И тени блуждают в лесах

– А давай! Пожалуй, сегодня мне это нужно, – вдруг ответила она, решительно сунув листы в карман кофра.

Они распрощались с остальными “парнями”, вышли из холла и сели в припаркованную рядом “Ауди”.

– Поедем на Каубар, недалеко, – предложил Санди, – а то закат пропустим. Небо вроде разъяснилось…

Лера впервые ехала с ним в машине и чувствовала себя слегка взбудоражено до приятного покалывания в животе, словно познакомилась с понравившимся ей мужчиной пару минут назад. Санди поймал какую-то рок-волну и тихонько подпевал.

“Интересно, он знает все песни…” – подумала Лера, глядя на пролетающие за окном поля фермеров и белые облачка дремавших овец. Буря, которая поднялась внутри пару часов назад, будто бы отступила и забылась на время. И хотя дорогой они почти не разговаривали, напряжения не было. Лера с удивлением поймала себя на том, как это здорово – молчать и не ощущать давления повисшей паузы. Просто быть на одной волне. Давно такого с ней не случалось…

Они отъехали совсем недалеко, свернули с главной дороги на частную и остановились почти на краю утеса Каубар, который обнимал Стэйфс с западной стороны. Его край выдавался в море длинной отвесной скалой. Каубар словно бы протягивал руку восточному утесу – Пенни. От этой скалы отходил тот самый волнорез, где любила сидеть Лера. Дальше Каубар обрамлял побережье красивыми изгибами и постепенно уступал территорию громаде Боулби – вершине всего восточного побережья острова.

Санди заглушил двигатель и кивнул на деревянную скамейку, словно специально установленную для таких случаев:

– Посидим?

Что Лере нравилось в сельской Англии, так это то, что в каждом живописном уголке здесь обязательно было подготовлено место, где любой путник мог удобно расположиться и насладиться видами. Они вышли. Ветер стих и стало совсем спокойно. Солнце закатилось за макушку Боулби буквально несколько минут назад, взъерошив ее огненно-оранжевым заревом. Вокруг же небо медленно погружалось в равномерный сиреневый цвет.

Они сели на лавочку, Санди достал из-за пазухи плоскую металлическую фляжку и протянул Лере.

– Что это?

– Терновый джин, твой любимый, – усмехнулся рокер.

Лера недоверчиво покосилась на его руку. Она хорошо помнила, как попробовала настойку впервые после какого-то концерта и как долго кривила лицо, отплевываясь. Джин из терновника был ужасно вяжущий, обжигающий и непривычный на вкус. Она неуверенно взяла фляжку и сделала небольшой глоток. На этот раз напиток показался немного другим. Тепло приятно разлилось в груди, а от вязкого вкуса почему-то захотелось целоваться. Лера быстро облизнула губы и вернула фляжку хозяину, пытаясь отогнать совсем неуместные фантазии.

– Этот домашний, я сам делал, – Санди заметил, что джин пришелся ей по вкусу.

Тепло пробиралось по телу все увереннее, наполняя его ленью и одновременно превращая мысли в тягучую патоку.

– Как хорошо. И никого нет… – вздохнула Лера, глядя, как медленные волны размеренно перебирают оттенки догорающего неба.

– Как никого? Есть же мы… –  Санди с азартом повернулся к Лере, но вдруг замолчал, словно уловил в собственных словах скрытый намек, которого сам порой боялся.

Он давно уже ощущал себя на крючке. Молодая женщина, которая вдруг появилась в его жизни, будила те самые воспоминания молодости. Нет, не будила. Она дымящейся шашкой падала на дно памяти и поднимала оттуда клубами самое дорогое, что было. Концерты, туры, поклонницы, литры выпитого виски, кокс… Журналистки и администраторши, зажатые в гримёрках. И роковые красотки на афтепати, которые, черт возьми, уезжали все же с кем-то другим. Все это возвращалось вихрем, доставляя вяжущее, как этот проклятый джин, удовольствие и нестерпимую боль. Лера не ассоциировалась у него ни с одной женщиной из бурного прошлого. Она сама была этим прошлым, этим вечным разрушительным рок-н-роллом, по которому он тосковал больше всего.

Если бы эта русская девочка знала, какие мысли вызывает у бывшей звезды британских рок-клубов, возможно, она поняла бы, почему сама так тянется к нему. А точнее к той энергии драйва, которую сама же будит в ныне почтенном сэре и семьянине, образуя замкнутый круг.

Но в отличие от Санди Лера не разрешала себе признать, что тоска так же неумолимо тянет ее в прошлое. В тот недолгий период юности, когда паспорт уже разрешал, а разум еще не препятствовал. Когда танцевать на барной стойке было намного веселее, чем на танцполе. Когда байкерские фестивали оборачивались полной амнезией и тщетными попытками вспомнить, чей телефон размашисто написан маркером прямо на голом животе. А пятницы в любимом клубе традиционно заканчивались в понедельник.

В тот период у нее был любовник – известный в байкеровской тусовке  татуировщик. Из тех, с кем встречаются раз в полгода – подлатать раны на сердце, заработанные в неустанных поисках идеальных отношений. Она приезжала к нему среди ночи, садилась на прожженный местами диван, вытягивала ноги и закрывала глаза. По стенам висели осенние загородные пейзажи и портреты полуобнаженных девушек, вперемешку с косматыми волками-оборотнями в таинственных лесах и кораблями викингов. А в колонках старого компьютера играл бессмертный русский рок. В квартире воняло сигаретами, травкой и вчерашним алкоголем. Но ей там было хорошо, как в берлоге. А он всегда готов был слушать, говорить и лечить ее душу, ничего не требуя взамен. Она падала в его объятия, как в любимый рок-н-ролл, а утром целовала на прощанье и пропадала в грохоте утреннего траффика еще на полгода с загадочной улыбкой на лице и новыми планами на жизнь.

Свободный художник, живущий в свое удовольствие, совершенно не вписывался в ее картину будущей идеальной семьи. Оттого она не привязывалась к нему – ей нравилась периодичность и легкость этих встреч. Лера знала, что у него есть другие женщины, возможно, даже видела их на тех самых портретах, но почему-то даже не ревновала. Скорее всего, потому что проводя время с ним, она чувствовала себя единственной и лучшей. Не только для него, но и для всего мира. Пожалуй, это чувство в самом его концентрированном виде так и осталось только в тех вечерах…

А потом за дело взялась ее подруга. Немного очухавшись после первых родов, Наталья, видимо, решила заполучить новых адептов в свою секту счастливого материнства. Она категорически не одобряла свидания с татуировщиком даже в профилактических целях. “Пока ты бегаешь к своему душевно-половому доктору, нормального мужика у тебя не будет. Ты же осознанно сливаешь свою женскую энергию в бесперспективные отношения,” – приговаривала она, заваривая похмельной и невыспавшейся Лере очередную огромную чашку травяного чая.

Лера почему-то с ней согласилась. Рассталась с татуировщиком, перестала крутить сомнительные интрижки, остепенилась, сосредоточилась на карьере – работа в сети ресторанов, по мнению Натальи, была как раз неплохим полем для поиска подходящего интеллигентного и перспективного жениха. И вскоре она действительно встретила Джека. Правда с ним она никогда не могла вот так запросто развалиться на диване и опрокинуть бутылку пива, не думая, насколько женственно при этом выглядит. А потом говорить, философствовать и спорить о вечном. А  потом трахаться – отвязно, дико и сочно, со слюнями и визгами. И тоже не думать, как это смотрится со стороны. Чувствовать только себя и свои ощущения, отдаваться настоящему взрывающему оргазму а не стыдливо зажимать в руке Оскар “За лучшую и эффектную, но все же иммитацию”. А еще, забывая о собственном наслаждении, не пытаться судорожно искать изощренные способы удивить своего мужину, чтобы не дай бог, не подумал сравнить с другой…

Удивительно, но теперь, когда она находилась в заветных идеальных и перспективных отношениях, Лера часто ловила себя на том, что тоскует по тем… неидеальным. Она давила эти мысли, запихивала их подальше, как наскоро собранный хлам – в шкаф, не желая разбирать. Но они просачивались сквозь щели, оттопыривали створки и грозили однажды с грохотом высыпаться всей кучей прямо на голову.

Особенно, когда рядом оказывался Санди. То ли из-за тлеющей, но такой знакомой энергии рок-н-ролла, которая едва заметно поблёскивала угольками в глубине зрачков и готова была полыхнуть от любого неосторожного сквозняка. То ли из-за каких-то интуитивных ощущений, но Лера решила, что Санди – человек, которому здесь можно довериться. Пожалуй, она считала его единственным близким другом, с кем можно было быть открытой, честной. Она верила в то, что он искренне интересуется ее жизнью  и, случись что, возьмет ее под свою опеку.

В тот самый момент, когда Санди нервно отвернулся и уткнулся в свою фляжку, оборвав фразу на полуслове, она снова почувствовала знакомый зов родственной души, в объятьях которой так сладко было растворяться и прятаться от проблем. Почувствовала так сильно, что поспешила завести разговор на другую, пусть и неожиданную тему.

– Санди, а что ты думаешь о русалках? – вдруг спросила она, вспомнив свой странный недавний сон.

– Я? Да я о них, честно говоря, особо не думаю, – он усмехнулся и вернул фляжку Лере. – А вот местные рыбаки верят до сих пор. Серьезно! Но эти ребята вообще народ суеверный.

– А что говорят? Кто-нибудь видел их на самом деле?

– Я в основном слышал истории не очевидцев, а из серии “а вот мой знакомый…” Тут многие верят в русалок как во что-то древнее, но реально существующее. Как, например, в случае с Робин Гудом. Никто точно не знает, был ли у него конкретный прототип, но сам герой уже настолько воплотился в легендах и песнях, что для многих он – часть настоящей истории. Так и с русалками. Говорят, даже в нашем… то есть в прошлом уже, считай, столетии попадались в сети существа с рыбьими хвостами или на берегу находили их полудохлых. И рассказывают об этом так живо и уверенно, что ручонки нет-нет да холодеют…

Лера поежилась и неосознанно потерла запястье. Оно вдруг заныло в том месте, где во сне она так явственно ощущала подводную хватку.

– По легендам, русалки увлекают за собой мужчин. А женщинам они являются, интересно?

– О, на этот счет как раз была байка, – Санди оживился. – У одной рыбачки муж загулял по девочкам. И ей местная ведьма присоветовала вызвать русалку и договориться с ней, чтоб та напугала изменщика. Мол, после этого вся охота к чужим юбкам пропадет. Рыбачка так и сделала. Но русалка в итоге утащила к себе рыбака насовсем. Так что в таких вопросах морским девам точно доверять не стоит.

– А женщина та чего?

– Да ничего. Пошла к дому ведьмы и сожгла его. Рыбачки – они же решительные дамы. А ведьма прокляла всю деревню, чтобы ни одна семья не была здесь счастлива. С тех пор мужчины Стэйфса, якобы, пропадают в море или еще где, а жены их тащат на своих плечах весь быт…

– Жесть какая! Так это еще и про нашу деревню?

– Ну, а про какую? Стейфс считается самым русалочьим местом. Тут про этих хвостатых легенд на целую книгу наберется. Ты лучше у Чарли спроси – он ходячая фольклорная энциклопедия. Чего только не наслушается в своей “Треске” от поддатых рыбаков. Те наутро забудут, а он все помнит. Кстати, говорят, русалки не любят приезжих, именно их начинают крутить, в первую очередь.

Он засмеялся и толкнул ее в бок. Но Леру последнее замечание совсем не развеселило.

“Может, это и не выдумки вовсе. Ведь у нас все поменялось, как раз когда мы переехали сюда…” – подумала она, параллельно ругая себя за излишнюю суеверность и впечатлительность. Вдруг захотелось домой, словно посиди она подольше, и все эти разговоры, а главное, близость другого мужчины окончательно сведут ее с ума.

– Поехали, наверное? Холодает – даже твой джин не справляется… – она неуверенно поднялась, но Санди, пожав плечами, тут же согласился, как ей показалось, без особого сожаления.

– Привет, что-то ты сегодня долго… В “Треску” заходила? – как ни в чем не бывало спросил Джек, снимая чайник с печки.

Лера застала мужа на кухне, которая занимала весь первый этаж, начинаясь прямо от порога. Чтобы не гонять электричество зря, они приучились греть воду в самом обычном чайнике – по старинке на печке, затапливаемой углем. В холодное время года, когда печка топилась весь день, кипяток всегда был наготове. Лера поежилась, хотя в доме было уже прилично натоплено.

– Нет, прокатились с Санди немного, поболтали…

– Ааа… – протянул Джек больше с безразличием нежели с интересом. Лере вдруг захотелось, чтобы он хоть немного забеспокоился – все-таки она столько времени шаталась где-то с другим мужчиной. Но такое чувство, что его это вообще не волновало, как и все, что происходило в ее жизни в последнее время.

Джек тем временем, не задавая больше вопросов, налил себе кипятка в чашку, поставил чайник обратно и пошел наверх. Лера устало проводила его взглядом. Нет, он не обиделся, ему действительно было все равно. Скорее всего, наверху на паузе его ждала увлекательная игра или видеоролики о дизайне.

В носу неприятно защипало. Лера выпила стакан воды, стянула ботинки и тоже пошла наверх. Миновав гостиную, сразу поднялась на третий этаж, в спальню. Скинула верхнюю одежду и залезла под одеяло. Умываться сил не было. Раз уж любимому мужу она безразлична, то себе самой – тем более…

С Джеком Лера познакомилась на работе в Москве. Его пригласили обновить дизайн в их сети – руководство хотело настоящей атмосферы английского паба, а не просто стильной картинки. Поскольку Лера работала в отделе маркетинга, да еще и отлично знала язык, они проводили довольно много времени вместе. Джек был по-английски вежлив и по-мужски обаятелен, чем, конечно, сразу очаровал девушку. Но она предусмотрительно посчитала, что такой красавчик клюнет на кого угодно, только не на нее., поэтому даже не пыталась флиртовать и нарочито ограничивалась чисто деловыми вопросами.

Так продолжалось пару месяцев. Джек тоже держался официально-отстраненно, но в один пятничный вечер вдруг попросил сходить с ним выпить куда-нибудь, где есть живая музыка. В целях конкурентной разведки, так сказать, и для расширения культурного кругозора.

Лера отвела англичанина в свой любимый клуб “с атмосферой”. Пожалуй, это было единственное столичное заведение, куда она с удовольствием забегала для души, а не по работе. Ее там хорошо знали, и она сама чувствовала себя уверенно и комфортно. Кстати, именно там она и познакомилась однажды с татуировщиком…