Громовое колесо. Каленая стрела

Лодья ухнула в яму меж волнами будто в черную пропасть. Ужин снова запросился наружу, уши заложило. Неужели бывают на свете такие шторма? Безумные, нереальные, словно созданные чьей-то злой волей. Как же боги в своих небесных чертогах допускают подобный кошмар?

И тотчас, словно в ответ, базальтовая масса воды обрушилась на корабль, раскидав людей в стороны и смыв за борт часть груза. Я моргнуть не успела, как у меня из-под ног выбило опору, оторвало от мачты и протащило вдоль борта, окунув в пенящуюся воду по самую макушку. Я ухватилась за канат, сумела встать на ноги и с ужасом увидела исчезающего за бортом Рарога, подхваченного волной. Рывок – и я успела сжать пальцы на его воинском поясе. Он, тяжеленный мужчина, вмиг утянул бы меня за собой, не зацепись я ногой за канат, и мы повисли над бездной.

– Отпусти! – сквозь дикий вой ветра услышала я, мертвой хваткой сцепив разгибающиеся под неимоверной тяжестью пальцы. – Оба сгинем!!! Дура-девка, отпусти!!!

– Ни за что! – я все силилась втянуть его обратно.

Рарог извернулся и схватился за край борта, подтянулся на руках, глянул мимо меня. В расширенных глазах мелькнул ужас. Брат попытался перехватить меня за рукав, не успел – новая стена ледяной воды накрыла корабль, тяжело ударила меня в спину, князя в лицо и вышвырнула нас обоих в открытое море.

Я не успела сделать и вдоха. Удар, жгучий холод, звенящая тишина в ушах – и я изо всех сил заработала руками, выныривая из глубины, в которую меня затянуло. Последний рывок наверх – и огромный выпуклый борт ладьи тяжело и неспешно надвинулся на меня, навис сверху, закрывая собой сошедший с ума мир. Сейчас корабль швырнет меня обратно в мутную бездну, из которой я только что выбралась.

С ладьи мелькнул черный силуэт, плеснуло в лицо новыми брызгами, и Леший буквально оттащил меня от мечущегося среди волн корабля. Я отчаянно искала глазами плывущего брата, но вокруг царили только ужас и мрак.

– Не потонет князь! Сам видал, на помощь ему кинулись! – выдохнул хазарин и, обняв меня, спешно погреб прочь. Лодья вскинулась на новой волне, ее развернуло и потащило в сторону.

Я вцепилась в кожаный нагрудник дружинного непослушными пальцами, закрыла глаза, чтобы бы не видеть творящегося вокруг. Почему-то погибать вместе с Лешим стало вовсе не страшно. Слишком часто он защищал меня от беды.

– Держись, княжна, – выдохнул знахарь, старательно удерживая мою голову над водой. – До ладьи нам не доплыть, но берег уж недалече.

Нас еще долго швыряло по волнам. Море успокаивалось. Постепенно я погрузилась в полудрему-полузабытье и вскинулась, лишь почувствовав под ногами твердую землю. Леший из последних сил вынес меня на сушу и лишь тогда обессиленно упал рядом. Гроза продолжала греметь вокруг, но нам обоим она совсем не мешала. Живы… Быть не может… И откуда такая буря взяться могла?

– Черномор, – хрипло проговорил Леший, закрыв глаза и c наслаждением подставив лицо холодным дождевым каплям. – Его рук дело.

– А?

– Лишь ему одному Меч-кладенец подчиняется.

– Меч. Кладенец. Ага, ну чего ж тут непонятного…

Дружинный едва заметно улыбнулся, не открывая глаз. Он вытащил меня из моря, спасся сам, и ему было одинаково радостно слушать что мою болтовню, что грохот волн.

– Не веришь, будто меч волшебный способен из ясной погоды бурю сотворить?

– Быть не может, – мы разговаривали лениво, будто в полудреме, как люди, чудом избежавшие смерти и еще не до конца поверившие в спасение.

– И то бает девица, ловчим соколом от барона избавленная, – вновь улыбнулся Леший.

«Сокол… Где ж ты теперь… Мне так одиноко без тебя…»

Волшебное золотое перо давало любимому свободу по желанию превращаться в хищную птицу, и Сокол, тогда еще дружинный Рарога, сполна воспользовался волшебной силой пера, чтобы спасти мне жизнь. Я вспомнила торчащий из груди лучника толстый арбалетный болт, дыхание перехватило от запоздалого ужаса, голова закружилась сильнее.... Может, мне пора картинно грохнуться в обморок?

– Даже не помышляй, – знахарь медленно сел, огляделся вокруг. – Ежели в краткий срок тебя в сухое не приоденем, ты у меня к вечеру от горячки сляжешь. Как после перед князем встану?

– О чем ты только думаешь, Леший, – сумела изумиться я, с трудом проморгалась от соленой воды. Надо бы тоже сесть как-то…

– О чем мыслю… О моркови, на корабле забытой, – внешне абсолютно серьезно ответил воин, поднимаясь на ноги и помогая встать мне. И где только силы брал. Я оперлась на его плечо, обхватила рукой за воинский пояс. – У Рарога на лодье три корзины остались, кто морковь ломать-то будет, кроме тебя? Для княжны же брали. Что ж, пропасть ей теперича?

В сердце горячими угольками вспыхнул смех. Я попыталась улыбнуться, вслед за воином посмотрела, наконец, вокруг.

Нас вынесло на пустынный каменистый берег то ли матерой суши, то ли большого острова. За спиной бурлили волны, впереди навалились друг на друга высокие гранитные валуны. Занималось промозглое дождливое утро. Стальная вода, кровянисто-черные камни, набухшие темные тучи – они окружили нас двоих, нависли со всех сторон. Как мрачно и тоскливо. И ни следа наших лодий на горизонте. Неужели они уже на морском дне?

– Ладное местечко, – Леший даже не думал унывать. – Что ж, добро, поглядим, куда это нас вынесло Перуновыми стараниями. Идти можешь, княжна? Поднимемся повыше, осмотримся, а там и решим, что делать станем.

– Но как же Рарог?

– Князя непросто в Ирий отправить. Выберутся! В Аркону придут, как буря стихнет. Вот увидишь, Василек.

Васильком в детстве звала меня мама, а после и Сокол. Больше никто меня так не называл. А Леший вот запомнил и ведовским чутьем понял, как тепло на душе становится мне от моего давнего прозвища. Пока вокруг были те, кто мог обо мне позаботиться, знахарь никогда не переступал невидимой черты, а попали в переплет, и он догадался, как можно меня поддержать.

– Спасибо тебе. За все, – я благодарно сжала мозолистую ладонь.

Мы начали карабкаться вверх. Руки дрожали от усталости, пальцы соскальзывали. Леший удерживал меня и помогал, но забираться приходилось самой. Вот и вершина. Ветер хлестнул мне крошками морской пены в лицо, раздул тяжелые складки насквозь мокрой рубахи. Как же холодно, великие… Я ойкнуть не успела, как меня резко сдернули с каменного лба вниз. Хорошо хоть я руки успела подставить.

– Я чуть нос не разбила! – зашипела я знахарю.

Дружинный не ответил, даже не поглядел на мою, изволившую сердиться, княжескую милость. Я проследила за его холодным взглядом и сама сильнее вжалась в камень.

Попали мы все же на остров. Большой, каменистый, нелюдимый. И хорошо, что полезли наверх, а не пошли обходить вдоль кромки воды – по берегу нам бы ни за что не пройти. С обратной стороны каменной кручи обнаружилась небольшая бухточка, способная укрыть от шторма и бури, а в ней прятались от погибельных волн три корабля: купеческий с Буяна и два норманнских драккара. И норманны грабили руянскую лодью. Вернее, грабили они до того, а сейчас всем скопом наседали на витязя в кольчуге из золотой чешуи, в украшенном самоцветами плаще. Он стоял спиной к морю и один отбивался от пятерых, сколько поместилось вокруг. Остальные норманны топтались чуть поодаль, ожидая возможности включиться в схватку. Шансов у воина в золотом доспехе не было ни одного.

Леший присмотрелся, глаза его удивленно округлились – дружинный даже привстал на камне, чтобы лучше разглядеть происходящее, а после повернулся ко мне:

– Ну, Ольга… – выдохнул он едва ли не с осуждением. – Коли уж влипнуть в беду, так чтоб непременно со смыслом? Иначе не умеешь? – и уже куда строже. – А теперь лежи и не двигайся!

С этими словами воин скатился с валуна в сторону, выхватил свою саблю из ножен и растворился среди редких кустов и гранита.

Ээээ… Ну, насчет "лежи и не двигайся" мне понятно. Не в первый раз слышу, но остальное… Что я опять успела натворить, не заметив?

Я аккуратно сползла с камня на землю, спустилась пониже, внимательно пригляделась к воину в самоцветном плаще… и едва не потеряла опору под ногами. Потому что с норманнами сражался великий князь Арконы.

– Сокол…

Разбойники сомкнули круг, еще немного, и Финисту будет не замахнуться.

«Улетай! – я закричала лишь в мыслях, зная, что он меня не услышит. – Ну улетай же, идиот! Они же тебя убьют!»

Финист оступился, бросил стремительный яростный взгляд, казалось, прямо на меня. Один из норманнов ушел в сторону, метнулся под княжеский меч, торопясь достать пропустившего выпад противника, и тут же рухнул Финисту под ноги с боевым ножом под лопаткой.

– Помощь примешь, княже? – долетел до меня нарочито веселый голос Лешего. Тот как раз ленивой походкой вышел из-за ближайшего к сражавшимся валуна, махнул изогнутой хазарской саблей и остановился неподалеку, вопросительно изогнув бровь. – Мне б тоже поразмяться не мешало.

Ответ не требовался никому. Скучающие в ожидании норманны переглянулись и двинулись на Лешего, на бегу занося мечи для удара. Знахарь довольно улыбнулся, будто иного и не ждал, развернулся в удобную для боя позицию, и от скрестившегося оружия только искры полетели.

«Мужчины… Вам что погибнуть, что по берегу прогуляться – никакой разницы. Ну ладно Леший, ему в драку лезть в удовольствие, но ты, Сокол! Сгинуть геройски решил? Где твои воины, где лодьи? Княжеская спесь умение думать отбила?!»

Я злилась. У меня пальцы сводило от страха за жизни дорогих мне людей, а эти люди, привычно посмеиваясь, стояли вдвоем против десятерых с таким видом, будто случайно заглянули на веселую пирушку.

«Совести у вас нет! Гонор один!»

На скулах великого князя вспыхнули красные пятна гнева, он стиснул зубы и удвоил напор, только глаза яростно сверкали из-под шлема. Будто услышал.