Мы все немного у жизни в гостях

фыркаю, жмурю глаза
и на миг забываю,
что пью… послесловие горя.

Горе входит, как тень,
и неспешно ложится у ног.
Оно трогает кожу
и лижет случайные мысли.
Господин Гумилёв,
вы преподали fatum-урок,
накормив эту тварь
из златой Николаевской миски!..

…Его вывели утром.
Был август, и падали звёзды.
Вертухаи зевали,
патрон досылая в размер.
Он стрелкам по глазам
полоснул огоньком папиросы
и шепнул что-то смерти
на свой, на гусарский манер.

Заворочалось небо,
но утром чудес не бывает.
Спохватился старшой:
«Р-равняйсь, целься в грудь, не жалеть!»

Гад последний сказал:
«Мало кто так умирает!»
И рванул за подол
присмиревшую барыню Смерть.

Памяти Осипа Мандельштама

Как лист бумаги подержанной,
Брошенный в топку времени,
Умер Осип поверженный,
Серебряный русский гений.

«Полночь. Вселенский зазнайка…»

Полночь. Вселенский зазнайка
Кротко пред музой божится.
Днём голодает, тает,
Ночью мчится, как птица!..

Утро. Скрип эшафота.
Солнечный луч – лезвие.
С крыльев бумажных – вот он! –
Брызнула кровь-слеза.

«Зарево Владивостока1…»

Зарево Владивостока[1 - Осип Эмильевич Мандельштам скончался в пересыльном лагере Владперпункт (Владивосток) от сыпного тифа. Тело Мандельштама до весны вместе с другими усопшими лежало непогребенным. Затем весь «зимний штабель» был захоронен в братской могиле.],
Тиф, пересылочный тракт.
Тихо скончался Осип,
Гений, гордец, чудак…

М. И. Цветаева. 1940 год, одна из последних фотографий…

Кто не спускался в глубину унижения,

не сгорал в огне страданий

и не заглядывал в лицо смерти,

тот не уразумел ещё истинного смысла

собственной жизни.

    Митрополит Анастасий (Грибановский)

Сколь наши домыслы причастны
К свершённой гибели земной?
Вот правым глазом, взором ясным,
Марина воскрешает строй

Беспечной королевы звука.
Она вдали, она над всеми!
Так смотрит девочка из тени
На крепкую мужскую руку.

А левый глаз – беды соринка,
Груз вековый прожитых лет.
Увы, не расточит слезинки
Фотографический портрет.

Уж тень Елабуги припала
К руке злодейской, и злодей
Взалкал и следует за Ней,
Он приготовил смерти жало!

Два разных глаза, два крыла…
Подуло к полночи прохладой.
Она очнулась и ушла.

Елабуга, будь ты неладна!

Я мог её остановить,
Отнять верёвку, выждать время,