Чубушник. 2020

– В какой лес? – удивилась Таня.

– В лес за домами. И им скажи не ходить. Плохое это место, злое. Нельзя там быть.

– Хорошо. Скажу.

И тут Таня поняла, что, действительно, за всё это время, что она была здесь, ей ни разу не приходилось заходить в лес за коттеджами. Больше того, она, всегда заинтересованная в растениях и животных, даже не помнила, какие деревья растут за коттеджами. И ни разу не слышала от заядлых грибников рассказы о грибных подвигах в нём.

Может быть, там вообще нет леса, и баба Нюра просто решила её разыграть? Несмотря на то, что она часто была в коттеджах, Таня обнаружила, что может вспомнить только два ясеня и одну сосну, росших на участках коттеджей. А дальше… Скала? Хвойный лес? Березняк? Трасса? Поле?

Она всегда была так сосредоточена на домах, что попросту не обращала внимание на лес. Ну, ничего, всё равно туда было сказано гостей не водить. Да и зачем – есть, что посмотреть и в доме: одна лестница в комнату мальчишек чего стоит, красивая, витая, деревянная. И эти солнечные, похожие на разлитое масло, стены, от которых на душе становилось светлее. Если бы Таня могла выбрать себе место, где поселиться, она выбрала бы этот коттедж, поэтому ей хотелось рассказать о нём с особенным чувством.

Ну а что, если вдруг вдовец окажется симпатичный…

Сухая трава шелестела на ветру, сладко пахло сеном, как вареньем из сосновых шишек. Таня ещё не знала, что варенье из шишек по необъяснимой причине все дарят Агате, и она относится к этим маленьким баночкам с красивыми, чуть ли не домашними этикетками, особенно, добавляя ложечку тягучего зелья в чай вечером – почти ритуально.

Из-под ног прыгали кузнечики, пару раз к незаметным норам в сухой земле скользили прыткие и живородящие ящерки, юркие и сухокожные, с тонкими быстрыми кожаными лапками. «Если мир перевернётся, ящерицы продолжат держаться за него коготками», – подумала почему-то Таня. Хотелось бы ей тоже стать ящерицей. Или, ещё лучше, жабой. Сердитые серые жабы с ярко-рыжими глазами, которые передвигались, как мрачные старые сплющенные бабки, почти руки в боки, вызывали в ней совершенно необъяснимую симпатию. Если схватить такую жабу, она надувала мягкое светлое горло, пучила глаза и неожиданно жалобно крякала, как котёночек. А ещё они так смешно назывались на латыни – bufo bufo. Коричнево-серые пупырчатые сердючки, они были такими неимоверно милыми, вызвали столько восторга!

Но посредине пересохшего поля такую жабу найти было почти невозможно.

Таня вздохнула и стала подниматься на холм.

Дом стоял прямо на заасфальтированной и уже порядком запылившейся дороге, ведущей с основной трассы. Очень красивый коттедж с тёмно-рыжим первым и жёлтым вторым этажами, накрытый красной черепичной крышей. Белый забор, конечно, был чисто декоративным, но всё равно, как показывала практика, жильцы рано или поздно ставили свои заборы, так что всем сразу хотелось посмотреть на дом огороженным. Таня подумала, не полить ли сад, чтобы дом выглядел более зелёным и свежим, а от травы пахло дождём, но увидела на горизонте столб пыли и передумала, рассеянно крутя на пальце кольцо с мышью. Оно так ладно легло на палец, словно всегда было там.

Не наговорить глупостей, напомнила себе Таня. Никаких глупостей. За язык никто не тянет, лучше загадочно промолчать и дать себе время успокоиться, чем запутаться в словесных конструкциях и рухнуть в смысловую яму.

Белая запылённая машина остановилась, и первым из неё выскочил мальчишка лет пяти и с диким воплем побежал по дорожке к дому. Таня на полном автомате перехватила его на середине побега, приподняла и поставила перед собой. Чумазый паренёк уставился на неё из-под широкой рэперской бейсболки довольно сердито.

– Молодой человек, – строго сказала Таня. – Разрешите узнать ваше имя.

– Кир, – ответил мальчик, мрачно сопя.

– Отлично, Кир. Стой рядом.

– Кир! – мужчина, вышедший из машины, напоминал латиноамериканца с татуировками, который казался хулиганом, но под конец фильма обязательно всех спасал. Только татуировок у него не было – был светлый свитер, странный для такой жары, и свободные джинсы. Обжигающе ледяные глаза и зачёсанные назад чёрные волосы – просто классика жанра. Сразу хотелось посмотреть на фотографию его умершей жены, в которую пошёл Кир – наверняка это была смешливая девушка с полными губами и длинными волнистыми волосами цвета коры дуба.

Я же хотела посмотреть на лес, вспомнила Таня, и начала было рефлекторно оборачиваться, как тут Кир завозился и постарался кинуться мимо неё в дом.

– Нет, Кир, правда. Давай подождём всех.

Из машины вышел старший мальчик, лет двенадцати. Было видно, насколько сильно он копирует отца – та же солидная и гармоничная выправка, небесный ледяной взгляд, зачёсанные назад волосы. «Наверное, Киру совсем с ними одиноко, с такими идеальными».

– Кир, я покажу тебе, куда приходит ёж, если будешь стоять спокойно, – приподняла брови Таня.

– Живой ёж?! – изумлённо спросил Кир.

– Весьма живой. Он фырчит вечером.

– По рукам, – согласился ошеломлённый таким проникновением природы в его мир Кир и замолк.

– Извините, – кивнул Тане отец, пожимая ей руку. – Виктор. А это мой старший сын Олег.

– Таня, – пожатие руки было ледяным и твёрдым, но аккуратным. Наверное, у них всю дорогу работал кондиционер. После безличного воздуха машины их, наверное, оглушили запахи лета и спёкшейся на солнце земляники. – Извините, Марина не смогла прийти, она занята. Но я знаю этот дом очень хорошо, и с удовольствием вам всё покажу.

– Разумеется, – улыбнулся Виктор. – Раз вы сумели усмирить Кира, я вам полностью доверяю.

Голос у него тоже был красивый – вкрадчивый, завораживающий, как у диктора радио, звучащего в дороге, когда перед лобовым стеклом проносится ночное шоссе. Таня всегда была аудиалом, и по её спине побежали мурашки.

– Замечательно. Давайте зайдём в дом. На самом деле, я подозреваю, что мне не нужно будет много говорить. Дом скажет за себя сам.

Так и было. Благодаря грамотному планированию, в сравнительно небольшой коттедж втиснули две спальни, ванную комнату, не совсем уж гробоподобный туалет, светлую кухню, совмещённую со столовой – они находились под лестницей на второй этаж, и от того, что Таня вчера поставила на окна цветы герани, кухня и вовсе заиграла цветами и стала домашней. «Герань и вишни – отличное сочетание», – подумала Таня довольно, представляя, как цветущая герань будет перекликаться с яркими вишенками в окне. Мальчики кинулись на второй этаж, где у огромного окна стояла огромная двухэтажная кровать, а Виктор медленно подошёл к кухне и, поджав губы, смотрел на солнечные лучи на ярко-красных цветах.

– Всё в порядке? – аккуратно спросила Таня.

Виктор вздрогнул и виновато кивнул.

– Извините. Герань и вишни – это были любимые растения моей жены, – он неловко потёр переносицу. – Простите. Прошло уже два года. Мы все успели смириться с её утратой. Но… Это было так неожиданно, словно она сама одобрила этот дом, – Виктор оглянулся и улыбнулся. – Анюте понравилось бы здесь.

«Много света, дом, который можно наполнить смехом», – подумала Таня, оглядываясь вместе с Виктором. Солнечные лучи наполняли дом, пахнущий свежесрубленной сосной со сладковатой ноткой лета, зашедшего через открытое окно на втором этаже. Светлая занавеска вся была пронизана светом. Даже в темноте другой части дома, казалось, была не тень, а целительная прохлада. Всё в этом доме было здоровым, свежим, ждущим хозяев.

– Она бы сказала, что здесь много света, – тихо сказал Виктор. – Что это дом, который можно наполнить смехом.

Таня удивлённо посмотрела на него, и на секунду ей показалось, что они с Виктором стоят на развалинах её любимого дома в сером городе, прямо на выходе из него, у большой прямоугольной разваленной арки, и смотрят друг на друга. На Викторе был серый плащ, чёрные рубашка и джинсы и странные мягкие высокие сапоги, а вокруг пальцев оплелись обрывки пластыря, словно он старался склеить ладони.

Она очнулась от криков мальчишек – они не поделили верхнюю полку, и старались оттолкнуть друг друга от кровати.

– Молодые люди, прекратите, – строго сказал Виктор, но в этот момент Олег неловко оттолкнул Кира от кровати, и заехал ему локтем по носу.

Кир всхлипнул и перед тем, как кто-нибудь успел среагировать, невероятно быстро сбежал, почти скатился по ступенькам и с плачем выбежал из дома.

– Извините.

– Всё в порядке, – улыбнулась Таня, стараясь скрыть волнение. Предполагалось, что она покажет им коттедж, но вдруг мальчик убежал в лес, в который ни в коем случае нельзя заходить? Прекрасно, она хотя бы посмотрит, что это за лес…

Таня с Виктором вышли на улицу. Перед домом никого не было, только тихо шелестели повядшие от жары листья низкой сирени.

– Кир! – крикнул Виктор, и тут они оба услышали всхлипы в отдалении и, переглянувшись, обошли дом по дорожке, на которой явно виднелись в пыли детские следы. Хлопнула дверь; Олег, обиженно сопя, вышел за ними.

– Кир! – позвала Таня. Мальчика уже было видно – вытирая рукавами лицо, он углублялся по тонкой дорожке в лес. Лес и правда был знаковый – сосны и липы в нём были слишком высокими для обычного леса, а дорожка, как ни странно, оказалась чуть дальше покрыта серой фигурной плиткой. Клетчатая бордово-синяя рубашка мальчика виднелась уже на изгибе дорожки и почти пропадала из виду. Чёрт, не дай бог, если парень пошёл искать обещанного ежа. Марина оторвёт ей голову…

Виктор и Таня, не сговариваясь, перешли на бег.

***

Когда Агата была маленькой, её можно было посадить на скамейку, как кинутый у подъезда в советские времена самокат, а потом прийти через час и забрать. Мама Агаты, правда, этим полезным качеством дочери не пользовалась, и старалась всегда следить за тем, где та находится и что делает. Удивительным образом Агата выросла нетерпеливой к внешним обстоятельствам, с ворохом внутренних тайн, гибкой и полной сдержанной агрессии, как пламя костра, готовое испепелить всё, что приблизится к нему слишком близко. О той маленькой послушной девочке напоминали только ярко-рыжие волосы, россыпи веснушек, темнеющих в солнечное время – и спокойные серые глаза. Агата твёрдо знала, но не могла никому рассказать, что, когда она была ребёнком, в кладовке за занавеской жил призрак. Он выглядел, как чайный гриб, которыми в то время все обменивались, только более прозрачный и светлый. Пах так же, как чайный гриб – кислым квасом и немного смородиной.

У мамы всё в доме было, как в справной дворянской усадьбе, и вещи всегда были крайне аккуратно сложены. Но из угла кладовки постоянно вылезал фрагмент чьей-то из сестёр нижней юбки, сшитой на новогодний праздник. Когда появлялся призрак, выглядывая из-за занавески с синими бантами, отпринтованными на светлой ткани, нижняя юбка начинала медленно надуваться и подниматься, как будто тоже хотела взлететь к потолку. Агата в этот момент всегда начинала пятиться, не уверенная в намерениях призрака. Потом они переехали, а призрак так и остался в кладовке. Когда Агата выходила из дома с коробками, она посмотрела на него, висящего в тёмном пустом помещении, похожего на брошенную медузу, и ей было даже жаль его.

В то же время, когда Таня приклеивала над своей кроватью плакат с агентом Малдером, опирающимся на инопланетного вида камень, Агата неспешно вырезала из газеты плакат с надписью «Я хочу верить» и приклеивала его на скотч на прикроватную тумбочку.