Гадание по оригами

– Приходи ещё, обязательно приходи. Я буду ждать, слышишь? Вот в субботу можно, у меня расписано только до обеда…

Не дослушав его, Кара подхватила пальто, сумку и быстро вышла – прямо под проливной дождь.

Жёсткие отвесные струи били по голове, по лицу, стекали за воротник, обжигали позвоночник, а она брела по Тверской и не пыталась укрыться, ей даже нравилось их отрезвляющеё пощипывание.

– Залезай ко мне под зонтик, киска, – догнав её, прогнусавил молоденький парень с выбритыми висками.

Кара отшатнулась и ускорила шаг. Если б Ванесса её сейчас увидела, непременно принялась бы подтрунивать, сказала бы, что зря она стушевалась, этот кузнечик не так уж безнадёжен, просто зелен ещё, но попадись он к ней в руки… и расхохоталась бы.

Так Каролина добралась до дома – Нессиного дома. Долго рылась в поисках ключей, а капли наперебой заскакивали в сумку… наконец, нащупала выпуклое сердечко – Нессин брелок.

Попав в подъезд, она чуть не столкнулась нос к носу с холёной пожилой дамой, и та смерила её колючим высокомерным взглядом, словно намекая, мол, и как только эта сомнительная девица осмелилась зайти в их респектабельный дом. Кара и не подумала обижаться – действительно вид у неё сейчас был… увы-увы – и, пока ехала в лифте, все смотрела на серебряное сердечко с Эйфелевой башней, вспоминала, как Несса взахлёб рассказывала ей про свою поездку в Париж, где второй муж купил ей этот самый брелок. И только когда, перешагнув порог квартиры, захлопнула входную дверь, разрыдалась громко, отчаянно.

Сколько это продолжалось, Кара не знала, а кое-как опомнившись, обнаружила себя сидящей на полу в гостиной. Сбросила пальто, мокрые ботинки и огляделась…

Она заезжала сюда после опознания, чтобы взять документы для оформления свидетельства о смерти Ванессы, и, конечно, заметила, что её жилище выглядит как-то непривычно, по-другому, но была не в состоянии любоваться интерьером. Теперь же Кара оценила масштаб перемен – мебель почти вся новая, стены перекрашены, даже полы перестелены и вдобавок куда-то подевалась стена между гостиной и кухней. Несса давно мечтала сделать перепланировку, уверяла, что все нормальные люди теперь объединяют кухню с гостиной, и действительно, получилось довольно удачно, а главное, в этом проявился её характер: простор, воздух, много света, молочно-бежевые тона и стремление сгладить острые углы.

Надо же, сестра ни разу и словом не обмолвилась про свой ремонт – интересно, почему?

Каролина стала припоминать, когда же она в последний раз приходила к Ванессе в гости, и оказалось, что на майские праздники, значит, полгода назад. Всё лето они общались главным образом по телефону, лишь изредка в обеденный перерыв пересекаясь в городе, а к осени работы у неё ещё прибавилось, от депрессирующих отбоя не стало, и совместные ланчи сестёр совсем прекратились.

А потом, после похорон Нессы, она была в прострации, взяла отпуск за свой счёт, так как не могла работать, и целый месяц собиралась с духом, чтобы снова сюда приехать… Чувствуя, что готова вновь разреветься, Каролина зацепилась взглядом за картину с идеально круглым красным солнцем, нависающим над кособокими синюшными домами, один из которых отдалённо напоминал собор Нотр Дам. На другом полотне был изображён буйно цветущий сад, весь сплошь в белесых потёках, как будто картину залили соседи сверху, а по другую сторону от окна красовался жирный павлин с обглоданным хвостом, попирающий когтистыми лапами развалины древнего замка.

Картин было много, даже слишком, но Несса останавливаться не собиралась и из каждой поездки возвращалась в обнимку с очередным «шедевром», маленьким или большим, написанным маслом или нарисованным карандашом. Вкус у неё был своеобразный, а аппетит огромный, поэтому она скупала всё, что приглянулось, зачастую даже у случайно встреченных на улице художников, и искренне гордилась своей коллекцией.

То ли от обилия пёстрых пейзажей, то ли от того, что было жарко – отопление в этом доме било все рекорды – Каре стало нестерпимо душно, и она стащила с себя свитер и брюки.

А за окном уже темнело, и надо было с чего-то начинать…

Для первого раза, пожалуй, можно заняться одеждой, подумала она и тяжко вздохнула: Ванесса, не в пример ей, тщательно следила за европейской модой и каждый сезон пускалась в «кругосветное плаванье» по бутикам, поэтому работы здесь хватит на десятерых. В голове мелькнула мысль кого-нибудь нанять или позвать Лёльку, чтобы она помогла разгрести весь этот ГУМ… но нет, вряд ли сестра бы это одобрила.

В спальне, на разобранной кровати, лежали джинсы и свитер, лежали так, словно Несса только что вышла и скоро вернётся. А на туалетном столике большая фотография в рамке – две сестры, обнявшись, стоят в пенных брызгах, смеются, и за ними изумрудное море. Тут же перед глазами пробежали беспокойные две недели, которые они провели вместе в Испании три года назад…

– Не могу, – простонала Кара и вылетела в гостиную.

Притормозив у стола, на котором лежал ноутбук, она увидела рядом с ним маленькую чашечку, а на донышке кофе… дернулась к дивану, схватила подушку и со стоном уткнула в неё лицо. Так и просидела минут десять, стараясь ни о чём не думать.

Потом собралась положить подушку на место и вдруг заметила в углу дивана небольшой кожаный чехол. На вес он оказался довольно тяжёлым, и, осторожно его раскрыв, Кара извлекла странный чёрный предмет. В следующую секунду, вспомнив рекламу, попавшуюся ей как-то раз на глаза в одном журнале, она поняла, что это такое – электрошокер, лучшее средство самозащиты.

Зачем Несса его приобрела? С другой стороны, почему бы и нет? Девушке, особенно такой неординарной, какой была она, вполне мог пригодиться.

Повертев «грозное оружие» в руках, Каролина подумала, что уж ей-то оно вряд ли понадобится, и хотела засунуть его в тумбочку, но все ящики были доверху забиты разными бумагами, каталогами одежды и косметики, счетами и квитанциями. Она стала их перебирать, откладывая в сторону то, что требовало срочной оплаты, а сама всё поглядывала в сторону спальни – рано или поздно всё равно придётся туда войти… но только не сегодня.

Между тем часы предупреждали, что пора собираться домой.

Напоследок Кара решила выгрести из холодильника и кухонных шкафов залежалые продукты, пока на «сладостный» запашок не сбежались все тараканы и мыши этого респектабельного дома. Съестного оказалось столько, что можно было бы легко выдержать месячную осаду.

Какие всё-таки мы с ней разные, с грустью подумала она, наполняя второй мешок для мусора… – рука не поднялась хоть что-нибудь взять с собой.

Внезапно свет во всей квартире погас.

Каролина замерла на месте и, чувствуя, как по спине ползет холодок, пробормотала:

– Вот тебе, бабушка, и элитный дом.

Через некоторое время глаза пообвыклись в темноте и смогли различать предметы. Наверное, пробки вылетели, решила Кара, добралась до передней и хотела выйти в коридор, посмотреть, но тут снаружи послышался шум, вроде чьи-то шаги. Она приложила ухо к двери, подождала – тишина.

Тогда, убедив себя, что это ей просто показалось, Кара отперла замок, выглянула и обнаружила, что весь этаж погружён во мрак. Остаётся надеяться, что электрики здесь тоже стахановцы, как и истопники, усмехнулась она и, вспоминая, где видела у Ванессы свечку, собралась уже закрыть дверь, как вдруг что-то с силой ударило её в плечо.

В следующую секунду голова взорвалась резкой болью, и Каролина уплыла куда-то, ничего больше не чувствуя и не думая.

Глава 3

– Очнитесь! Вы меня слышите?

Что-то липкое и холодное шлёпнуло по лицу.

– Скажите что-нибудь!

Опять липкое и холодное, и опять по лицу.

– Что с вами? Ага… руки действуют, значит, жить будете.

– Что? – не поняла Кара.

– Жить, говорю, будете.

– Это хорошо.

– Не то слово.

Каролина открыла глаза и сквозь белую пелену различила что-то красное, ткнувшееся прямо ей между глаз. Поморщившись, она попыталась сесть, но не получилось.

– Да лежите вы, – голос был строгим и, как ей показалось, мужским.

Моргая, она старалась хоть что-нибудь разглядеть, но тщетно.

– Вы кто? – спросил голос.

– А вы? – Кара насторожилась.

– Я? – удивился он.

– Вы.

Вместо ответа что-то липкое и очень холодное снова прижалось к её лбу, потом проехалось по лицу и по шее.

– Да не машите вы руками, – недовольно сказал голос. – Сейчас будет легче. Я врач.