Не овладеешь ветром

– Я не стану вашей наложницей! – позабыв о том, что планировала произнести этот решительный отказ в людном месте, чтобы точно не нарваться на последствия его негативной реакции.

Однако он, вместо того, чтобы гневаться, посмотрел на неё как на круглую дуру и уточнил:

– Так я и не предлагал.

Этот неожиданный пассаж выбил почву у неё из-под ног, поскольку она совершенно перестала понимать, что тогда ему нужно.

Тяжело опершись на стол, она растерянно и жалобно переспросила:

– Но зачем же вы тогда явились?..

Вселенная, видимо, решила окончательно добить её, потому что он смущённо замялся.

Он. Смущённо! Замялся!..

Пресвятая Дева Мария, да он даже покраснел!

Нари была совершенно, непоколебимо, железно уверена, что краснеть Кьерин не умеет вовсе. Ей даже хотелось протереть глаза: вдруг это они её обманывают?

Он, впрочем, довольно быстро овладел собой, распрямил плечи и декларировал:

– Я хотел бы за тобой ухаживать, если ты позволишь.

Нари жалко заморгала: ну, она же так и сказала! Намерен охмурять, чтобы она сама согласилась стать его наложницей!

– Чтобы сделать предложение, – продолжил объясняться Кьерин.

Понимания, впрочем, он не достиг, потому что Нари всё ещё рассматривала его слова в контексте «предложение стать его наложницей».

Хмуро поразглядывав её и осознав, что выражаться придётся максимально прямо, он набрал в грудь воздуха, как перед прыжком в море, и высказал:

– Предложение стать моей женой, Нари.

С таким трудом давшиеся ему слова, впрочем, не произвели на неё никакого впечатления.

– Ну, знаете ли! – обиженно протянула она. – Могли бы придумать что-то более правдоподобное! – и разочарованно отвернулась к окну.

Её реакция кольнула его в самое сердце; он целый год мучился, колебался, ярился, пытался выкинуть её из головы, в конце концов, сдался и решился попытать счастья – а она, видите ли, мало того, что не оценила глубины его переживаний, так и вообще не поверила в них!

Это неверие резануло его мучительно.

– Я совершенно серьёзен! – обиженно воскликнул он.

Она обернулась, смерила его скептическим взглядом и горько произнесла:

– Да что ты говоришь, жутко знатный и безмерно богатый глава славнейшего рода Кьеринов? Жениться на простой рыбачке? Ты меня за совсем уж скорбную умом дурочку держишь?

Ей было ужасно, глубоко, бесконечно обидно, что из всех способов её охмурить он выбрал такой подлый и гадкий: кормить её обещанием жениться на ней. Когда-нибудь потом. Попозже. Обязательно. Вот как только – так сразу.

Он гордо выпрямился и холодно заявил:

– Это в вашей просвещённой Ниии принцам запрещено жениться на рыбачках. В нашем варварском Ньоне, – язвительно выговорил он, – княгиней рода Кьеринов станет та женщина, которую на эту роль выберу я. И никто, никогда не посмеет и слова сказать против моего выбора, – в голосе его отчётливо звучали раскаты сдерживаемого гнева, как будто какой-то самоуверенный нахал уже пытался оспорить его право жениться на Нари, и он уже раздумывал, каким именно образом этого нахала казнить.

Нари раздосадовано фыркнула. Она ровным счётом ничего не понимала в брачных обычаях ньонцев, поэтому не могла опровергнуть только что выдвинутую аргументацию.

– В любом случае, – упрямо возразила она, решив отложить разбор деталей на потом, – выходить за тебя замуж я тоже не планирую, грозовой наглец, – припомнила она его прозвище, разумеется, переиначив его на свой лад.

Он, что ли, в самом деле вообразил, что стоит ему предложить ей брак – как она стечёт покорной лужицей к его ногам? Дудки! Знает она этих ньонцев! Там что наложница, что жена! Разница не так уж и велика.

Недовольно рыкнув, он смерил её грозовым мрачным взглядом.

– Идиотская женщина! – вынес вердикт он и рванул к выходу. – Исчадие бездны! – обозвал от дверей, выбежал наружу и уже в окно добавил: – Ты мне желание обещала, психованная!

– Ну-ну, мечтай, – буркнула ему вслед Нари, зачарованно разглядывая оставленную на столе шкатулку с серёжками.

«Я просто их померяю, он и не узнает!» – уговорила она саму себя и понеслась к зеркалу.

Глава тринадцатая

Нари, подбрасывая в ладошке монеты, весело смеялась. Лицо её озарялось солнечными лучами, скачущие светлые блики путались в золотых волосах, выглядывающих из-за скромной косынки, а прибрежный ветерок задирал тонкий белый воротничок, опрокидывая его на шею. Она, продолжая смеяться, разгладила лёгкую ткань – мелькнуло нежное запястье.

Она что-то начала говорить, быстро, радостно; покупатель – досужий верзила в матросском костюме – разулыбался, словно невзначай заиграл мускулами.

Наблюдавший издалека эту картину Кьерин скрипнул зубами. Детине хотелось вмазать: как он смеет смотреть на Нари таким недвусмысленным взглядом? Ещё и она явно поощряет этого болвана! И чем он ей приглянулся!

…наконец, болван ушёл, пару раз оглянувшись и получив от Нари воздушный поцелуй. Довольная девушка облокотилась на прилавок и принялась живо поглядывать по сторонам в поисках потенциальных покупателей.

Кьерин наблюдал за нею уже полчаса, и больше всего ему хотелось подойти – хотя бы под предлогом покупки рыбы.

У Нари, впрочем, и без него хватало покупателей. Вот, выхватив глазами в толпе очередную жертву, она воскликнула:

– Добрый господин, вы посмотрите, какая у меня форель свежая! – и рассиялась яркой радостной улыбкой.

Улыбка сработала – к досаде Кьерина, она почти всегда срабатывала, – и к её прилавку подошёл новый покупатель, добротно одетый и основательный, видимо, из купцов.

Нари живо и весело расхваливала ему свой товар; предполагаемый купец привередничал и то и дело норовил уйти; завязались, видимо, горячие торги, в ходе которых девушка выскочила из-за прилавка и начала размахивать руками, что-то страстно и пылко объясняя. Растерявший солидность господин в ответ горячился и доказывал что-то с не меньшим пылом.

Наконец, форель была продана.

Несговорчивый покупатель с добродушной ухмылкой сказал что-то явно ироничное – Нари прыснула от смеха – и поцеловал ей руку. Она с любезным выражением лица тоже что-то сказала; потом они поулыбались друг другу без слов, и покупатель отошёл.

Кьерину опять ужасно захотелось подойти; но он себе этого не позволил. Он не хотел, чтобы дело выглядело так, будто он следит за ней или тем более её преследует!

«Я просто посмотрю немного, она и не узнает!» – объяснил он себе, словно оправдываясь.

Наблюдать за Нари было и сладко, и горько одновременно. С одной стороны, он упивался этой возможностью видеть её, осознавать, что она реально существует, что она живая, настоящая, что она двигается, говорит, дышит, улыбается, смеётся! Он, кажется, часами мог бы так и стоять тут и смотреть, как она продаёт рыбу, и ему это ни капельки бы не надоело.

С другой стороны – она была так добра и любезна со всеми, с каждым случайным прохожим, с покупателями, с другими торговцами!