. – Теперь сам завис на небесах. Надо было его тогда допросить как следует! Поторопились…

– О чем допросить? – навострив безошибочный нюх, осторожно спросил зам.

– На что жил, гад! Говорят, деньги у него не переводились. Дом-то обыскали, но… Может, где и прятал – к примеру, у шамана своего… К нему многие лечиться ходили. Деньги носили. Ну, так пожар был, тут все погорело, в доме, правда, кое-что сохранилось, а вот поселение выгорело. Лес теперь.

– На эти, шаманские, и жил! – закивал головой юный заместитель.

– Да чего уж! – покачал головой начальник. – Дело старое.

– И «дело» сохранилось? – шумно понюхав воздух, поинтересовался зам.

– У Котовича спроси. Он, жирный жук, все знает.

Котович был начинающим адвокатом, однако хватка у него уже тогда была как у железного капкана – несмотря на рыхлую непримечательную внешность. Юный зам сумел доказать ему, что особняком следует поинтересоваться.

– Дело того стоит… – мечтательно дышал шустрый юноша.

– А что сам-то говорит? – осторожно спрашивал Котович.

– Состояние здоровья внушает опасения, возраст-то какой! Столько сделал для страны, кто же такое выдержит? – уклончиво отвечал заботливый заместитель.

Как только появилась возможность порыться в архивах, парочка откопала все, что касалось «графа». Стало еще интереснее и, на волне этого интереса, старый партийный деятель отправился в ведомственную больницу с обширным инфарктом.

Затем он, «после долгой и продолжительной болезни» скончался, а его семейство было выселено с «незаконно занимаемой площади». Доносы были теперь не в моде, ненадежное дело, а вот здоровье подводило «старую гвардию» все чаще и чаще. И не удивительно!

Его зам, уже не столь юный, поселился в виноградном особняке с молодой очаровательной женой. У них родилась дочка Эллочка.

Отец целыми днями пропадал на службе.

Эллочка помнит, как радовалась мать когда к дому подъезжала его длинная черная машина, словно глубоководная рыба выходя из темноты обтекаемой тенью. Она обшаривала светом фар темные ветви елей и белые стволики берез. Прохладно-зеленоватый отблеск полз по шершавым листьям винограда, увивающего стены дома…

Мать выбегала во двор налегке, в розовых домашних туфельках с помпонами, и они с отцом долго целовались там, на улице, прислоняясь к теплому машинному боку, а личный шофер пил в это время чай на кухне, в компании бабушки. Они оба были когда-то сельскими жителями, их объединяли общие воспоминания.

Эллочка ревновала – ей казалось, что отец приезжает как-то обособленно к маме, будто ее, любимой дочери, и в помине нет. Кроме того, она тоже хотела такие туфельки, розовые, а папа привез зеленые. У девочки был сложный характер, она часто злилась.

Подумаешь, голубки!

Элла росла красавицей, и чем старше становилась, тем ярче блестели ее глаза и тем более золотыми, янтарными, словно вызревший мед, становились волосы. Впрочем, мысль о медово жужжащих пчелах никогда не приходило в голову тем, кто любовался узкой, перетянутой в талии фигурой. Более всего она походила на осу – грозную и беспощадную хищницу летних просторов.

…